***
Шерлок не может с уверенностью сказать, что знает, что такое любовь. Он догадывается, что это: дофамин, отвечающий за зависимость, эндорфины и эйфорию; фенилэтиламин — настроение и чувство привязанности; окситоцин — прикосновения и чувствительность. Однако Шерлок знает наверняка: однажды утром Джон улыбается, когда смотрит на него поверх своей кружки с чаем, тостов и газеты, и Шерлок ощущает в груди прилив чего-то огромного, сердце норовит вырваться наружу, ладони потеют, а спина машинально выпрямляется. Шерлок не знает. И не хочет строить догадки. Но возможно, это и есть любовь.***
Прилив чего-то огромного в груди оборачивается тупой болью. Так всегда бывает, когда Шерлок осознаёт, что хочет иметь нечто, что никогда не будет ему принадлежать. Нечто слишком хорошее для него. Его крылья до сих пор растут. Дюйм за дюймом.***
Шерлок не уверен, что может летать.***
Крылья Шерлока — серые. Они серые и уже довольно большие, но слишком тонкие, — складываясь вдоль тела, они едва заметны. Больше похожи на крылья бабочки, чем на птичьи, они всё же ни то и ни другое. Если Шерлок, вывернув шею, начнет внимательно изучать свою спину в зеркале, то сможет различить под тонкой кожей вены. Шерлоку кажется, что, прислушавшись, он услышит, как в крыльях пульсирует кровь, услышит, насколько живым он ощущает себя сейчас, невероятно живым.***
Прошлой ночью Джон взял его за руку. Склонив голову, Шерлок закрыл глаза и почувствовал тёплое дыхание Джона на своих губах. — Джон, — прошептал Шерлок, но, ощутив, как вытягиваются и растут его крылья, опомнился и отстранился прежде, чем мог бы испортить столь восхитительный момент. Прежде, чем мог навредить кому-то такому хорошему, как Джон. Шерлок ушёл к себе в комнату и прятался там до утра, вспоминая запах и ощущение кожи Джона. Крылья Шерлока выросли ещё на четыре дюйма.***
Время идёт. Тупая боль возвращается. Они не обсуждают то, что чуть не произошло на кухне. Крылья Шерлока перестают расти.***
Точнее, они не растут ровно до той минуты, когда ранним утром Шерлок сидит у окна в гостиной, прижав руку к стеклу и наблюдая за восходом солнца. Его крылья теперь больше, чем когда-либо (даже с учётом того, что последние несколько недель они не росли), они сложены вдоль спины и спрятаны под рубашкой — такого же оттенка серого, как и сами крылья. Он слышит, как Джон спускается по лестнице. — Шерлок, — бормочет Джон. И Шерлоку хочется стать невидимым. Его пальцы сжимаются в кулаки. — Шерлок, — зовёт снова Джон. Три уверенных шага, и губы Джона — на губах Шерлока. И тело Шерлока отрывается от земли, сердце болезненно сжимается, а крылья расправляются, разрывая рубашку и освобождаясь, они растут, растут и растут...***
Оказывается, Шерлок может летать.