Be somebody

Жизнь — это не черно-белые полосы. Жизнь — это когда ты сам выбираешь тот путь, по которому ты идешь сам, без чьей-либо помощи, наставлений и жужжания над ухом. Часто судьба наступает на пятки и ей абсолютно все равно, что день задался вполне себе нормально, пока она злодейка, не подкидывает в конце, какую-нибудь свинью. Но все равно идет рядышком, пригревает, преподаёт жизненные уроки, и ты счастлив даже этому. - Гокудера-кун! Из размышлений его выводят весьма грубовато. За плечо, но будь вместо шатена другой человек, Гокудера бы вынес ему мозг и лупанул бы, хорошо бы так огрел, чтоб не повадно было. Но вместо этого, он улыбается, даже глаза «улыбаются» вместе с ним, и он возводит взор зеленых глаз и смотрит в карамельные. Будь он псом, завилял бы хвостом и подставлял бы голову, типа: погладь меня или откушу ногу. - Что-то случилось, Десятый? – Светлые брови приподнимаются в вопросе. - Эм...- Потупил взгляд, почесывая макушку заведенной рукой назад. Вот как разговаривать со столь серьезно-наивным Гокудерой? Он не знал. Но все равно сказал, вздохнув. – У меня к тебе просьба…маленькая… Гокудера просек, что-то тут не чисто. И это «что-то не чистое» строило ему глаза, большие и уже цвета меда, такого чистого и…он сглатывает, вздыхает и кивает, неотрывно наблюдая за ним. В голове уже было выстроено целый поток просьб от линии «о чем может просить Савада у Гокудеры» до «я тут кое-что обнаружил…». Гокудера моргает и выжидательно смотрит на босса таким серьезным взглядом, будто это самая сокровенная просьба. Савада тушуется и вжимает в голову плечи, но в следующий момент чуть ли не кричит на весь класс, от чего Гокудера подскакивает на стуле, совсем чуть-чуть и вовсе не от испуга. Неожиданно. - Передай это Хибари-сану! И только теперь, когда Тсуна протягивал сверток, черного оттенка и завязанный в «бант», который Гокудера безбожно и без угрызений совести проморгал. Явно там было завернуто бэнто. - Зачем? Уже более открыто проговорил Хаято, сложив руки на столе, сцепляя пальцы в замок и сверля злосчастную коробочку, которую Савада поставил перед ним. «Зачем?» - это был слишком уж тупой вопрос, для Гокудеры. Им уже по семнадцать лет, он знал, что его босс неровно дышит к хищнику Вонголы и Намимори в целом, забив на ту невинную блондиночку Сасагаву Киоко. Ну не мог он признаться боссу, что его потрахивает изредка Хибари. - Ну, я бы не смог. Прости. – Еще больше краснеет, почти до самых кончиков ушей, опускает взгляд на коробку и смотрит только на нее. У подрывника кошки на сердце скребут и протягивает руку к свёртку, заставляя проехаться вдоль стола к себе и кивает, говоря: «Хорошо». Савада прихватив сумку, благодарно кивает и выбегает с класса, напоследок махнув рукой и улыбаясь. Гокудеру грызет совесть. В первую очередь из-за Десятого. Не скажет же он ему, что Хибари как год трахает его, жестко, больно, но иногда ему доставляет удовольствие. Такой участи для наивного Десятого он бы не хотел. Мрачнеет. Опускает глаза и смотрит на сверток. Сегодня в восемь вечера он явится к нему, либо пьяный, либо ненасытным после драки. То, что они поддерживали связь, потому что Гокудера иногда присылал ему задания или тот сам являлся за ним, являлось ниточкой для Савады. Даже будучи в школе, он уже начинал сортировать бумаги, читать отчеты и просто раздавать задания, которые присылали секретари Девятого, подготавливая будущего Десятого Вонголу. НО. Реборн решил, что сначала надо поднатаскать «правую руку», а уж он потом тот поднатаскает Босса. На том и по решили. Хибари уже выпустился со школы и теперь «строил» университет, а Гокудера отучивался третий год, последний, в старшей школе. Почему-то он выбрал юриспруденцию, а не факультет «у меня хреновое настроение, и я вас загрызу» и это удивляло не только подрывника. Хибари не пьянеет, но забывает, что творил прошлой ночью. Не помнит, как мял, кусал, хвалил, предоставлял ласки и даже называл его, Хаято, а не излюбленным «травоядное». Гокудера боялся трезвого Хибари, ибо в этом состоянии, он мог его ударить, побить, прижать к стене и без подготовки войти в него, даже если Гокудера спал. Хибари спал со всеми, Гокудеру же это не интересовало или он был зависимым идиотом от него и просто не уходил. О чем вы, у них «свободные отношения», но если Гокудеру кто-то лапал или сам подрывник кидал не двусмысленные намеки тому или иному виду, то он срывался с цепи, и сам подрывник не мог потом встать. Спасибо хоть не рвал его, уже нормально, позориться перед Шамалом не надо. И он уяснил, что Хибари можно, ему – нет. Он так и сделал, спал с каким-нибудь пареньком на один раз, отваливал им деньги, и они уходили. Но последний раз, в «такие» ночи, его в буквальном смысле искусали, изгрызли и сломали руку, точнее вывих. Хибари приперся точно по расписанию, замечая не только поврежденную руку, но и следы. Он взбесился и переломал ему чуть ли не все кости. Благо тогда он успокоил Десятого, мол на тренировке был и попал под динамит. Савада знал, что он врет, но допытываться не стал, совсем не идиот. У Гокудеры возникал всегда один и тот же вопрос: какого черта он им распоряжается, как хозяин? Он спит с кем хочет, так же и подрывник. И сегодня он обязательно разузнает об этом. Прихватив сумку, вставая с места и выходя из класса, он нахмурился, переваривая мысли. Если бы только Десятый знал, что Облако та еще скотина, то не любил его так рьяно. Но Гокудера молчал, чтоб не расстраивать его, в конечном итоге сердцу не прикажешь. *** Это случилось в начале второго года обучения в старшей школе, он, Савада и Ямамото сидели на крыше школы и ели, обсуждая кое-что свое, подростковое. Потом под предлогом того, что тренер ожидает Такеши, он смылся, Гокудера думал, что он уж слишком привирает Тсуне и не говорит всей правды. Подрывник здраво молчал. - Гокудера-кун. - Да? – моментом отозвался пепельноволосый оставляя растерзаный в клочья бутерброд, ибо один Придурок положил туда слишком много оливок. Подрывник их не любил, хоть и был итальянцем. Взирая своими светлыми глазами на босса, окидывая взглядом оного. Растрепанные в разные стороны волосы каштанового оттенка, мягкая улыбка и красные щеки. В такие моменты, он неосознанно вспоминал девушек, которые тащили его за школу и отдавали письма на бумаге, либо признавались словесно. Каждый раз Гокудера здраво им отказывал. Неужели его босс, наивный одуванчик решил посетить гейскую полянку? Причем явно покуситься на него. - Я кажется влюбился в Хибари-сана! – выпалил подросток и закрыл руками лицо. Но даже так были видны его краснеющие уши. Он было открыл рот, что-то сказать или поддержать, но брови медленно, но верно решили подняться вверх, не по воле хозяина. Мысли роем, как стая чаек на берегу моря, порхали буквально вверх, медленно расправляя крылья опускались, и он с шумом выдохнул. Боже, ну как такое могло случится? Чтоб его Десятый, босс крупной мафиозной семьи, мог запасть на такого человека, как Хибари? Уму не постижимо. Это надо быть мазохистом. Причем конченным и получать удовольствие от избиения со стороны хранителя Облака. Просидев так еще с минут от двух до трех, он все-таки выдал, тихо и едва слышно: - Не переживайте! Все будет в порядке, он обязательно ответит на ваши чувства! Ободрить, его надо ободрить и придать сил, Гокудера мог и сделал все, чтобы его босс не впадал в уныние и не стеснялся его, друга. Если он узнал об этом первый, значит ему он доверяет и Хаято был рад этому. Но этот день, явно был не на его стороне, их нагло подслушал Хибари, когда наткнулся на столь «яркое» признание со стороны мелкого травоядного. Но был весьма удивлен, когда второе травоядное решила за его, Хибари, сердца. Его собственно в известность не поставили. А жаль, он бы переломал им руки, ноги и кости. С такими «позитивными» мыслями он их и покинул. Он будет мстить Саваде и Гокудере, но по-свойски. Трахнет второго, а первый обязательно когда-нибудь узнает и тогда великой троице травоядных придет конец, и они больше не будут ходить стаей и мельтешить пере его взглядом.