Кодовое имя - Сельдерей

1. Все произошло очень быстро. Хорошая погода. Блики на очках... Скрип, свист, какофония, издаваемая рвущейся резиной, дымящейся дорогой, ломающимися суставами и испуганными криками. Шум тяжелых темных крыльев дьявола Самаэля, который хватает за ноги, тащит лицом по асфальту, толкает под колеса... Его черные перья такие тяжелые, обволакивающие, они лезут в глаза, и глаза закрываются... Тьма. Кажется, умер? Ан нет! - Склеивают, собирают по кусочкам мою плоть под стерильным белым светом, вырывая душу из крепких объятий Самаэля. И я оживаю. 2. За окном такая прекрасная погода! За окном бирюза высокого неба, прерываемая лишь серой молочной пленкой облаков, снег тает, обнажая жухлую рыжую траву, словно стеклянный - город, он едва виден за головами деревьев, с которых торчат голые ветки. И голоса прилетевших птиц слышатся даже здесь. Там так прекрасно! - Там! - За окном. По эту же сторону стекла растекается всепоглощающее черное осознание госпожи Безысходности, во всей красе- с кружевными рукавами и огненно-алым подолом: Вместо левого глаза - мокрая повязка, а ног ниже коленей я почти не чувствую, и голова раскалывается. Я вздохнул, - Зато - жив. 3. В этой палате я был один, в определенное время ко мне приходил врач в окружении цветущих медсестер. Он говорил - кто я, и что я, и чего мне стоит ждать от этой, теперь одноглазой и хромой Жизни."Ничего не бойся" - говорил он. Но я боялся. Я боялся много всего, наиболее страшно мне было бы встретится с существами из свое старой жизни - полностью здоровой, как то: мама, пророчащая мне будущность великого спортсмена, папа - безвольный и слабый швабра, Изхен - мой друг, который считает, что я его должник, только потому, что друг; и еще Сэн - с ней так сложно общаться! Но я все равно готов на все ради нее! Я очень люблю Сэн! Открываю...Хм! По привычке пытаюсь поднять левое веко и, получив разряд адской боли в затылочную долю мозга, тут же отказываюсь от этой идеи. Который час? А, впрочем, не важно. Подложив руки под голову, я вспоминал вчерашний день. Слово за словом. Фразу за фразой. Образ за образом. Одного человека за другим. Почти сразу после операции на глаз, ко мне принеслась мать, таща за собой и отца, - Сынок! Дорогой! Как ты? Как это произошло?! Как ты себя чувствуешь? - Сынок... дорогой... Как ты себя чувствуешь? - От волнения отец почти окончательно превратился в эхо, в безликую тень матери моей. А она, в свою очередь, немного попрыгав вокруг меня, стала тараторить, - Ио! Как же ты теперь? У тебя должны были быть через неделю соревнования! А ты... это... Как ты теперь??!Какой спорт?!! А, если не в спорт... то, кто ты? Кем ты станешь?! Мы ведь почти совсем забросили общеобразовалку! Для того, чтобы ты.. а ты... а у тебя...Господи! - закрыв лицо руками, она вылетела из палаты, а отец, прошептав лишь, - Кем ты станешь... Для того, чтобы ты... А у тебя... Господи... - вышел тихо вслед за ней. Вот чем порадовал меня день вчерашний. Ну, ничего. Мне было удивительно все равно... Пустота.Пустота нежно кушала меня изнутри. Все стихло. Даже мобильник молчал. Почему Сэн не звонила мне? Почему? Неужели она совсем не думает обо мне? Я же не пришел в школу, меня не было в скайпе, я пропал - так ей плевать?! Нет! Нет! Нет! Я перевернулся на бок. Сэн думает обо мне - я это знаю. Обязательно думает! Ей грустно, она готова расплакаться... Но у нее итоговый экзамен после уроков - она не может поехать ко мне в больницу. Сэн... Так я успокаивал себя, хотя, какая-то маленькая противно-кислая часть моего подсознания понимала, что это я о ней думаю, а не она обо мне. Она обо мне думает - ? - вряд ли. 4. - Сельдерей? Две большие холодные капли воды скользнули по моему носу. Над койкой висела лейка для цветов. - А-А! - от неожиданности я резко сел, сделав тем самым глупость - стукнулся о дно лейки головой, и меня обсыпало брызгами воды. - Урра! - Кто-то заверещал совсем рядом, убирая лейку - Ура! Сельдерей ожил! - Что? - в этом коротком слове я выразил все свое возмущение, потирая ушибленную голову. Существо, разбудившее меня было маленькое, юркое, радостное, с блестящими черными волосами, завитушечками обворачивающими тонкую шейку. Существо было в зеленом легком сарафане и с той самой розовой лейкой в руках. - Меня зовут Лит, - она протянула мне ладошку. Бросив на нее косой взгляд, я коснулся ее руки - так, для приличия, и хотел уже назвать свое имя, как меня беспардонно перебили, - А тебя я буду звать - Сельдерей! И не успел я даже возразить, как: - Ты целыми днями лежишь и думаешь о чем-то! и ждешь! И ждешь чего-то, - просто так Лит не остановить, это я уже понял. - Ты похож на Сельдерей!Бледный, немного кислый, с пушистой шевелюрой... "Что за бред?!" - думалось мне. Я не хотел слушать. Боль физическую сменяла боль душевная. Я снова лег на спину, стараясь отвлечься, но ее слова, слова Лит витали вокруг, - Скажи, разве стоит переживать о том, чего нет? Пока у тебя есть все остальное - пользуйся этим! Знаешь, как задачи на проценты решают? Тридцать пять процентов из ста мы отнимаем - получается шестьдесят пять. Но, теперь, если мы отнимем еще процентов десять, то эти бывшие шестьдесят пять нам уже придется считать за сотню - целую и круглую, - Лит описала руками окружность перед моим носом. - Тебе что... совсем нечего делать? - протяжным стоном я прервал ее, отвернувшись к стене. Она смолкла. Распрямились зеленые складки, Лит встала у подоконника, полила цветы тем, что осталось в лейке и слишком серьезно и спокойно пояснила, - Я пока не могу покинуть больницу.Но моя болезнь не должна мешать мне жить. Я выживу. Я так решила. И даже пока я здесь - я буду стараться устраивать себе интересную жизнь. - Но не надо устраивать и другим "интересную жизнь"... - пробурчал я, даже не смотря в ее сторону. В голове звучали слова песни: "Достали! Достали!"... - Тогда я просто полью цветы, - она улыбнулась. - И уйду. И ушла. Еле слышный шепот складок зеленого сарафана утих за дверью. 5. - Я передал Сэн, в какой ты больнице. Она навестит тебя примерно через час, - деловым тоном начал Изхен, поглядывая на часы. Он расстегнул пиджак. Я только хотел крикнуть ему что-нибудь радостное, чтобы он понял - как мне одиноко и больно! Но.. Этот его холодный тон! Изхен будто голосом строил ледяную стену между нами. Он приближался - и с каждым движением эта стена приближалась ко мне - она медленно ехала, скрипя снегом и льдом о паркет. Он остановился. Пауза. Я не собирался благодарить его за передачу информации Сэн - Изхен думал, наверное, что таким образом заставит меня чувствовать себя обязанным ему. А я так не хочу. И вообще - если бы Сэн захотела узнать, что со мной и где я - узнала бы еще вчера! - Ну, как ты? - отстраненно спросил он. Но, все-таки, спросил! Неужели, этим своим молчанием я заставил друга неловко себя чувствовать? Неужели? Тогда: 1-0 в мою пользу! - Да жив вроде, - тихо отозвался я. Пауза. - Хорошо... - он едва заметно кивнул. Пауза. - Да, хорошо... - повторил я. Пауза. О да! Как же славно я беседую с другом! А тишина все лезла ко мне, руками, сотканными из всепроникающей плазмы, заставляя меня дрожать, - Это.. Спасибо, что передал ей. Так уж и быть: 1-1 Пауза. Слово. Пауза. Слово. Затянувшаяся пауза. Короткое слово. Неловкая пауза. Колкое слово. Пауза. Слово. Точка. Тире. Ничья. 6. Я ждал Сэн. Ждал, затаив дыхание, стараясь не спугнуть время, и каждая минута тянулась для меня бесконечно долго. Я закрыл глаза, зовя ее мысленно, я так хотел увидеть это прекрасное существо! Сэн... Сэн... - Сэн! - Ты как, Наан? - Сэн!!! - я тянул к ней руки, так хотелось прижать ее к себе, и не отпускать больше никогда-никогда, и чтобы она повторяла на разные лады мое имя: Иоканаан, Ио, Канаан, Наан... Сэн села рядом и, положив руку мне на голову, стала говорить - про школу, про экзамены, про тусовки, про домашнюю улитку - про свою жизнь. А я просто слушал, и был счастлив. Мое тихое личное крылатое Счастье. И, даже когда она ушла, я все чувствовал этот тонкий аромат созданной ею атмосферы, мне еще казалось, что она рядом, и я не хотел отпускать ее."Хочу еще хоть немного побыть рядом с ней" - И, побуждаемый этим негасимым порывом я, опираясь на тумбу, максимально напрягая мышцы рук, полз к подоконнику, буквально на одних руках - ноги были жутко перебинтованны и я их почти не чувствовал. Окно степенно приближалось. Первое, что я видел, было небо! - высокое, холодное, и недосягаемое. Потом - крыши и деревья - серые такие. Ниже - сад больницы, и маленькие фигурки людей. Она. Сэн сбежала вниз по лестнице, прыгая через две ступеньки. Ей навстречу из тени дерева вышел кто-то, подозрительно похожий на нашего общего друга десятиклассника, он подал ей куртку, и, притянув к себе за локоть, быстро поцеловал, взял ее сумку, а потом они ушли вместе, держась за руки. Она улыбалась. Я упал обратно на койку. Руки дрожали. 7. "-Счастлив тот, кто познал причину вещей - это латинский афоризм в переводе. Мне подруга говорила, - произнесла Нири. Но - то ли она так невнятно произнесла, то ли это у Миры не все в порядке со слухом, то ли все вместе, но она услышала нечто совершенно другое, - Счастлив тот, кто познал светящихся вшей?!? - Мира вопросительно посмотрела на Нири. Они смеялись долго..." Что за бред? Что за "любовное послание" принес мне ветер сегодня утром на тумбу? - впервые за несколько дней я чем-то заинтересовался, о чем-то подумал, кроме как о тех, кто приходили ко мне - и уходили. Ладно, все равно. Кажется, где-то под кроватью валялся стержень от ручки... Я уронил его туда дня два назад, или больше. Ноги слушались чуть больше, чем обычно - я даже не упал, перегнувшись через койку за ручкой (вернее - за тем, что от нее осталось). Я был в оцепенении, ничего не хотелось. Совсем ничего. Живя, я умирал. Возможно, поэтому, Лит дала мне имя - Сельдерей. Но - нет! Нет! Есть еще порох в пороховницах! Еще есть! И я докажу! Докажу, что меня зовут Иоканаан! Но никак не Сельдерей! Иоканаан! Схватив ручку, я уставился на смятую бумагу, я буквально впился в нее взглядом, и как она только не расплавилась? "- Какая глупость! - к девушкам подошел их одноклассник - Шуру - двоечник, но очень амбициозный. - Тебе не нравится? - Мира уперлась руками в боки. - А по-моему и в этом есть доля смысла! - Театр абсурда! - отмахнулся Шуру, перебив ее. - Доля смысла есть везде. Ноль целых, один миллионный процент. Мира недовольно выпятила губы, отвернувшись. - Но... Черт с ним! Дело-то не в этом, - парень, почувствовав себя не в своей тарелке, протянул к ней руки, - Мира, пойдешь со мной сегодня гулять? Нири, поняв, наконец, что она здесь лишняя, угрюмо поплелась к выходу." Я вымучивал каждое слово. Каждое. Это сложно. Кинув бумагу на тумбу, я закрыл глаза, блаженно откинувшись на подушку. Я докажу, что я - это я! И ничто не помешает мне быть счастливым! Я - я! И я буду жить! Буду жить! А не существовать! И завертелись слова в тетрадках, которые, наверное, приносила Лит... "На ужин снова лишь бутерброд...", "Она рассказала мне про этот их секрет... Ну, так себе тайна.", "А они все бежали вперед, не обращая внимания ни на ветер в лицо хлещущий, ни на свист и топот...", "Небо было, как обычно, очень высоко - слишком высоко, чтобы его можно было достать. А этот дурак все обещал ей звезду с небосвода", "Топливо кончалось, но - преодолеть бы еще хоть пару парсеков!", "Тьма обступала со всех сторон, а в центре света, жались друг к другу два человека, потерявших уже даже последнюю надежду...", "Печеньки и обнимашки! Бесплатно! Печеньки!...", "- Вы одна, красавица?", "- Вы думаете, это я - Добро? Нет! Это вот он - Добро! - Нири почти кричала", "Никто их не понимал на этой планете... Возможно - планета не та планета.". Начав с обычной школьной ситуации, наши с Лит герои постепенно вышли на уровень конфликтов выдуманных стран, империй, а потом и вовсе вышли в космос - сражаться с мировым злом. Я снова улыбался просто так, а не кривой ухмылкой в ответ на искрометные шуточки главврача типа "сам пошутил - сам посмеялся". - А вот представь: сантиметрами тремя ниже - и это был бы не просто порез! А порез, лишающий тебя нервного узла, вообще бы ногой не шевелил тогда! Был бы одноглазый одноногий пират! "Аххаха... Нет, не смешно". 8. Меня выписывали. Я мог сам твердо стоять на ногах, и более-менее свыкся с повязкой вместо глаза. Как только врач, сообщивший эту новость мне, ушел, я, с криком "Урра!!!", отражающимся от стен, и возвращающимся ко мне, прыгнул к тумбе - соскребать свои скудные пожитки в пакет. Вещи: нужные, и не нужные. И бумага. Тетрадки. Тетрадки с морями слов - мои слова синей ручкой, и черной ручкой - слова Лит. Через строчку, через абзац. Это напоминало ролевую игру, отчего сюжет иногда развивался довольно скучно. Но не всегда... Лит. Где она? Что с ней? Что с ней будет? Мы ведь почти не общались - она улыбалась, поливала цветы, и клала на тумбу тетрадь с вереницей слов. Наших слов. А потом уходила, возвращаясь за тетрадями ближе к вечеру. Я никогда не задумывался над тем, зачем это мне, и что это вообще такое... Я просто сочинял. Просто общался с Лит посредством метафор и образов. Просто жил. И жизнь гнала меня дальше. Я выжил. И физически, и морально, духовно - и это главное! Спасибо тебе, Лит. А теперь - поправив шляпу, гордо и уверенно подняв голову, поправив еще раз шляпу, расправив плечи, я уходил, жалея лишь, что она не смогла прийти попрощаться со мной. Слова я оставил Лит. Тогда мне было семнадцать лет. 9. В зеркале как обычно, на месте, моего лица пятно. Все как обычно. Мне уже тридцать шесть лет. Я помню... Помню все... Спорт, школа, Сэн, Изхен... Родители ругали меня за что-то. За что-то уже давно не важное. И машина, переехавшая мою жизнь в прямом и переносном смыслах. И больницу помню - белую и пустую поначалу... И то, как она постепенно наполнялась словами. Сэн. Противно и подло поступившая со мной, кажется, счастлива... Впрочем, не знаю, где она. Не интересно. Я научился прощать и забывать. Изхен еще больше замкнулся в себе, отдалившись от меня. Эгоист-интроверт - воистину ядерная смесь! А я... я неудачник, не вешающий нос. Вот такой вот я. Мне тридцать шесть лет. Я еле смог поступить когда-то в университет, с грехом пополам доучился там. Был женат... Ну да... И это успел. И здесь - провал. Мы прожили вместе два года, еще пять или шесть лет были прожжены в надежде на лучшее и ожидания взаимопонимания. Потом, разбив почти всю столовую посуду, и, чуть не спалив дом,было принято нами решение разойтись и развестись Детей нет. И вообще как-то все гладко, серо, и грустно. Я снова постепенно лишаюсь всего. Как тогда, в больнице - приходят люди, плюют мне в душу, специально, или случайно, и уходят, забыв вытереть за собой следы. Сейчас вот, сидя за своим учительским столом, я понимаю, что все непроизвольно повторяется - жизнь, или то, как я ее воспринимаю. Я встал, и нервно начал мерить шагами класс. Я смотрю на них. Смотрю на них. Смотрю. Дети пишут сочинения. О чем? Повернувшись назад, я, краем зрения, уловил собственный почерк на доске: "Что будет, когда нас уже не будет?". Ах, ну да - после лета, первое - самое легкое сочинение - фактически, без темы. Вот, что хочешь, то и пиши. Ну что ж, хотя бы читать будет интересно... 10. - Аххр... Еще одна тетрадь?! - возмущенно встав с дивана, я все-таки взял рукопись какого-то ученика. Была уже глубокая ночь, и я жутко хотел спать. Господин Сон тащил меня в кровать, схватив за ноги клешнями. Но - эта последняя тетрадь все испортила! Так... кофе...Мне нужно кофе, иначе - усну в обнимку с тетрадкой... Кофе... Хлюп... Вкусно. "В тот день небо было, как обычно, очень высоко - слишком высоко, чтобы его можно было достать рукой. А этот глупец все обещал ей звезду с небосвода..." Жутко поперхнувшись на первой же строчке, я неистово закашлялся. Какой удар! Как только я не умер от такого удара?! А удар был воистину силен - эти слова отразились эхом во мне, ибо это были мои слова! Буква в букву! Кто этот наглец?! Круша все на своем пути, опрокинув-таки кружку с кофе, я ринулся в кабинет. Шкаф. Полка. Папка. Фамилии. Фамилии. Фамилии. Вот она! Фамилия, как на обложке тетрадки! Этой самой тетрадки! Так-так... Список номеров телефонов... Имена родителей... Быстрее... Быстрее! Ах, черт! Порезался о бумагу! Не суть! - Листай дальше! Вот! Она... "Литтэлит Рисская - мать Нирка Рисского - ученика 3Б класса. Контактные данные..." Звонить? Неужели?! Она не забыла? Она читала нашу сказку своему сыну? Литтэлит...Это ведь ты, Лит, правда? Негнущимися дрожащими пальцами я медленно набирал цифры на телефоне, как тогда вырисовывал буквы на бумаге... Гудок. Гудок. Гудок. И сонный голос, знакомый, пробирающий до костного мозга, - Алло? Алло? Кто это? - Лит!!! Лит!!! Это я! Сельдерей!!!