Сорняки тоже цветы

Её звали Виолет, и Седрик, её близкий друг, готов был поклясться, что имя — не просто набор из букв, приятно звучащих вместе. Это нечто большее, определяющее тебя как человека, обозначающее, возможно, даже твой жизненный путь. Виолет — сорняк, полевая фиалка. Руки её всегда были в ссадинах и мелких царапинах, покрывшихся лёгкой корочкой. Частенько её заставали за очищением ногтей, под которыми за день успевала скопиться грязь. Уголки губ почти всегда приподняты, а взгляд нежный-нежный, такой, которого на его факультете больше не было ни у кого. Она любила возиться с растениями в кабинете гербологии. По возможности помогала профессору Стебль, их декану, всегда получая по её предмету высокие отметки. Её не интересовал квиддич, не захватывали до потери пульса волшебные шахматы и плюй-камни. Что её всегда привлекало, так это растения. Цветы, пестрящие всеми возможными оттенками, листья, прожилки которых на солнце переливались золотом. Деревья, поражающие своим долгим веком. Единственное растение, которое не вызывало в ней восторга — омела. Однажды, помнится, из-за неё Виолет довелось целоваться со слизеринцем, которого та просто на дух не переносила, а его это, если наблюдать со стороны, даже забавляло. И Седрика тоже. Он никогда не был в неё влюблён. Не испытывал трепетных чувств, сердце не сжималось от одного лишь взгляда, не заходилось в безудержном стуке, если та оказывалась совсем рядом. Она была ему другом, неизменным и верным. Кто, как не Виола, как он любил её называть, принесёт его любимые сладости с кухни, когда настроение, кажется, проломило даже плинтус? Кто, как не она, успокаивающе погладит по плечу или всей спине, уверяя, что неудача вот-вот пройдёт и наступит белая полоса? Она оказалась тем лучиком света, который всегда сопровождал Седрика, где бы он ни был. В стенах школы они общались, поедая какие-нибудь вкусности, запивая их так надоевшим им тыквенным соком. На каникулах совы чуть ли не каждую неделю приносили по письму, наполненному, казалось бы, непередаваемым через текст теплом. В начале учебного года, когда Виолет заходила в алый поезд, он внезапно сжимал её в крепких объятиях, взъерошивал лёгкие кудри, отросшие за лето и смеялся, наблюдая за тем, как она недовольно ворчит что-то на тему испорченной причёски. Седрик думал, что они продолжат общение даже тогда, когда школа окажется далеко позади. Всё так же будут вести полные душевного тепла переписки, заставляя уставать своих сов. Изредка видеться, а если нет, то хотя бы присылать друг другу колдографии. Всё это могло бы оказаться действительностью, всё, если бы не Кубок огня. Если бы не участие Седрика в Турнире. Как там его отец? Трудно представить, насколько ужасающую душевную боль он испытал от потери единственного сына. Как там Виолет? Осталась ли в её бездонных голубых глазах прежняя нежность? Улыбается ли она так часто, как делала это раньше? Седрик хотел бы верить, что люди, дорогие его сердцу, сопровождающие его на протяжении не одного года и поддерживающие в трудную минуту, не будут несчастны. Умер он, не они. Виолет — сорняк. Маленький, но невероятно сильный сорняк, который пробьётся ввысь, чего бы ей это не стоило. А после, как это случится, вспомнит, что является таким же цветком, как и другие, ни в чём им не уступая. И зацветёт, освещая путь из окружающего мрака тем, кто оказался в его владениях.