Когда Тони видит на своем запястье краткое:
Гений.
Он не удивляется.
Скорее всего, его соулмейт впервые за всю свою жизнь удосужился пролистать новости или даже почитать одну из многочисленных научных статей, основанных на исследованиях восхитительных Stark Industries.
Неудивительно то, что первая мысль о нем была таковой. Удивительно то, что она не исчезла ни через день, ни через месяц. Гений оставался на одном и том же месте, иногда ехидно подрагивая и уменьшаясь в размерах, но никогда не исчезая насовсем.
Новые слова появились после его заявления о том, что он — Железный Человек. По лопаткам запрыгали, завертелись, заискрились многочисленные:
Герой, молодец, восхитительный, крутой и так далее.
На правой ключице сиротливо поселилось
наверное, несчастный.
Тони несколько часов разглядывал эти два слова, прежде чем они пропали, оставляя за собой идеально чистую кожу. Наверное, его родственная душа отвергла эту мысль как неприемлемую.
А
восхитительный застряло на спине и держалось там месяца два, пока не пропало за потоком новых чужих мыслей.
После общедоступной онлайн-конференции на которой поприсутствовали более 150000 человек со всего света, Тони обнаружил у себя на тыльной стороне ладони новое:
О Господи какой шик
Этот краткий мысленный возглас Тони польстил, но после того, как вокруг запястья обвилось:
А может стоило сократить расход энергии с помощью…
И далее по списку. Слова поползли по руке, перекинулись на предплечье и попытались лизнуть ребра, но остановились, словно одумавшись, на груди. Идеи, формулы, болтовня с воображаемым Тони Старком и опровержения только что построенных гипотез.
Тони охренел.
Его соулмейт на полном серьезе пытался улучшить то, что Старк представил на конференции и…у него это почти получалось.
Вот только неуверенности многовато. Вся тирада завершилась ёмким:
Да что я вообще в этом понимаю. Тупица.
А через полчаса после окончания все наработки с рук Тони испарились, словно незнакомое гениальное создание нарочно выкинуло все это из головы.
Пару дельных идей Тони, впрочем, успел почерпнуть.
Или не пару.
Радиус поиска сократился до каких-то 150000 человек, их окружения и Пеппер, которую Тони выкинул из списка уже на следующий день, когда вспомнил, что он для нее не
Мистер Старк, а «Старк-что-за-хрень-ты-опять-натворил!».
Оказавшееся через полгода на локте:
Я…такой же как он? — заставило Старка занервничать. В смысле: такой же? Тоже пьет, кутит и периодически изобретает что-то интересное? В таком случае, это провал. Тони не вытерпел бы ещё одного Старка у себя в постели. Ему и одного мудака на постоянной основе хватит. Не больше.
Во время конфликта из-за чёртовой регистрации, Тони пришлось прибегнуть к помощи малолетки.
Человека-паука найти было несложно. Пара-тройка часов лазанья П.Я.Т.Н.И.Ц.ы по интернету и та-дааа!
Питеру Паркеру даже восемнадцати нет. Весьма умный паренёк с высшими баллами по всем школьным предметам и неплохой изобретательностью, которая выражалась в стоящем на его столе дряхлом компе, который Паучок сам и сварганил. Из металлолома на свалке.
Весьма миловиден. Худой, как и все подростки, длинноногий, бледнокожий. С каштановыми слегка вьющимися волосами, шоколадными глазами и настолько невинным видом, что при каждом новом на него взгляде, Тони начинал сомневаться, что он и есть тот «герой» в нелепых лыжных очках и спортивном костюме вместо трико.
Хоть финиковые кексы и были отвратительны, но визит к «Мистеру Питеру Паркеру» оказался весьма полезным во многих…планах.
Тони завербовал к себе нового союзника, нашёл талантливого парня, достойного стажировки в Stark Industries, и поднял себе настроение искренним восхищением, исходившим от этого незаурядного пацана.
Взгляд шоколадных глаз на спине ощущался весьма отчётливо.
Они поболтали о том о сём, обсудили происходящее, договорились о поездке заграницу под видом стажировки и таки доели эти несчастные кексы, которые Мэй притащила Питеру прямо в спальню. Видимо, поняла, что обсуждение затянется надолго.
Тони остался доволен и несколько восхищен. На своем веку супергероев он повидал немало, но не знал ни одного, который бы так чистосердечно хотел защитить весь мир просто «потому что». Как он там сказал?.. «С большой силой приходит большая ответственность» и «С такой силой мы виновны в том, что могли предотвратить»?
Забавно.
Уже вечером Тони ошарашенно вылупился на свою кожу, по которой прямо на глазах расползались маленькие:
Мистер Старк. Похоже, его соулмейт этим вечером мысли в кучку собрать не смог и поэтому бессмысленно вертел в голове два этих слова, которые и оккупировали Тони все руки, ноги и туловище. Вошедшая тогда в комнату Пеппер широко улыбнулась и фыркнула.
— Даже тут себе фаната нашёл. О. Смотри-ка.
То самое:
В этих глазах можно утонуть, которое Поттс нашла у Тони на загривке, она ещё долго ему припоминала в качестве показателя ванильности, присущей всем парочкам планеты.
Это было мило. Очень мило. Даже слишком.
После драки в аэропорту Тони обнаружил:
Он такой крутой на правой лопатке,
Вау возле пупка и ёмкое
Кажется, он идеален на (почему-то) лодыжке.
От этого «кажется» его замутило. Забавно будет, если его соулмейт окажется очередной «фанаточкой», которая пищит о своей неземной страсти даже со Старком не познакомившись.
Пффт.
Все было относительно неплохо.
А потом Стив вмазал ему под дых.
«Привет, Тони, это мой друг Баки. Я его защищать буду ценой жизни и надеюсь, что вы подружитесь. Ах да, он — тот самый парень, который убил твоих родителей, ты уж не серчай.»
В один момент Тони потерял и друга, и веру в справедливость.
Конечно, Барнс невиновен. Ещё одна чертова жертва обстоятельств, которая оказалась не в том месте не в то время.
Тони мог бы даже его простить.
Но перед глазами все ещё маячила задыхающаяся под металлической рукой мать.
Факт того, что Зимний солдат остался жив, пах кровью и несправедливостью.
Предательство Роджерса не пахло никак.
После того, как все разошлись по своим песочницам, Тони всё дерьмо из головы выкинул. Ни тебе Стива, ни тебе Барнса, ни тебе геройств.
Уютный бар на последнем этаже башни и сочувственно молчащая куда-то в ухо П.Я.Т.Н.И.Ц.А, которая в жизни не предаст. Разве не идеальная компания для зарождающейся депрессии?
Питер Бенджамин Паркер, новый Человек-Паук, прошедший боевое крещение, так не считал.
Ломиться внутрь начал с банального стука в дверь, который, после того, как Тони его послал, перешёл на чечётку. Затем попытался пройти через нижние этажи, но его туда (разумеется) никто не пустил. Потом окончательно обосновался на крыше, где ночевал несколько ночей подряд, нагло прогуливая школу.
Понятие «личное пространство» ему явно знакомо не было.
За эти несколько дней Тони покрылся обеспокоенными строчками мелких черных буковок которые активно начинали скакать по запястьям с самого утра и не успокаивались часов до 3 ночи.
Не успокаивался и сидящий за стеклом Паук, который с завидным упорством строил себе на крыше что-то наподобие палатки и сражался с Пятницей за право на этой крыше жить. Ведь: «Мистеру Старку требуется поддержка!»
Мистер Старк такой поддержки не приветствовал от слова совсем, но Питер, похоже, уже все для себя решил.
Поэтому, когда на пятый или шестой день такого «сожительства» Мэй пожаловалась на то, что Питер прогуливает школу, Тони вздохнул, потёр виски и с обречённым вздохом пошел открывать окно.
Первое, что сделал Паук, попав внутрь, — заключил Тони в крепкие объятия.
Просто впечатался лицом Железному Человеку в грудь и тихо засопел, цепляясь пальцами за тонкую ткань у того на спине. Сдавил, кажется, изо всех своих паучьих сил, застыл на месте и весь мир вокруг словно замер.
Тони, совершенно такого не ожидавший, к собственному удивлению немного растерялся и (о ужас!) расчувствовался. Питер просто стоял на месте, не говоря ни слова, а на душе почему-то стало намного легче, чем было от жалостливых взглядов остальных. Теплые руки обвились вокруг него аккуратным коконом, а Паучок, сильно зажмурившись, явно ждал того, что сейчас ему сильно прилетит.
И было бы за что.
Но Старк сделать что-то подобное в такой момент не мог просто физически. Накатило какое-то странное чувство умиротворения и нежности, которое маленькими витками закружилось где-то в районе ключиц и спустилось ниже. К дыре, которая появилась после смерти родителей и расширилась от предательства Роджерса. Паркер, казалось, одним своим присутствием активно латал душевные раны окружающих, не делая при этом ничего особенного. Ну подумаешь, обнимашки. Самая что ни на есть банальная вещь. Ни больше ни меньше. Сочувствие и только.
Уже после того, как отскочивший в сторону покрасневший Паучок пролепетал что-то невнятное и упорхнул в окно, Тони стянул майку и посмотрел на область сердца, где аккуратным, слегка угловатым почерком было выведено:
Я не понимаю.
Чего именно соулмейт не понимал, Тони осознать не успел.
Хотя бы потому, что Паук уже активно вляпывался в новые и новые проблемы.
Все стало понятно как день, когда руку неприятно зажгло:
Чёрт, что бы сделал Мистер Старк?! Паром же вот-вот обрушится! Может, паутину, которую он встроил в костюм?
Как сказала бы Наташа: pizdez podkralsya nezametno
Тони не идиот — понял все за пару секунд. В голове с лёгким «дзынь» встали на место все кусочки неловкого красно-синего паззла, состоящего из восторженных
Мистер Старк, познаний во многих областях науки и столь позднее появление первой корявой строчки.
Питер Паркер, парнишка, которому даже не восемнадцать — его чёртов соулмейт.
И у него сейчас явно проблемы немаленького масштаба.
Он, как во сне, быстро собрал дронов, заскочил в костюм и со скоростью звука кинулся в указанную Пятницей сторону.
В голове пронеслось перепуганное:
«Что этот идиот творит» — когда он увидел Питера, застывшего в своем костюме над водой. Паутина обмотала две половины чёртового разрезанного на две части парома, но, не способная выдерживать такой вес, потихоньку рвалась, заставляя Паучка свободно повисать в воздухе.
Тони машинально задавил в себе порыв наплевать на паром и кинуться к Паркеру. Паук — живучий дурень. Прилепится к какой-нибудь балке и всё равно выживет.
Чего нельзя сказать о других людях на корабле.
Злобно-обеспокоенное: «Ты уже достаточно сделал» — он выплюнул с сарказмом, даже не захотев сдержаться. Весьма обоснованные злость и разочарование в благоразумности Питера осели неприятным осадком в душе и захихикали над нелепостью ситуации.
Ну надо же. Собственный соулмейт, какой-то школьник, умудрился сломать ходунки, ввязаться в ещё одну драку и облажаться по полной.
Тони понимал, что его вина в этом процентов 50, не меньше.
Подумать только, забыл о том, что Паучок при всей его гениальности — всего лишь подросток. Инфантильный, неорганизованный и порой весьма глупо себя ведущий подросток, ещё даже школы не окончивший.
Посчитал, что если Паркер в разборках между ним и Роджерсом поучаствовал — так можно и за взрослого считать.
Хрен тебе, Тони, а не взрослый Человек-Паук.
Будешь довольствоваться и школьником Питером Паркером шестнадцати лет отроду, который тебе чуть ли не во внуки годится, одновременно являясь чёртовым соулмейтом.
Нет, Паук явно, как магнит, притягивает всякую дрянь.
Костюм он у Питера отобрал. Оно и понятно. Нет причины — нет последствий. Нет Человека-Паука — есть множество сохранённых этим фактом нервных клеток. Как бы Тони не хотел это признавать, но Паркера он в список «драгоценных» объектов перевел именно из-за факта внезапно обнаружившейся связи. Между школьником-помощником и Пауком-соулмейтом пропасть была настолько огромна, что её не преодолеть никому и никогда.
Поэтому Старк понавешал на паренька следилок и рассказывать ему о связи не стал.
Если не идиот — когда-нибудь и сам догадается. А Тони уже и так окружающим дерьма в жизнь привнёс. Спасибо конечно, но портить жизнь 16-тилетнему подростку своей связью не хотелось.
Появившиеся в тот злополучный день на руках и ногах многочисленные:
Прости — Старк старался не замечать.
* * *
Питеру Паркеру шестнадцать, когда на ключицах появляется
Как этот пацан вообще с такой тётей живёт. Кексы — полный отстой
Тетя Мэй в этот день готовит финиковую бурду, которую «кексами» и именует, поэтому Питер приятно удивлен.
Весьма вероятно, что его родственная душа ходит с ним в одну школу (куда Мэй заставляет его носить кексы), живёт по соседству или…
Или это Тони Старк, сидящий у них на кухне.
Или все. Адекватных вариантов у Питера не осталось.
Впрочем, мысли о родственной душе из головы у него вылетают практически сразу же. Было весьма глупо надеяться, что Старк не сможет найти его, если того захочет.
«Поучавствуй в гражданской войне на моей стороне и хватит с тебя, Паучок.»
У Питера от этого слегка насмешливого «паучок» чуть кровь носом не пошла. Шутка ли, когда твой кумир ерошит тебе волосы и кривится в ободряющей улыбке?
Мысли распадаются на тысячи невнятных писков и Питер никак не может собрать себя в кучку.
Не в том он возрасте, чтобы быть на это способным.
Этим же вечером на локте появляется единственное
Питер, пара
Ну надо же и одно краткое
Удивительно сообразительный пацан
Этот комплимент делает Питера в десять раз счастливее. Так значит в школе есть кто-то, кто смог увидеть за неприметным Питером-задротом будущего «сообразительного» ученого.
Это чувство распускается у него за спиной огромными крыльями и час после ужина он проводит в блаженной радости.
Чего не скажешь о Хэппи, которого это порхание порядком достало.
Новая подсказка жжёт его поясницу, когда он вляпался. Висишь себе на паутине, скрепляющей паром от разрыва и тут на тебе.
Новая строчка от родственной души.
Питер не взглянул на нее ни через час, ни через два, ни через три. Слишком больно и грустно разочаровываться в самом себе, когда понимаешь степень собственной вины.
Питер понимал и легче от этого не становилось.
Только ночью он удосужился повернуться спиной к зеркалу в ванной спиной и рассмотреть кривое прерывистое:
Ты что творишь, идиот?!
На предплечье появилось такое же взволнованное:
Слава Богу, что он в порядке, а рядом воинственно чернело:
Инфантильный подросток
Паркер уж было хотел на последнее обидеться, но быстро осознал смысл первых двух фраз.
О нем беспокоились?
За него волновались.
Человек, который, скорее всего, видел происходящее в прямом эфире через камеры вертолётов, проявил гораздо больше беспокойства за его шкуру чем тот же Мистер Старк.
От таких мыслей хотелось убиться головой о стену, но Питер иллюзий не строил. На какую-то долю секунды у него в мозгу появилось эгоистичное желание, чтобы Железный Человек прилетел спасать именно его. Его и никого другого.
Стыдно за подобное было ещё долго.
Да и за все остальное тоже.
Через месяц, когда ему уже вернули костюм и восстановили в Старковском уважении, Питер начал осознавать, что что-то с ним не так.
Не так в смысле не со Старком, а с ним самим.
Потому что восхищение постепенно перерастало во что-то жутко странное и непонятное.
Тони вел себя довольно странно. С того самого момента спасения парома между ними натянулась какая-то очень напряжённая атмосфера недоговорённости, которая в любую секунду могла срезонировать от простого щелчка пальцами.
И нет. Никакой неловкости.
Больше времени Питер, пожалуй, (как удивительно) проводил только с Наташей. Вдова, судя по всему, решила взять на себя ответственность за «того парнишу в трико» и отступать собиралась от слова нет.
То есть не собиралась.
Питеру она нравилась. Сильная, смелая, красивая, относительно добрая. Романофф стала для него кем-то вроде старшей сестры, которая пошпыняет в случае чего и погладит, когда ты заслужил.
Они тренировались, пили чай, перекидывались советами, а Питер краснел от ее редких-метких замечаний.
С Наташей было легко и приятно.
С Тони Старком было…странно.
Питер пытался осознать, что происходит, но мысли уже начинали весьма шустро путаться.
Мысль:
Какие, интересно, его волосы на ощупь сменяла
Как он вообще умудрился соединить костюм с реактором и обратно.
В самом начале их знакомства и даже немного раньше отношение Питера к Тони можно было описать как восхищение.
За несколько месяцев после драки с Роджерсом «восхищение» дополнилось «уважением», «сочувствием» и…
Стоп-стоп-стоп.
Последнее свое чувство Питер охарактеризовать не мог совсем. Жуткая смесь из волнения, радости, грусти, нежности и неловкости, которая случилась с ним во время объятий Старка на крыше, не давала спать и нормально функционировать.
После собственной лажи, из которой Старк его и вытащил, эта смесь окрасилась в ещё более насыщенные оттенки.
И вот. Дошло до того, что Паук и оказался в…подобной ситуации.
Сидящая напротив Наташа оскалилась (улыбкой это назвать было затруднительно) и покачала головой.
— А эта… Как ее. Лиз?
Питер не строил надежд на то, что Вдова откажется его посмущать. Уж слишком нравилась ей его реакция на подобные темы.
— Я не думаю, что она — мой соулмейт.
Красовавшееся на шее Лиз
шлюха с образом мышления Питера не вязалось от слова совсем.
А вот краткое
милаха на его собственном плече…
Краснеть, кажется, уже некуда.
Старк его избегает.
Это становится очевидным уже через месяц после, казалось бы окончательного перемирия.
Питер рыщет по базе, неловко натыкается на всё, что только попадается на пути, и просто не может поверить в то, что Тони его простил.
Другой причины того, что Старк делает такие крюки, чтобы не попадать в его поле зрения быть не может.
Ведь так?
Бедро через пару дней обжигает какое-то странное
малолетка.
* * *
После того, как всё встало на свои места, Тони начинает вглядываться. Глаза сами по себе очерчивают чужие тонкие ключицы, выглядывающие из-под безразмерного свитера. Шоколадные глаза оказываются не просто большими — огромными и влажными. Неловкие подростковые движения начинают казаться милыми и вообще…
Тони не хотел бы видеть того, что видит сейчас.
Не хотел выглядывать из-за угла прежде, чем сможет двинуться дальше.
И уж тем более, не хотел бы чувствовать позади себя понимающие смешки Наташи. Эта фурия догадалась, кажется, уже на третий день и теперь нежным шантажом давит ему на спину.
Всё происходит очень быстро. Уже через пару месяцев игр в кошки-мышки с пауком, Тони не успевает смыться из гостиной вовремя.
П.Я.Т.Н.И.Ц.А, словно издеваясь, докладывает о приближении Питера за пять секунд до того, как тот входит в комнату. А затем ещё и оправдывается тем, что сейчас уже десять часов вечера, а выходных искусственному интеллекту не положено.
Питер застывает в проходе, словно не уверенный, что делать дальше. Распахивает свои
охренительно тёмные глаза, хмурится, машинально прижимает ладонь куда-то к груди и потирает.
«Там точно что-то есть» — понимает Тони. — «Очередная хрень, выскочившая из моей головы на эту
молочную кожу.»
Он не успевает заткнуть свой внутренний голос вовремя, и Питер опять морщится. Уже более настороженно косит глазом себе на прикрытые толстовкой рёбра и приподнимает брови.
Явно не понимает, с чего бы на его тело обрушивается вторая мысль за последние пять секунд.
— Я уже ухожу. — говорит Тони, широкими шагами направляясь к двери. — Работы ещё много, да и…
— Простите меня!
Питер вцепляется ему в рукав и чуть ли не плачет. Его глаза увлажняются, зрачки расширяются до каких-то невероятных пределов и
господи, дай мне сил сдержаться
- Вы же меня не простили, да? Я понимаю что повёл себя как идиот и провалил проверку, но я испра…
Он вдруг запинается. Сглатывает как-то загнанно и смотрит Старку на лоб взглядом пятилетки, у которого на Дне Рождения из торта выскочила проститутка. А Тони чувствует, как область над бровями загорается знакомым теплом. Буквально ощущает каждую появляющуюся на коже букву и лихорадочно матерится, поднося пальцы к лицу.
— М…м…Мистер Старк?
В глазах у Питера — какая-то странная смесь медленного осознания происходящего и шока. На шее у Питера красуется новенькое ёмкое
твою мать, а сам Питер стоит, вцепившись Старку в рукав, и никуда его, видимо, отпускать не собирается.
— Там же что-то есть? — голос у Тони позорно хрипит. Судьба — паршивая сука, а совпадения вылазят в самый неподходящий момент на самом
неподходящем месте.
— Там… — паучок заливается краской, опускает глаза в пол и выглядит настолько смущённым, что, кажется, вот-вот сам сбежит. — Ну…я…я просто…
Тони хочет выскочить в коридор и потребовать себе зеркало. Но сейчас, когда это
невыносимо очаровательное существо ведёт себя настолько наивно, хочется
взять и впечатать его в стенку.
И плевать, что загребут.
И не из такого дерьма выбирался.
Целуется Питер, как подросток. По-другому эти подрагивающие ресницы, раскрытые губы и неровный румянец по всему лицу и не назовёшь. Сжимает пальцы, прижимается, как маленький зверёк, и дышит часто-часто.
Тони целовал бы его вечность. Занятие, надо сказать, увлекательное и приятное.
И опасное для сердца. Питер Паркер сам по себе
опасен для сердца, и принимать его нужно дозами. Как лекарство, яд или хороший, выдержанный виски.
* * *
Наташа, как и все остальные, хохочет всю следующую неделю. И, надо сказать, есть с чего.
Красующееся на лбу у Тони
Господи возводит ситуацию в ранг абсурдной комедии, а Питер стыдливо прикрывает свои
блять и
опасен для сердца воротниками и шарфами.
Мало, чем помогает на самом деле. Все, кто хотел увидеть, — увидели. Все, кто хотел посмеяться, — посмеялись.
А Наташа ещё обязательно вручит Старку на Дне Рождения икону с его лицом по центру.
И не такое видели.
