Рассвет с привкусом крови

      Алая заря загоралась на горизонте, город медленно просыпался, пока еще окутанный ночной дремотой. В руках догорала сигарета, обжигая замерзшие от утреннего ветра пальцы, в горле першило от горечи дешевого табака, но шестнадцатилетнему Чонгуку нравилось чувствовать себя взрослым, наслаждаясь вредными игрушками.         — А ну выбрось, мелкий негодник, — прилетает рукой в затылок, — еще маленький, чтобы такую дрянь курить.       Чонгук в недоумении разворачивается, глядя на улыбающегося старшего брата, ехидно уставившегося на подростка, как на нашкодившего котенка.         — Ну, Хосок, — состроив гримасу, ноет младший Чон, — я же просил. Чонгук разозлился бы на хёна, устроил взбучку по поводу того, что он уже взрослый и в опеке не нуждается, но не может, вспоминая, сколько раз Хосок вытаскивал его из разных передряг, в которые нерадивый школьник влипал по своей глупости. Хосок только умиляется нахохлившемуся лицу своего младшего и сгребает его в объятья, привычным жестом утыкаясь подбородком в макушку.         — Я обещал отцу, что позабочусь о тебе, Гук-и, — вздыхая, шепчет Чон, — поэтому смотри, что я у него одолжил? — подмигивая правым глазом, заговорчески улыбается Хо.  — Ты с ума сошел! Он тебя убьет, хён! — возмущается Чонгук, замечая в кармане брата отцовский служебный ствол. — И меня заодно!  — Это всего лишь шалость. Чонгук молча возмущается, с ребяческим волнением понимая, что предстоящая поездка будет опасной и веселой, Хосок умеет такое организовывать, как никто другой. Далекий дикий лес, глушь, без связи и Интернета, одинокий холодный домик, алкоголь и море вредной еды. А ещё Ви. Он же — Ким Тэхен, прекрасный и очаровательный хён, который учится в той же школе, что и Чон, но на один класс старше. Гук улыбается сам себе, представляя, как признается ему в своих чувствах на лоне романтичной природы, краснеет до глубины души, воображая себе их первый поцелуй, и разве что не пищит, как малолетняя школьница, увидевшая любого оппу, при мысли о том, что будет находится рядом с таким невероятным человеком, как Ви.        — Хей, приём, Чонгук, — зовет подзависшего брата Хо, улыбаясь ещё шире, замечая румянец на щеках «взрослого» Чона. Гук выходит из оцепенения, заслышав трель сотового телефона, и расплывается в тупой улыбке, на что Хосок лишь закатывает глаза. Его брат — кретин.        — Алло, Гук-и, а вы где? — взволнованный низкий голос по ту сторону провода. — Меня ещё Чимин предлагал подвести, ему ведь с Юнги ближе до моего дома и как раз по пути, так что, может, лучше я поеду с ними, а вы сразу туда?        — Нет, нет, нет, хён, все нормально, — лепечет Чон, — у нас машина побольше, да и мы едем уже!  — Хорошо, Гук-и, я жду. Чонгук убирает телефон в карман штанов, готовясь терпеть порцию насмешек со стороны брата, но тот задумчиво молчит, уставившись на линию тлеющего алого горизонта.        — Что-то тихо сегодня у нас в городе, — как будто в никуда говорит Хо, зябко кутаясь легкую ветровку, надетую поверх любимой толстовки, — даже птиц не слышно. Ветер ворошит верхушки крон зеленых деревьев, шепча что-то на непонятном человеку языке, завывая старую тревожную песню. Хосок слышит её отголоски, но старается не прислушиваться, унимая трепещущее от небывалой тишины сердце. В груди смутные сомнения, на небе крошечные, пока почти незаметные, тучи, не предвещающие ничего хорошего, но Хосок обещал Чонгуку утроить самый классный уикент в его жизни. А он свое слово всегда держит.

***

      — Чимин-а, подай-ка мне пиво, — глядя на дорогу, просит Юнги.       — Ты за рулем, хён, никакого пива, — категорично отвечает на просьбу своего парня Пак, поражаясь беспечности Мина, — ты мне обещал! Юнги смеется, опуская ладонь на бедро нахохлившегося в миг парня, поглаживая длинными пальцами потертую ткань темных джинсов.       — Ну булочка, дай мне хотя бы воды, умираю от жажды, — Чимин давится соком от ненавистного прозвища, проливая добрую половину на свою белую футболку — его хён просто невыносим.       — Сейчас эта булочка обидится, и ты поедешь в эту гребаную глушь один, — снимая мокрую ткань с липкого теперь тела, ворчит Пак.       Длинная сережка цепляется за ворот футболки, и парень глухо матерится, проклиная сопливого Чон Чонгука со своей тупой идеей поехать чуть ли не на необитаемый остров, Ким Тэхена, умиляющегося с глупых попыток младшего признаться ему в чувствах, хотя Ви уже давно знает о них, Мин Юнги за его невыносимость и врожденную вредность. Еще и погода не радует — алая заря принесла с собой только черные тучи. Замечательно.       — Вау, — присвистывает Юнги, краем глаза цепляясь за обнаженный торс рыжеволосого парня, — ты у нас сегодня без комплексов? Чимин моментально краснеет, прикрываясь белой, с желтыми пятнами, футболкой, вскипая до максимума то ли от смущения, то ли от негодования, то ли от чего-то ещё. У Пака было много комплексов, особенно по поводу внешности. Раньше он был пухлым очкариком с короткой стремной стрижкой, который одевался во все серое и мешковатое и чувствовал себя последним неудачником. Время прошло, жир ушел, уступив место упругим мышцам и красивому рельефу, очки сменили линзы, а волосы, теперь окрашенные в рыжий, отрасли, но комплексы остались, и Юнги разве что повод не находил, чтобы подшутить над своим милым тонсэном.       — Ну, хён, — обидевшись, надувает свои пухлые губы Пак, — видимо, кто-то на весь месяц останется без секса. Юнги заливисто смеется, еще больше вгоняя Чимина в краску. Пак морщится, тяжело вздыхает, представляя, какими тяжелыми буду следующие несколько дней. Без Интернета, без связи, без людей. Мурашки бегут по все еще обнаженному торсу младшего, и парень закрывает окно, смачно зевая.       — Хён, — медленно зовет Пак, — ты заправил машину или как всегда?       Юнги чешет затылок, поджимая губы, сетуя на свою забывчивость и подумав, отвечает: — Я опять забыл, булочка, но в багажнике есть еще две канистры с бензином. Топлива хватит хоть от Пусана до Сеула. Чимин молча кивает, успокаиваясь, и кутается в вытащенную из сумки красную толстовку. Холодно. Почему-то так холодно, и рассветный багр солнца совсем не греет.