Беседки, озёра и вино

Высокое летнее солнце уже клонилось к закату, а жаркий полдень остался далеко позади. Зелёная, сочная листва легко шелестела на тёплом, едва заметном ветру. Вместе с ней неспешно и плавно колыхались тканые стяги с гербом Ордена Гусу Лань, которые были развешены между опорами здания. Приятно, освежающе пахло пригретыми солнцем соснами. Угадывался и едва заметный, лёгкий аромат орхидей, что были рассажены на редких, маленьких клумбах. Орденская резиденция жила своей неспешной, размеренной и подчинённой множеству правил жизнью. Сичэнь прислушался, вдалеке послышалось ржание лошадей и громкие разговоры, но отдельных слов ещё было не разобрать. Он улыбнулся шире и прибавил шагу, толстые подошвы его сапог глухо ударялись о деревянные половицы веранды при каждом движении. Длинные концы лобной повязки, полы белых одежд развевались за его спиной. Сичэнь обернулся назад и виновато взглянул на младшего брата, что бесшумной, спокойной тенью следовал за ним, отставая на шаг. Красивое, точёное лицо Ванцзи, так напоминавшее его собственное, ничего не выражало и хранило ледяное спокойствие. Но Сичэнь и так знал, что младший брат не сильно доволен его поведением и уж точно не одобряет неуместной спешки. Сичэнь вздохнул и отвернулся, просить прощения, объяснять что-либо было бесполезно. Он и сам себя укорял за столь недостойное поведение, до которого ни за что не опустился бы в другие дни. Но этого вечера Сичэнь ждал очень долго — сегодня в Гусу Лань приезжал Не Минцзюе. Спустя два года он вновь переступал порог Облачных глубин и собирался остаться здесь на несколько дней. И это не могло не вдохновлять Сичэня, ведь он сам уговорил своего названого брата покинуть Цинхэ не только ради ночной охоты или посещения совета кланов, но и для отдыха, хотя бы краткого. Братья легко сошли с веранды и направились в сторону площади, которая располагалась при въезде в резиденцию. Её окружали заросли кустарника, и плотная, сочная листва скрывала всё происходящее. Голоса стали чётче, уже можно было без труда различить приветственные слова и речи. Слышался звучный, твёрдый голос Лань Цижэня, который вышел поприветствовать гостей. Отвечал ему не менее сильный, чуть резковатый и хриплый голос. Сичэнь воодушевлённо вдохнул, улыбаясь шире. Он много дней, невольно и, порой ругая себя за глупые мечтания, представлял себе этот миг. Его сердце забилось быстрее, лёгким стуком отдаваясь в висках. Наконец, выложенная камнем дорожка, по которой они с Ванцзи шли, повернула, и братья ступили на широкую площадь. В центре стояло десять заклинателей в богатых, нарядных одеждах с гербовым узором Ордена Цинхэ Не. Среди них Сичэнь успел заметить спокойного и уверенного Вэймина, за которым выстроились семь адептов. Перед ним же возвышался Не Минцзюе, а по правую руку от того притаился притихший и взволнованный Не Хуайсан. Юноша неуверенно сжимал в руках веер и опасливо оглядывался по сторонам. Их лошадей уже отводили в сторону стойл несколько учеников из Ордена Гусу Лань. Не Минцзюе о чём-то увлечённо разговаривал с Лань Цижэнем, тот как всегда был хмур, но доброжелателен. Поблизости были и другие видные заклинатели Гусу Лань, которые посчитали своим долгом встретить главу дружественного Ордена. На двух братьев в белых одеждах, которые появились на площади, никто не обратил большого внимания. Сичэнь попытался взять себя в руки, стараясь не совсем забывать о традициях, и сбавил шаг. Придал лицу более подобающее спокойное выражение, сдерживая едва заметную, мягкую улыбку. Ванцзи за его спиной пошёл медленнее, его укоризненный взгляд Сичэнь чувствовал, не оборачиваясь. Ему оставалось лишь в который раз мысленно попросить у младшего брата прощения за всё происходящее. Сичэнь смиренно вздохнул и перевёл взгляд на Минцзюе. С каждым разом тот всё больше походил на взрослого мужчину, теряя последние юношеские черты. Пусть лицо его и сохранило прежнюю мужественную красоту, на нём резче обозначились точёные черты. С того времени, когда они с Сичэнем стали назваными братьями, тот вытянулся ещё больше и теперь возвышался над всеми вокруг. Роста ему добавлял и высокий, длинный хвост, который был украшен изящной золочёной заколкой с тонкой шпилькой. Широкие плечи подчёркивала верхняя накидка с искусной вышивкой, красивую, сильную талию очерчивал столь же привлекательный пояс с бляхой в форме головы зверя с многочисленными драгоценными камнями. Минцзюе медленно перевёл взгляд в сторону Сичэня, и его янтарно-жёлтые глаза радостно блеснули. Чуть полноватые губы расплылись в подобии не то кривой улыбки, не то радостной усмешки. Сичэнь и сам, забывая о всех только недавно вспоминаемых традициях, улыбнулся шире. Цижэнь обернулся, его брови сдвинулись ближе к переносице, придавая ему суровое, гневливое выражение, и без того тонкие губы превратились в узкую линию. Но Сичэнь хоть и знал, что дядя не поощряет вольностей, помнил, что и Минцзюе не любит лишней церемонности в их отношениях. Он вновь перевёл взгляд на названого брата и мягко произнёс: — Рад тебя видеть, Минцзюе-сюн. И тебя, Хуайсан. Младший из братьев Не невольно вздрогнул и порывисто поклонился в ответ на приветствие. Минцзюе насмешливо хмыкнул и отозвался: — И я рад тебя видеть, Сичэнь, — он перевёл взгляд на Ванцзи, и тот, в лучших традициях Ордена Гусу Лань, склонился в почтительном поклоне, не сказав ни единого слова. Его бледное лицо осталось столь же бесстрастным. Минцзюе удостоил его уважительного кивка. — Ты давно нас не навещал, брат, — добродушно напомнил Сичэнь. — Ты давно звал меня сюда, и я смог найти время и повод, — насмешливо отозвался Минцзюе, скрещивая руки на груди, и обернулся к Хуайсану, который застенчиво посмотрел на всех. — Надеюсь, мой брат здесь наконец сможет встать на путь настоящего заклинателя. Тем более, — Минцзюе уважительно взглянул на Цижэня, — у такого достойного и прославленного наставника, как вы, учитель Лань. Тот сдержанно воспринял похвалу и спокойно произнёс: — Мы уже обсудили этот вопрос, глава Ордена Не. Для молодого господина Не, — и указал на Хуайсана, съёжившегося под строгим взглядом, — приготовлена отдельная комната. Ванцзи, — позвал он. Из-за плеча Сичэня показался младший брат. — Проводи нашего гостя. Ванцзи, ни слова не говоря, подошёл ближе, посмотрел на Хуайсана ничего не выражающим взглядом и холодно, спокойно сказал: — Иди за мной, — и не дожидаясь ответа, неспешно пошёл вперёд. Хуайсан встревоженно замер, озадаченно взглянул на остальных, открыл было рот, чтобы что-то спросить. — Иди, — одними губами произнёс Сичэнь и кивнул в сторону удаляющегося Ванцзи. Того, похоже, не сильно беспокоило, идут за ним или нет. Но Хуайсан правильно понял слова Сичэня, порывисто кивнул всем на прощание и поспешил за младшим из братьев Лань. Минцзюе наблюдал за происходящим с лёгкой усмешкой, плечи его едва заметно подрагивали. Сичэня и самого тянуло засмеяться, но присутствие дяди охлаждало пыл. Лань Цижэнь проводил двух юношей прохладным взглядом и снова обернулся к оставшимся. — Ужин будет подан в ближайшее время, — произнёс он. — У нас есть время обсудить некоторые вопросы, если вы, глава Ордена Не, конечно, не хотите отдохнуть после долгой дороги. Для ваших спутников уже приготовлены комнаты. — Благодаря своему брату и его любви ко сну, я не успел устать, — фыркнул Минцзюе и серьёзнее добавил: — Давайте обсудим вопросы, тем более, среди них есть и те, которые не стоит откладывать. — Конечно, — согласился Лань Цижэнь, перевёл строгий взгляд на Сичэня и холодно произнёс: — Сичэнь, тебе тоже стоит поприсутствовать и послушать. — Хорошо, дядя, — учтиво отозвался он. Лань Цижэнь дал несколько распоряжений младшим ученикам, приказав им сопроводить остальных гостей в приготовленные для них комнаты, а сам повёл Минцзюе и Сичэня прочь от площади. К ним присоединился только Вэймин, с их прошлой с Сичэнем встречи он нисколько не изменился. Точёное, мужественное лицо было всё столь же красиво, длинные тёмные волосы забраны в высокий хвост, который украшала небольшая позолоченная заколка. Взгляд чёрных глаз сохранил прежнюю прямоту и уверенность, а в движениях таилась скрытая сила. Вэймин неслышной тенью ступал следом за своим господином. Минцзюе же шёл по пятам за Лань Цижэнем, гордо расправив плечи и с ленивым любопытством осматриваясь по сторонам. Сичэнь шагал сбоку от него, хоть это было и неуместно, но Минцзюе жёстко пресекал все его попытки следовать правилам и то замедлял шаг, чтобы идти вровень, то бросал на него непонимающие и грозные взгляды. Лань Цижэнь с укоризной смотрел на них через плечо и едва заметно удручённо качал головой, но никаких замечаний не делал. И Сичэнь вскоре смирился, хотя всё происходящее его забавляло, и будь они с Минцзюе наедине, он бы давно уже рассмеялся. Просторный павильон, в котором и проводились различные встречи, празднества с участием представителей из других орденов, был богато украшен изящными стягами с гербом Гусу Лань. На тонких, но прочных белых полотнах красовались искусно вышитые голубые облака. Они легко колыхались на слабом ветру, что проникал в комнату через приоткрытые двери и окна, наполняя пространство светом, спокойствием и столь желанной в жаркий день прохладой. Лань Цижэнь занял место главы Ордена, как было уже не раз, Минцзюе опустился на место почётного гостя. Сичэнь устроился напротив, а чуть поодаль, по правую руку от своего господина, расположился молчаливый и собранный Вэймин. Вскоре появились и слуги, которые быстро расставили несложные угощения. До основного ужина, как предполагал Сичэнь, оставалось ещё немногим больше часа. Он глубоко вздохнул и приготовился слушать, принимать непосредственное участие в беседах подобного толка ему приходилось нечасто. Тем более, дядя до сих пор полагал, что хоть Сичэнь и умён, но должен усвоить, перенять манеру ведения таких бесед, чем он и занимался, послушно внимая всему, что происходило, и отмечая детали. Как он и предполагал, речь сразу же зашла о происшествиях в разных областях и о деяниях клана Вэнь, которые с каждым годом привлекали к себе всё больше внимания. Минцзюе всегда отзывался о них резко, жёстко, а порой и грубо, и никогда не стеснялся описывать самые неприглядные события с участием заклинателей из Цишань Вэнь. Лань Цижэня, как и весь остальной Орден Гусу Лань, эти сведенья волновали и тревожили. Все прекрасно понимали, чем грозит разгул и возвышение какого-либо ордена или клана, и упускать из виду подобное никто не собирался. Но постепенно разговор сместился к менее известным орденам и рядовым событиям, разгулу нечисти в том или ином месте. В последнее время ничего серьёзного не происходило, и никаких жутких тварей, которые привлекли бы внимание многих кланов, не появлялось. Даже те волки, что пару лет назад бушевали в Цинхэ, не вызвали всеобщего любопытства, но это было связано и с тем, что Минцзюе быстро с ними справился. Сичэнь всё так же молчал и не стремился принимать участия в беседе, хотя замечал на себе беглые, озадаченные взгляды названого брата. Он отлично понимал, чем вызвано это недоумение: когда сам Сичэнь приезжал в Цинхэ Не, а случалось это очень часто, он всегда вёл с Минцзюе длинные беседы и никогда не боялся высказывать своего мнения. И сейчас тот недовольно хмурился на его молчание, но ничего не говорил, продолжая разговаривать с Цижэнем. Дядя на племянника не смотрел и, казалось, ничего не замечал. И всё же, волнуясь, Сичэнь начал подбирать момент и слова, чтобы вступить в разговор. Но на его счастье, подошло время ужина, а беседы за едой были не столь поощряемым занятием в Гусу Лань. Хотя молчать в обществе Минцзюе было крайне сложно, не говоря уже о том, что не ответить ему было бы большим неуважением. И только после, когда официальная часть приёма закончилась, Лань Цижэнь гордо удалился, а Вэймин направился к заклинателям Цинхэ Не, Сичэнь с Минцзюе остались наедине. Всё так же трепетали стяги на лёгком ветру, разгоняя повисшую в павильоне тишину, приятно пахло свежими фруктами, что только недавно были съедены. Издалека доносились глухие, неразборчивые разговоры. Сичэнь и Минцзюе не сводили друг с друга долгих, внимательных взглядов, постепенно улыбаясь всё шире. Сичэнь никак не мог поверить, что названый брат, о котором он так часто вспоминал в последние дни и встречи с которым желал столь страстно, наконец, сидел напротив. За многие дни, когда тот только согласился приехать в Облачные глубины, Сичэнь успел продумать и представить множество тем для разговоров, о многом собирался рассказать, вспомнить что-то. Но сейчас ни одно из тысяч слов не шло на язык. Минцзюе первым не выдержал затянувшегося молчания. На мгновение закрыл глаза, перевёл дыхание и предложил: — Может быть, пройдёмся? — Да, — выдохнул Сичэнь, выходя из оцепенения и попутно вспоминая, каково это — говорить. — Не люблю все эти церемонии. Слишком много помпезности, когда можно сделать всё гораздо проще, — с тенью раздражения и усталости в голосе поделился Минцзюе, вставая со своего места. — Но они приучают следовать правилам, — мягко возразил Сичэнь, поднявшись и поправив свои одежды. — Это же хороший приём воспитания, тем более, так можно проявить уважение. Разве нет? Минцзюе бросил на него насмешливый взгляд и тихо хмыкнул, но отвечать не стал. Они вышли из зала и направились прочь от просторного павильона в сторону раскидистых деревьев и кустов. — Научить послушанию можно и другими способами, — наконец ответил он, когда они ступили на широкую дорожку, что вела вглубь садов резиденции. — И необязательно соблюдать столько правил. — Но тебе и нет необходимости заучивать наши правила, — добродушно напомнил Сичэнь и с лёгким укором добавил: — За весь вечер мы выполнили не более половины всех причитающихся обязанностей и требований. Минцзюе громко рассмеялся и сокрушённо покачал головой, Сичэнь смущённо улыбнулся. — Меньше половины, — повторил названый брат. — Что ж, Сичэнь, мне с лихвой хватило и этого. — В его голосе не слышалось ничего, кроме веселья, даже намёка не было на упрёк или какое-либо порицание. — У вас очень много правил, и вряд ли я запомню их все. Тем более, как я успел заметить, с моего прошлого приезда их стало только больше. — Да, — согласно кивнул Сичэнь и поднял взгляд на него. — Но я уже говорил, никто не ждёт, что ты будешь следовать каждому из перечисленных на стенах указаний. Ты глава другого Ордена, Минцзюе-сюн, а не адепт Гусу Лань. — Он помедлил и добавил: — А вот Хуайсану придётся познакомиться с этими правилами поближе. — Вот и посмотрим, сможет ли это приучить его к порядку и собранности, — хмыкнул Минцзюе, перевёл дыхание и продолжил уже спокойнее: — Но не думаю, что из этого что-нибудь получится. В своей любви к отдыху и праздности Хуайсан превзойдёт кого угодно. И его не сбить с этого пути ни уговорами, ни силой. — Что ж, — медленно выдохнул Сичэнь, смотря перед собой, — посмотрим, что из этого получится. Сейчас рано о чём-либо судить. Может быть, Хуайсан подрастёт ещё немного и поймёт, что вечно развлекаться нельзя. Минцзюе не ответил. Несколько долгих шагов прошли в тишине, лишь далёкие голоса учеников и шум ветра нарушали их уединение. По саду и тропинкам ползли длинные тени, солнце уже садилось. Лёгкие перистые облака в высоком небе окрасились в розовый цвет, с востока неспешно надвигалась ночная манящая и глубокая синева. Вечерний воздух наполнял мягкий, свежий аромат редких цветов, что росли вдоль тропы. — Может, спустимся в деревню и прогуляемся по одному из озёр? — прервал молчание Минцзюе. Сичэнь удивлённо вскинул брови и обернулся к нему. Сейчас он лишь ненамного уступал в росте названому брату, и больше не требовалось постоянно запрокидывать голову, чтобы взглянуть в его глаза. — Сейчас уже поздно, — озадаченно отозвался он, взглянув на темнеющее небо. — Ночью всей красоты местных озёр будет незаметно. Но хоть местные воды и спокойны, они всё же слишком глубоки, чтобы плутать по каналам в сумерках. Минцзюе обернулся к нему, одарив странным, незнакомым, глубоким взглядом, и тут же отвернулся. Шумно выдохнул, но ничего не сказал. Сичэнь растерянно уставился на него, пытаясь понять, что же пошло не так. Но на губах названого брата играла привычная усмешка, а янтарные глаза были столь же знакомо сощурены, однако между бровями залегла неглубокая складка. Так и не поняв, в чём же дело, Сичэнь неуверенно произнёс: — Минцзюе-сюн, если я тебя чем-то обидел… — Обидел? — удивлённо перебил тот и посмотрел на него. В его глазах больше не было ни тени печали, что скользнула в них раньше, ни осуждения. — Чем ты мог меня обидеть? — не понял Минцзюе, сбавляя шаг и скрещивая руки на груди. — Ты прав, что сейчас поздно и спускаться к озёрам не стоит. Тем более, если ты говоришь, что днём будет красивее, я могу лишь поверить твоим словам. Ты здесь живёшь и знаешь эту местность значительно лучше. Так что не беспокойся о том, что того не стоит. Да я и не на озёра приехал смотреть, хотя именно ими ты меня и заманивал, — усмехнулся он и отвернулся, продолжив неспешную прогулку. — Но, — неуверенно начал Сичэнь и тут же осёкся, не зная, как высказать свою тревогу. Недавний, столь необычный взгляд названого брата не давал ему покоя. В последние месяцы это случалось уже много раз, и всегда Сичэнь не мог до конца понять, что же произошло и что стоит за действиями Минцзюе. — Ты лучше мне скажи, — продолжил тот, не обращая внимания на его сомнения и растерянность, — почему молчал весь вечер? Когда ты приезжаешь ко мне, ты говоришь на любые темы, и в красноречии тебе не отказать. Неужели тебе запрещают говорить в родном Ордене? Сичэнь вздохнул, пытаясь отогнать тревожные мысли, взглянул на названого брата, что озадаченно смотрел на него, и виновато улыбнулся: — Не запрещают. Дядя прав, говоря, что мне ещё рано участвовать в обсуждениях серьёзных вопросов. — Тебе рано? — возмутился Минцзюе, нахмурив брови. Его глаза опасно сверкнули в мягких оранжевых сумерках. — Не знаю, чем руководствуется учитель Лань, но ты прекрасно высказываешь свои мысли. И все твои суждения верны и точны. — Спасибо за похвалу, Минцзюе-сюн, — мягко поблагодарил он и продолжил: — Но дядя тоже прав, — Сичэнь взглянул на темнеющее небо и виновато произнёс: — Если мы хотим завтра отправиться на озёра пораньше, то нам стоит пойти спать. Тогда у нас будут силы на долгое путешествие. Минцзюе неопределённо пожал плечами и спокойно ответил: — Спать, значит, спать. И они повернули на соседнюю дорожку, что вела обратно к центру резиденции. Там, поблизости от площади и тренировочного поля, располагались павильоны для гостей. Но хоть названый брат и отвечал спокойно, и ни гнева, ни расстройства его голосе не слышалось, Сичэню не давал покоя его взгляд. Слишком необычным и глубоким он был для всегда прямого и честного Минцзюе.