Серебро и камень

У него в мастерской какой-то эльф, и Нарви пытается выяснить, в чем тут дело. — Всякий раз, стоило мне увидеть какую-то особенно прекрасную или любопытную работу по камню, — говорит эльф, — и спросить, чьих рук это дело, мне продолжали отвечать: мастера Нарви! Тогда я решил, что должен увидеть этого мастера Нарви. Среди нолдор верят: сердце мастера можно разглядеть в его работах. — И собственные работы ты мне покажешь? — спрашивает Нарви с сомнением в голосе. Эльф оборачивается, а затем расстегивает серебряную заколку, которой были собраны его волосы, и протягивает на ладони. Его черные волосы ниспадают вниз по плечам, точно шелковая занавесь. * — Самый короткий путь лежит сквозь тот коридор, — говорит Нарви, — но там нет светильников. Я достаточно с ним знаком, чтобы пройти в темноте. — Тогда веди меня, — просто говорит Келебримбор и улыбается. — И я пойду за тобой... при условии, что потолок там достаточной высоты. Келебримбор следует за ним в темноту без малейших колебаний, и его рука, пока они идут, лежит у Нарви на плече. Нарви чувствует, как внутри него поднимается волна тепла. Какой еще эльф мог бы так полно довериться гному в подгорной тьме? Какому еще эльфу вообще бы захотелось здесь быть? Нарви почти что жаль, когда они достигают света. * Они стоят рядом, в лунном свете, заливающем Врата — их труд наконец окончен. — Это прекрасно, — негромко произносит Келебримбор. Так оно и есть — и прекрасен он сам, залитый серебряным сиянием итильдина, струящимся по его лицу и волосам. — И наши имена соединены здесь навеки. — Не навеки, — говорит Нарви. Даже прочнейший камень со временем становится пылью. — Тогда — до конца мира, — тут же поправляет себя Келебримбор. Он приседает около Нарви — их лица так почти на одном уровне — и берет его за руку. — Это тебя устроит? — Вполне, — отвечает, наконец, Нарви. Келебримбор прижимает их соединенные ладони к груди, как если бы приносил клятву.