Соблазн

Я захлебнусь дождем неоновых поцелуев Таких сладких, ведь в губы целуешь! В карамельной радости рук задохнусь я, Ласкаешь, кусаешь, меня раздеваешь! Я плавлюсь, теряясь в своих ощущениях. Меня накрывает такое томление. К тебе прижимаюсь, теплом обдавая. Целуй меня, Джон. Я ведь не знаю Как жить без тебя и как быть с тобою. "Прости... не могу" , и вторгся ты с болью. Крики срывая, отчаяние, солью Пот проступил, и тащишь с собою, Сильно вжимаясь, и сладкое море Сиреневой радуги и ласки с тобою Толкают в блаженство, хватаю рукой Тащу за собой в искристое поле Скрытых желаний и неги с тобою. (эту прелестную вещь сочинила дорогая Bres)

Боже, как невыразимо чудаковато! Ультрамарин… Фуксия… Электра… Оранж… Прихотливый узор калейдоскопа каждое мгновение окрашивает пространство передо мной в новые сочетания. С порога через всю комнату протянулась косичка радуги, опирающаяся концами о звезды на полу. Рой из мириад крошечных улыбок исподтишка раскачивает люстру блестящим ароматом мёда. Мелодичные блики звёздного сияния плутают вокруг в лабиринте ванильных зеркал. Комната просто огромна: противоположная стена с ярко-фиолетовым узором на лимонном фоне находится в километре от меня. До слуха даже долетает эхо от щебетания химических элементов с Периодической Системы Менделеева. Хлор на пару с цирконием так уморительно мне подмигивают, что я … ох… не могу… удержаться… от хохота!!! Отмечаю горестный вздох позади и слева и вспоминаю, что это Джон. Хочу к нему обернуться, но предательская комната делает кульбит и бьёт меня полом по спине. Неоновые кругляшки солнечных зайчиков носятся по потолку, сливаясь в маленькие вихри. Мыльные пузыри дивно скачут в путанице атласной росы. Чувствую на плечах надежный заботливый захват, и вновь моё тело обретает вертикальное положение, поддерживаемое карминовым теплом друга. Я двигаюсь по направлению к кровати, но пространство всё время слегка покачивается, словно маятник, и Джон следует за мной, держа за подмышки, чтоб не дать комнате снова перевернуться. Вдруг ядовито-цветастый орнамент впереди с силой пульсирует. Радиальные волны от пульсации отбрасывают меня на друга. Я запрокидываю голову, выгибаясь в спине – как же хорошо прислонятся к этому его карминовому теплу. И тут в воздухе появляются искры тревоги, потому что тело Джона начинает прижиматься ко мне сзади теснее, раскаляется, и я слышу рваное потяжелевшее дыхание. Пытаюсь отстраниться, но теряю равновесие и в следующую секунду уже ощущаю щекой хлопок постельного белья. Аквамариновые трели неестественно ярко благоухают из углов комнаты. Лианы с сонными бутонами крепко зашнуровывают завихрения густого кислорода. Видимо, я утянул за собой и Джона, так как сейчас он неловко лежит на мне, придавливая к матрасу. Но что-то не так. Когда друг сдвигается, его мелкая дрожь передаётся и мне. Рубашка начинает душить, и я вытягиваю шею за глотком сиреневого воздуха, но тут же ощущаю на ней тёплую трясущуюся ладонь. Она очерчивает шею и скользит вниз, под рубашку. Голубоватая мерцающая дымка в форме лица Джона сбивчиво шепчет над ухом, почти касаясь его губами: - П-прости, Шерлок, прости меня за это… Я так хочу тебя. Я не могу сдержаться. Движения Джона срываются в единый поток. Торопливо, украдкой чужие руки расстегивают пуговицы, принимаются оглаживать лицо и грудь. Горячие губы и язык сминают кожу. Пальцы, зубы, ладони, щёки трутся, кусают, щиплют, ласкают моё тело без спроса, выводя на нём затейливые узоры. С вожделенным трепетом, извинением, стыдом и предвкушением большего. БОЛЬШЕГО?!! Сознание топит ядовито-жёлтая Паника и пускает отростки-трубочки, оплетающие удушливым захватом мозг. Тем временем Джон неловко расстегивает ремень на моих брюках, и пояс обжигающей змейкой скользит из шлёвок. И вновь начинаются ласки, но теперь уже смелее, жаднее, и это сводит меня с ума! Будто всё тело пожирает розовая асцидия, даря невероятную мгновенную сладость. Боже… Это происходит на самом деле? Не верю. Но бархатные перезвоны с радужными каплями складываются в благоухающую корицей головоломку, пугающе ясно объясняющую происходящее. Тут пространство при помощи Джона вновь приходит в движение, и я оказываюсь лежащим на животе. Воздух слегка холодит обнажённую кожу. Руки на минуту покидают меня, доносится хлопок двери в ванную, звон вещей на полке, и вот по воздуху уже плывут молекулы зелёного запаха киви в виде гигантских долек. Гель для душа… Весело подпрыгивая, дольки достигают моей головы и начинают вокруг неё тропический хоровод. Через пару секунд я давлюсь колючим воздухом от неожиданности – что-то скользкое забирается вовнутрь и начинает двигаться наподобие ножниц. Яркий хоровод перед глазами убыстряется в темпе с движением чужих скользких пальцев внутри. Меня вновь топит паника от противоречивых ощущений, от мерзостно-болотного до блаженно-лилового. Как в бреду, я бормочу: « Я убью тебя», а может, это было «Я люблю тебя»? Матовая мягкость света укутывает пульсирующее от возбуждения тело. Скольжение прекращается. Джон перемещается, и в меня утыкается нечто невероятно большое и горячее и начинает настойчиво давить. Нет, я просто… просто не смогу Это вместить!!! Жалящая боль, и Джон оказывается уже внутри. Он раздвигает, теснит, заполняя меня собой, и я чувствую, как моя плоть растягивается под его напором. Джон вдавливается всё глубже, вцепившись в бёдра, и вскоре я сознаю, что больше не вытерплю – ощущения просто невозможные. Сколько же ещё?! На внутренней стороне век полыхают звёзды, в голове звенят колокола и искрит, как при коротком замыкании. Джон приостанавливается и слегка покачивается влево-вправо, расталкивая мои ягодицы пошире. А после начинает изучать мою спину губами и языком. Я не вижу, но абсолютно уверен, что поцелуи, шипя, испаряются с кожи оранжевыми пузырьками лимонада. Наконец, Джон прижимается ко мне пахом, останавливается и переводит дыхание. Он замирает на пару секунд, затем выходит больше чем на половину, и снова проталкивается внутрь. Движение отдаётся новой порцией звёздных переливов и боли. Ещё один мягкий толчок, а потом ещё и ещё. Джон все время поглаживает меня по ягодицам и время от времени припадает губами к лопаткам. Двигается неспешно, на всю длину, смакуя, наводя дурман и приговаривая, что я «слаще, чем парное молоко». Глаза непроизвольно смыкаются, одолевает дрёма. Феи, сверкая голубоватыми крыльями, вытягивают время в приторно-вязкую нугу. Липкие минуты опять раскрашивают пространство. Лазурь… Охра… Кармин… Индиго… Тут Джон трогает что-то глубоко внутри меня, отчего у меня случается бурный фейерверк с выбросом разноцветной карамели. Я выгибаюсь дугой над кроватью, рискуя сломать позвоночник, и кричу от удовольствия. Словно в ответ, Джон вздёргивает меня за бедра и начинает втискиваться сильнее, упираясь ладонью между лопаток. А я хочу лишь повторения того карамельного фейерверка, но этого не происходит. Джон срывается на неравномерный ритм, двигаясь упруго, сильно и беспорядочно, стоная в голос непристойности. Я разваливаюсь на кусочки яркой мозаики, собираюсь и вновь рассыпаюсь после очередного удара. Всё нутро кипит. Я хриплю что-то, но из-за трелей в ушах не слышу собственного голоса. Сладостная мука захлёстывает, и я уже приготовился захлебнуться в ней насмерть, как внутри всё резко опустело. В который раз меня перекатывают, словно безвольный валик. Ноги разводят в стороны и поднимают вверх, вновь приходит наполненность, отчего я испытываю непонятную радость. Теперь я различаю за дымкой очертания Джона. Он переливается всеми цветами спектра поочерёдно, как хамелеон, окрашиваясь волнами то в лазурный, то в золотой, то в алый. Джон двигается ритмично, уверенно, мелькая передо мной и внутри меня, быстро и глубоко, проходясь на всю длину, и иногда проникает жгучим языком мне в рот. Великолепно! Я стремительно скольжу в фигурной ладье по изнанке радуги, каждый раз взмываясь на гребень пенящейся волны, когда Джон в меня толкается. Это даже восхитительней, чем карамельный фейерверк! Я блаженно постанываю и моргаю, чтобы сбросить разноцветные брызги неонового дождя с ресниц. Электрическо-психоделический Джон меняет оттенки всё чаще, врывается всё отчаянней. Вдруг он кричит моё имя, вдавливаясь так глубоко, что достает до моего сердца. Падает мне на грудь и, подвывая, двигается частыми короткими толчками, почти не выходя. Постепенно он затихает, всё ещё сжимая меня в объятиях. Меня же разрывает лихорадка неудовлетворённости: - Джоооон!!! Ещё карамельной радуги! Он понимает меня. Скатывается вниз, и я чувствую, как на члене смыкается жаркий влажный футляр его рта. Дааа… Так… По всей длине, вертко, сильно, терпко, восхитительно, идеально! Колоссальная лиловая спираль просверливает мои глазные яблоки, крутится в гипнотизирующем вихре и засасывает, унося прочь из этой вселенной. Через мгновение, или столетие, я приземляюсь назад на пушистых облаках. Тело по ощущениям напоминает легкость белого пористого шоколада. Джон лежит рядом, обнимая меня поперёк живота, и во сне сопит в затылок. Друг, наплевав на все ограничения, овладел мной без спроса. А в голове, наряду со сладкой мозаикой затягивающего разум забвения, бьётся лишь один вопрос: «И что же мы будет делать дальше?» Пелена психоделики постепенно утягивает в сон. Запахи сияют всё бледнее… Звуки пахнут всё слабее… Краски звенят всё тише… Ультрамарин… Циан… Оранж… Фуксия… Охра… Электра… И снова ультрамарин…