Американская мечта

С каждым днём - страшнее, темнее, дальше; ты идёшь по узкому коридору. Говорят, герои совсем не плачут, но тебе в герои ещё не скоро. Говорят, что пламя не жжёт дракона, но костёр опять опалит ресницы. Каждый жанр имеет свои законы. Твой роман устало махнёт страницей. Ты сама - принцесса, и бравый воин, и король, и нищий, и всадник смерти. То без слез рыдаешь, то бьёшь без боя, то смеёшься: "Глупым и злым - не верьте". Каждый шаг проходит по кромке бритвы: оступиться - страшно, держаться - больно. Наизусть ты помнишь одну молитву, но и с этим - рано ещё в герои. Наизусть ты помнишь десяток песен, что поют матросы, в порту причалив. Только это людям не интересно. Твой роман захлопнут ещё в начале. Надежда Марченко

«Существо, возникшее из морских глубин, было прекрасно. Принц стоял на песчаном берегу, сжимая в окровавленной руке острый меч, и не мог отвести восхищенного взгляда от удивительного создания. Это совершенно точно была женщина. Принц знал немало земных женщин, но ни одна из них не могла сравниться в своей красоте с ней. Глаза незнакомки были похожи на два изумруда, кожа отливала морской синевой, и местами её покрывала серебристая чешуя. Длинные волосы того же, серебристого оттенка скрывали от взора нагую грудь, и, казалось, сияли изнутри. Она словно бы была дочерью моря и лунного света. И в ту минуту, когда он увидел её, принц понял, что никогда больше не сможет даже думать об обычных, человеческих женщинах, потому что сердце его было самым безжалостным образом украдено таинственной жительницей морских глубин». - Ну и бред. Я раздражённо захлопнула книгу, купленную пару недель назад в лавке местного торговца, и отбросила её в самый дальний угол комнаты. К сотне других, чьей участью было медленно покрываться пылью, желтеть и превращаться в прах на полу до конца времен. Ну, или до тех пор, пока Чарльз не наймёт прислугу. Кто вообще пишет эту чушь? Нет, серьёзно. Страдающие психическим расстройством романтики? Наркоманы под воздействием амфетаминов? В какой это вселенной чудовище может понравиться человеку? Я встала с дивана, на котором провела последние пару часов, медленно подошла к зеркалу и взглянула на собственное отражение. Синяя кожа, местами покрытая чешуёй, огненно-рыжие волосы, похожие на пламя костра, глаза, словно два кусочка янтаря. Выражение глубочайшего отвращения, застывшее на вечно юном лице. Кто вообще может влюбиться в… это? Псих? Слепец? Никто. Никто и никогда. Если даже собственные родители, едва увидев тебя, не придумали ничего лучше кроме как сбежать куда подальше, какова вероятность, что ты сможешь понравиться чужим людям? Правильно. Никакая. Вся моя жизнь похожа на одну бесконечную гонку. С самого детства всё, что я делаю, всё, чем я по-настоящему овладела - это бег. Бег и прятки. Я бегу от людей, бегу из одного города в другой, бегу от себя. И прячусь. Прячусь я тоже от себя. Когда мне было пять, какое-то время мне удавалось скрываться в труппе бродячих циркачей. Я видела, как один из них смешил публику, примеряя на себя разные до нелепого страшные маски, всякий раз превращаясь то в сморщенного старика, то в облезлую кошку, то в огромного попугая с длинным клювом, и неизменно получал за это монеты. Я как-то спросила его, зачем он устраивает это дурацкое представление, пытаясь стать в глазах публики тем, кем не является на самом деле. И лицедей сказал мне в ответ всего два слова. Два слова, которые до сих пор эхом звучат в моей голове, когда я остаюсь одна. "Чтобы выжить". В них, этих простых словах, сказанных как-то вечером уставшим клоуном маленькой девочке с кожей странно синего оттенка, таился приговор, вынесенный мне судьбой. Чтобы выжить в этом мире, ты должна притворяться кем-то другим. У богов отменное чувство юмора. - Рейвен! Голос Чарльза, вернувшегося из университета, вывел меня из неприятных размышлений. Надо признать, я слегка преувеличила свои страдания. Даже в моей жизни имелось кое-что хорошее. Правда связано оно было, так или иначе, с этим парнем. Парнем, который единственный во всём мире не смотрел на меня как на монстра. Как на мутанта – именно так теперь принято называть всех тех, кто отличается от обычных людей своими… способностями. Парнем, который стоял теперь на пороге гостиной и переводил критический взгляд с горки сваленных в углу книг на меня. - Ты не могла бы... - Надеть халат? - подсказала я, ощутив его смущение при виде моего обнажённого тела. Вообще-то, чешуя скрывала от взора все стратегически важные места, но Чарльз всё равно чувствовал себя несколько неуютно. За двадцать лет, что мы провели вместе, медленно, но верно из маленькой напуганной девочки-мутанта я превращалась в некое подобие женщины и в конечном итоге обзавелась формами, которые действительно льстили бы мне, будь я человеком. Но я не была им. И все эти дары природы до сих пор казались мне не привилегией, а насмешкой. - Прекратить так издеваться над книгами, - ответил Чарльз, всё же слегка краснея. Должна признаться, что мой внешний вид не пугал его. Скажу вам больше, Чарльз был единственным во всём мире человеком, который даже истинный мой облик воспринимал как нечто абсолютно нормальное. Хотя здесь я всё-таки слегка покривила душой. Несмотря на то, что внешне он выглядел как обычный молодой мужчина, весьма привлекательный, если судить по взглядам, которыми награждают его девицы, Чарльз не был человеком. Никогда. Вот что нас объединяло. Вот что свело нас двадцать лет назад и положило начало крепкой дружбе. Вообще-то мы не единственные в своём роде. Подобные нам годами прячутся и скрывают свои способности от общества, притворяясь нормальными, маскируясь под обычных людей, проще говоря, занимаясь самообманом. Одни из нас умеют обращать камни в горстку пепла. Другим подвластны природные стихии. Для третьих не существует преград. В буквальном смысле они способны пройти через любую стену. Я могу изменять свой облик. Чарльз называет мои способности метаморфством. «Рейвен – единственная в своём роде девушка-метаморф», порой гордо говорит мой друг. Но, на мой взгляд, за этим красивым словом прячется настоящее уродство. Я могу стать президентом Соединённых Штатов, английской королевой или звездой Голливуда. Эдакая ирония судьбы. Я могу быть кем угодно и совершенно не могу быть самой собой. В этом мой дар, говорит Чарльз. В этом моё проклятие - постоянно твержу себе я. Мой друг не может менять облик. И стихии ему тоже не доступны. Оружие Чарльза гораздо страшнее и могущественнее любой ядерной ракеты. Мозг. Он может проникнуть в любую голову. В считанные секунды узнать о человеке даже то, что сам человек давно о себе забыл. А еще он способен запутать мысли. Навязать кому бы то ни было свою волю. Нарисовать в чужом воображении абсолютно любую картинку, словно художник, вместо кистей и красок орудующий мыслями. Мне чертовски повезло, что этот парень мой друг. Иметь в лице Чарльза врага - опасно для жизни. - Я могу их сжечь, - пожала плечами я. - Если они тебя так раздражают. - Меня раздражает твоё варварство, а не эти книги, - устало ответил он, пройдя в комнату и с удовольствием растянувшись на диване. Судя по тому, что любимый галстук, который мой друг неизменно надевал на важные встречи, валялся теперь на полу в соседней комнате, денёк у парня выдался насыщенным. - Лондон плохо на меня влияет, - фыркнула я. - Твоё безделье плохо на тебя влияет. Я мог бы замолвить за тебя словечко перед ректором и... - Я не пойду учиться в Оксфорд. - Хорошо. Есть немало других университетов. Колледжей, в конце концов. Курсов... Меня целыми днями не бывает дома. В одиночестве ты начинаешь сходить с ума. Придумываешь себе чёрт знает что. Читаешь эти дурацкие книги... - Значит, ты тоже считаешь их дурацкими? - Не я заставляю тебя покупать их. - Я знаю. Но я делаю это потому... - Рейвен, - перебил меня Чарльз, - хватит. Ты не можешь провести остаток жизни в этих стенах. - Верно. Я надеюсь, что ты закончишь учёбу в самое ближайшее время, и мы вернёмся домой в Нью-Йорк. - Я имею в виду не это, не делай вид, будто не понимаешь меня. Я хочу, чтобы ты прекратила прятаться. Я хочу, чтобы ты начала жить. Жить, Рейвен, своей жизнью. Настоящей. Эти твои чертовы книги - полная чепуха. В них нет ни капли правды. В них нет ничего вообще, кроме дурацкой фантазии душевно больных алкоголиков и наркоманов. Ты должна выйти отсюда. Пообщаться с реальными людьми. Вот увидишь, Рейвен, они удивят тебя. Приятно удивят. Не все из них считают нас чудовищами. Не все боятся. Дай им шанс. Дай себе шанс. Я вздыхаю, спустя несколько долгих мгновений, подхожу к дивану и устраиваюсь рядом со своим другом. Чарльз сердится на меня, но, тем не менее, обнимает и нежно целует в лоб. Мне не хочется следовать его советам не только из природного упрямства. Дело, пожалуй, в том, что я действительно всей душой не верю в успех этой затеи. Но в одном Чарльз всё-таки прав: пребывание в четырёх стенах сводит меня с ума. - Я попробую, - едва слышно говорю я. - Не уверена, что у меня получится, но я попробую. - У тебя получится. Я это знаю. Мне известно, на что ты можешь быть способна, если только пожелаешь. В этом и заключается твоя проблема. Ты не хочешь ничего менять. Тебя не устраивает существование вне общества, но и само общество ты отвергаешь. - Общество, если ты забыл, первым меня отвергло. Я всего лишь отвечаю ему тем же. - Общество изменилось. - Люди не меняются, Чарльз. - Выйди наружу, и ты увидишь обратное. - Ставлю десятку, что это не так. - Пари? – хмыкнул Чарльз. – Ты действительно будешь со мной спорить? - Действительно, - пожала плечами я. - У тебя даже денег нет, - резонно заметил он. - Заработаю. - Заработаешь? - Именно. Чарльз с минуту обдумывал мои слова, но в конечном итоге сдался и согласно кивнул. - Договорились. А до тех пор, Рейвен? - Что? – нехотя отозвалась я, предчувствуя, что его деловой тон не сулит мне ничего хорошего. - Убери все эти книги. Выброси, сожги, сделай что угодно, но я больше не хочу видеть в своём кабинете всю эту бредятину. На полках моих шкафов стоят труды великих учёных и философов всех времён и народов. Негоже здесь хранить эту пародию на литературу. Она оскорбляет мой эстетический вкус. Я так и знала. Мой друг умеет быть редкостным занудой. *** В паб набилось столько народу, что отыскать свободный столик казалось затеей практически неосуществимой. Я добрых минут пять бродила по заведению, наивно надеясь, что кто-нибудь вдруг вспомнит о важных делах и свалит, освободив мне местечко, но чуда не произошло. Вернее так: оно произошло лишь после того, как мой друг, видимо, всё-таки вспомнив о моём существовании, вошёл в душное помещение, насквозь пропитанное ароматами дорогих женских духов и крепкого табачного дыма. Я пропустила момент, когда он появился, но догадалась о его присутствии, когда двое подвыпивших мужчин неожиданно прекратили праздновать какое-то торжество и, поспешно расплатившись, слиняли. - Почувствовал, что ты злишься, - сообщил чем-то невероятно довольный Чарльз, пригласив меня сесть за освободившийся столик. - Прости, что заставил тебя ждать. Меня задержали важные дела... - Да что ты? - фыркнула я, устроившись на стуле. - Видимо, ты решал глобальные проблемы человечества и искал лекарство от рака в трусиках вон той блондинки? Она как раз выглядит слегка помятой и явно кого-то разыскивает. Иди, не стоит заставлять даму ждать. Высказавшись, я отворачиваюсь от него и делаю три глубоких вздоха, чтобы взять себя в руки. Что, чёрт подери, на меня вообще нашло? Я прожила бок о бок с этим человеком больше двадцати лет, знаю его как облупленного и ни с того ни с сего устраиваю какую-то нелепую сцену, словно законченная истеричка. С минуту Чарльз смотрит на меня в недоумении, потом подходит ко мне сзади и осторожно обнимает за плечи. В этот момент злость на него отступает куда-то в сторону, я успокаиваюсь и жалею, что не могу продлить это странно-приятное ощущение. - Ты обещал, что не будешь делать этого со мной, - тихо напоминаю я. - Я ничего не сделал. Правда. Может, ты забыла, но некоторые мои... возможности практически не распространяются на тебя, - Чарльз наклоняется и прижимается лбом к моему плечу, а я пытаюсь понять, почему, чёрт бы его побрал, мне так приятны его прикосновения. Что-то в этом неправильно. Ненормально. Так быть не должно. - Рейвен, - шепчет он мне на ухо, и его тёплое дыхание щекочет мою шею, а я, желая ощутить это снова, откидываюсь на холодную спинку стула и даю понять, что готова его слушать. - Рейвен, - повторяет Чарльз, и я испытываю лёгкое головокружение, когда его палец начинает небрежно перебирать пряди моих волос. Вообще-то у нас нет секретов друг от друга, но я бы очень не хотела, что бы он прочёл сейчас мои мысли. - Могу я попросить тебя кое о чём? Я молча киваю. Чарльз Ксавье умеет быть милым, когда ему действительно что-то нужно. Правда обычно я редко иду на уступки, обожая с ним спорить, но сейчас мне хочется соглашаться с каждым его словом. Видимо, я подхватила какой-то вирус. Плевать. Подумаю об этом позже. - Пожалуйста, - он неосознанно чертит замысловатый узор на моей коже, - давай хотя бы сегодня притворимся... нормальными. Хорошо? Я не буду читать мысли твоих ухажёров и озвучивать их вслух, а ты прекратишь устраивать спектакль "а-ля ревнивая жена выследила изменщика-мужа" перед моими... эмм, знакомыми женщинами. Договорились? - Даже не знаю, - намеренно растягивая слова, отвечаю я спустя минуту. Мне нравится, что я могу заставить его понервничать, а еще больше мне нравится то, что он знает об этом. Знает, но ничего не может поделать. - Что мне за это будет? - Всё, что захочешь, - отвечает он. Я не вижу его лица, так как сижу к нему спиной, но чувствую, что этот негодяй улыбается. - Мы поедем к океану, - говорю я, подумав. - Как только ты защитишь свой диплом. - Обещаю, - сияет он. - Как её зовут? - спрашиваю я, стараясь придать голосу равнодушия и одновременно с этим пытаясь убедить себя, что мне действительно плевать. - Эми, - отвечает он. - Очередная любовь на всю ночь? - Ты сделала бы мне одолжение, если бы прекратила язвить. - Это будет уже второе одолжение за последние пять минут, Чарльз. Я боюсь, ты не сможешь расплатиться до конца своих дней. - Я знал, что могу на тебя рассчитывать, - улыбается он и целует меня в щеку. Монашки при встрече целуются не так целомудренно, честное слово. - Кстати, вон тот парень за барной стойкой бросает на тебя очень заинтересованные взгляды. - Если мне нужна будет помощь в выборе партнёра, я обязательно обращусь к тебе за советом, - резче, чем собиралась, отвечаю я и жестом подзываю к себе официанта, давая понять, что разговор окончен. Пусть идёт развлекаться с очередной красоткой. Меня это не касается. Мне и в компании текилы тоже очень весело. Чарльз, если и улавливает моё настроение, всё-таки оставляет меня в покое и не пытается вновь начать читать лекции о морали, за что я в глубине души ему благодарна. И мне плевать, что какая-то часть меня вовсе не против того, чтобы он остался и пустился в занудные разъяснения о природе перепадов моего настроения. После третьей стопки мне действительно становится весело. Правда к этому времени я сижу за столиком не одна, а в компании того красавчика с белозубой голливудской улыбкой, которого рекомендовал мне мой друг. С ним легко. Он рассказывает об учебе в Оксфорде с очаровательным британским акцентом, а я беззаботно киваю, время от времени задавая уместные вопросы. Не помню, когда именно он подошёл ко мне, не помню, чтобы разрешала ему сесть рядом, но вот мы распиваем текилу и непринужденно болтаем о всякой чепухе. Не помню даже его имени, зато вряд ли когда-нибудь забуду, какие оценки были у него по предметам в прошлом семестре. Очень увлекательно. Никогда прежде так не веселилась. Нет, правда. Я прочла сотню книг о том, как люди выстраивают свои отношения, и почти все они начинались примерно вот так. Симпатичные парень и девушка знакомятся в баре, проводят вместе незабываемую ночь, а через месяц женятся. И живут долго и счастливо. Только это всё не про меня. Если мой сказочный принц узнает, кто я такая, и увидит мою истинную сущность, он с воплями выбежит из этого паба и вернётся минут через десять в сопровождении парочки полицейских. И я даже при всём желании не смогу осудить его за это. По дряхлому радио крутят песню Фрэнка Синатры "Нью-Йорк", и я, отдавшись во власть приятного голоса певца и разливающегося по венам жара от текилы, прикрываю глаза и невольно начинаю подпевать. Совершенно забыв о своём кавалере. - Рейчел? - его горячая ладонь ложится поверх моего запястья. Тут стоит заметить, что настоящего имени раскрывать я ему не стала. Уже хотя бы потому, что даже оно не настоящее. Как и этот мой сногсшибательный образ блондинки, одетой в чертовски дорогое и до безобразия короткое чёрное платье. Во мне вообще нет ничего настоящего. - Прости, кажется, я утомил тебя своей болтовнёй. О, приятель, это ты слишком мягко выразился. - Нет, что ты, - открыв глаза, улыбаюсь я. - Просто я обожаю эту песню. - Наверное, ты родилась в Нью-Йорке? - пытается проявить чудеса дедукции мой приятель. - Я родилась в Бухаресте, - отвечаю я. - Но мне нравится этот город. И нравится эта песня. - Как интересно, - не на шутку оживляется парень. - У тебя такая светлая кожа и такие красивые золотистые волосы... Я был уверен, что ты настоящая американка. Может, расскажешь мне о себе? - Зависит от того, что именно ты хочешь услышать. Песня по радио заканчивается, и волшебство момента пропадает, как только раздаётся сухой голос диктора: - А теперь о новостях. Президент Соединённых Штатов Америки встретится на днях с королевой Англии, дабы обсудить нарастающую угрозу. И речь сейчас не о Советском Союзе, который подумывает разместить свои ядерные ракеты на Кубе, а о куда более серьезной угрозе. Мутанты. Чума двадцатого века. Мне становится трудно дышать, но мой спутник, кажется, не замечает этого. Он спокойно дослушивает новости до конца, и только потом вновь обращает на меня внимание. - Да уж, чума. Эдак они славно придумали. Точнее просто и не скажешь. - Что? - хрипло переспрашиваю я. - Что ты сказал? - Чума, - пожимает плечами парень. - Самое подходящее определение для этих выродков. Зараза, которую следует уничтожить. А чего, собственно, ты ожидала, дорогуша? Что он встанет на защиту тебе подобных? С пеной у рта начнёт доказывать, как сильно заблуждаются все эти мерзкие благоухающие дорогущим парфюмом политиканы? Эти твои дурацкие книжки всё-таки сделали своё дело. Ты всерьёз начала думать, что люди действительно изменились. Ну, так вот они, люди. Вот она, реальность. Смотри, Рейвен. Смотри и больше не позволяй никому задурить себе голову. Ты – чудовище, а они презирают чудовищ. Мне не следует так бурно реагировать, но я не могу ничего с собой поделать. - Ты видел хоть одного живого мутанта? Общался с ним? Он угрожал тебе? Причинил вред? – стараясь придать своему голосу спокойствия, спрашиваю я. Стоит ли говорить, что мои попытки успехом не увенчались, и мой спутник, видимо, что-то почувствовав, занервничал. - Нет, но это ни чего не значит, Рейчел, - осторожно отвечает он. - Гитлер вот лично мне тоже вреда не причинял. Но это не значит, что он был славным парнем. И чего ты так завелась? Мы, кажется, говорили о тебе. Расскажи о себе. О своей жизни. Мне очень интересно было бы послушать. - Что ж, - я опрокидываю еще одну стопку, - моя жизнь похожа на сказку. - Правда? - Правда, - киваю я, чувствуя на себе встревоженный взгляд своего друга. - На очень страшную сказку с очень плохим финалом. А знаешь, почему? Я наклоняюсь к нему, почти касаясь его губ своими губами. - Потому что кретины вроде тебя решают, жить мне или умереть. И знаешь, что? Люди - вот настоящая чума этого тысячелетия. - Ты... - Мутант? Да. Я Мутант. А ты - чума. И лучше бы тебе уйти отсюда прямо сейчас, пока я не решила поиграть с тобой в чумного доктора. Мой незадачливый приятель исчезает быстрее, чем я допиваю остатки текилы в своей стопке. Правда теперь я не чувствую ни вкуса напитка, ни приятного тепла. Только холодную ярость. Мне срочно нужно успокоиться. Поднявшись на ноги, я со скрипом отодвигаю стул, и, пошатываясь, подхожу к барной стойке, за которой расположились Чарльз и… ну, пусть будет, Эми. - Я мутант, и горжусь этим, - хихикает девица. - Какой… интересный тост, - спустя несколько мгновений говорю я. – А где моя выпивка? - Привет, - улыбается подружка Чарльза, а сам он, едва заметно покачав головой, просит у бармена одну колу. Видимо, решив, что спиртного мне на сегодня хватит. - Моя сестра Рейвен, - не сводя с меня предостерегающего взгляда, сообщает мой друг. - А это Эми. - Очень приятно, - улыбка девушки вроде бы действительно искренняя. Интересно, что она скажет, если я на её глазах приму свой истинный облик? - Чарльз тут рассказывал мне, что мои глаза - это признак мутации, эволюция живых организмов. Представляете? Не знаю, что в ней раздражает меня больше. Её жизнерадостность. Её рука, касающаяся плеча моего друга. Или то, что она вздумала говорить со мной о мутациях. - Осторожно, - сообщаю ей я, когда бармен протягивает мне мою колу. - Мой брат пишет диссертацию о мутантах, и может с удовольствием сделать тебя объектом своих... исследований. Хорошо, что Чарльз ещё не научился убивать взглядом. - Думаю, - кокетливо улыбается Эми, поглаживая его плечо, - я бы не отказалась... ну знаешь, принять участие в эксперименте. Боже, меня сейчас стошнит. Надо заканчивать этот цирк. - Ну а ты на кого учишься, Рейвен? - не унимается блондинка. - На официантку, - обворожительно улыбаюсь я. Интересно, она только делает вид, что не замечает, или на самом деле так поглощена моим другом. - О, как... интересно. Вот теперь наши взгляды встречаются. Она на миг удивлённо открывает свой прекрасный маленький ротик, а уже в следующую минуту восхищенно вздыхает. - У тебя тоже мутация! - Что? - лицо Чарльза становится белым, как мел. - Гетерохромия! Я и не заметила сразу. Один глаз голубой, второй золотисто-янтарный. Это так красиво! - Я мутант, - ещё слаще улыбаюсь я, всерьёз опасаясь, что от улыбки сведёт скулы. - И горжусь этим. *** - Ты вела себя как идиотка. Он весь вечер отчитывает меня за мою глупую шутку в пабе. А я даже не думаю с ним спорить. Впервые в жизни. Сижу на диване, закутавшись в длинный банный халат, и молча смотрю в потолок. - Рейвен, эта девушка не сделала тебе ничего плохого. Почему из-за твоих неудач в личной жизни должен страдать я? - Потому что ты меня обманул. - Что? - от неожиданности он замирает посреди комнаты и непонимающе глазеет на меня. - Ты сказал, что люди изменились. А я тебе скажу, что ни хрена подобного. - Это... в любом случае не даёт тебе права... - Я тебе нравлюсь? - Конечно ты мне… Что? Чёрт подери, не меняй, пожалуйста, тему. Он говорит что-то ещё. Жестикулирует. Расхаживает по комнате, рассуждая над тем, как безответственно и легкомысленно я повела себя с его новой подружкой, но я не слушаю. За годы нашей дружбы я научилась в нужный момент абстрагироваться от болтовни Чарльза, особенно если на него нападало занудство. Сейчас меня куда больше занимает другое. Плохо понимая, что делаю, я встаю с дивана, подхожу к Чарльзу и, взяв его лицо в свои ладони, прижимаюсь губами к его губам. Секунд десять вообще ничего не происходит. Он стоит в той позе, в которой я его и застала, и не может даже пошевелиться, словно парализованный. Несколько мгновений спустя одна его рука нерешительно ложится на моё плечо, а вторая осторожно касается волос. И только после этого я ощущаю едва уловимое движение губ. Мы отстраняемся одновременно. Смотрим друг другу в глаза и не говорим ни слова. В его взгляде непонимание и немой укор. Будто этим своим поступком я совершила по отношению к нему предательство. - Ты что-нибудь почувствовал? – наконец спрашиваю я. - Почувствовал, - неуверенно кивнул Чарльз. – Что ты перебрала с текилой. - Хорошо, - я отстраняюсь. - Рейвен, не делай так больше. Никогда. - Не буду. Я ухожу быстрее, чем он решается произнести что-то ещё. Ухожу, зная, что на кухне совершенно точно есть ещё текила. Ухожу, пытаясь понять, почему я сама не почувствовала ничего вообще. Ах, да. Я же мутант. Я мутант, и горжусь этим.