Жизнь за двоих

Джен
PG-13
В процессе
16
автор
Itami Kaname бета
Размер:
планируется Миди, написано 5 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено копирование текста с указанием автора/переводчика и ссылки на исходную публикацию
Награды от читателей:
16 Нравится 12 Отзывы 1 В сборник Скачать

Эми(ли)

Настройки текста
Тревога отступала медленно. С момента пробуждения прошла уже четверть часа, и липкий страх опал, рассеялся в грудине, уступив место ровному дыханию и размеренному сердцебиению, вот только смятение по-прежнему маячило где-то на границе сознания — назойливое, скребущееся, уже привычное. Ночью ей снова снилось дурное. Эмили едва ли могла сказать, что видела за нечёткой завесой реальности — и по правде, её вовсе не хотелось ни помнить, ни знать. В последнее время кошмары являлись всё чаще, ночь от ночи становясь всё более изощренными, и сначала она подолгу искала ответы, копалась в подсмыслах и трактованиях, пытаясь понять, почему это происходит. Разгадок не находилось, зато разбитости было в избытке, и в конце концов она просто сдалась. Привыкла, потому что игнорировать происходящее было проще, чем разбираться с эфемерным. Шум общей залы таверны разливался в голове колокольным звоном. Эмили помассировала висок, стараясь хоть немного ослабить боль. В воздухе витали ароматы свежеизжаренного бекона, лука и пряностей, и на мгновение она испытала жалость, что в своё время отец так и не приучил ее завтракать. Эмили отхлебнула грог из высокой глиняной кружки, любезно подаренной Сэлом в один из прохладных марпеностких вечеров, и огляделась, обратив внимание на необычные белые цветы, небрежно распиханные в кувшины из-под вина. В Западной Гавани таких не водилось. — Доброе утро, Эмили. — Касавир появился так неожиданно, что она чудом не выронила кружку из ладоней. — Извини, не хотел тебя напугать. — Нет-нет, ничего страшного, — заверила она, резво мотнув короткостриженой головой. — Все в порядке, я просто... задумалась немного. Присаживайся. Касавир поставил на стол небольшую чашку с кейфом — густым ароматным напитком, привезенным торговцами из далекого Калимшана; аккуратно закатал рукава белой рубахи и сел рядом. Эмили смущённо улыбнулась и немного расслабилась — безбрежное спокойствие, излучаемое паладином, действовало на неё безошибочно. А ещё он был удивительно учтивым и дружелюбным, и кротким, и сильным, и справедливым, и... Наверное поэтому она так быстро к нему привыкла. Наверное поэтому — уже считала другом. Касавиру ужасно хотелось верить. — Здесь сегодня так людно, — сказала она, окинув взглядом переполненное пространство «Утонувшей Фляги», — и как будто совсем не весело. И ещё эти цветы... Не понимаю, в чем дело. — Так часто бывает в этот день. Эмили вопросительно заглянула в его синие-синие глаза, малодушно надеясь, что не придется спрашивать самой: после ухода из Западной Гавани она чувствовала себя дурой слишком уж часто, и повторения не хотелось. Хотя бы не сейчас — утро не задалось и без неуместного самокопания. — Сегодня первое Найтола, — пояснил он, будто подглядев её мысли, — Пир Луны. — День почтения мертвых, — констатировала она, стараясь ничем не выдать поднимающиеся внутри эмоции. Нутро обдало чем-то неоформившимся, болезненным, до зубового скрежета знакомым, но Эмили в очередной раз отмахнулась от непрошенных ощущений. — Точно. Я совсем потеряла чувство времени. — Мне это знакомо, — он пригубил немного кейфа. — Я испытывал нечто подобное, когда выслеживал орков в Роднике Старого Филина. Так бывает, когда много работаешь. Или долго путешествуешь. — Наверное, ты прав. Она придвинула к себе дымящуюся кружку с грогом и обвила ее пальцами. Узкое серебряное колечко глухо звякнуло о глину, и Эмили мягко коснулась его, легонько прокрутив. Висок снова пронзило болью. Она склонила голову набок и поморщилась. — Ты не составишь мне компанию? — спросила она максимально учтиво, стараясь не шипеть от боли. — Здесь слишком душно. И слишком тоскливо. Я хочу подышать. — Конечно, Эмили, — ответил Касавир. — Ты могла бы и не спрашивать. *** Невервинтер встречал их прохладой. Первым снегом, укладывающимся на черепичные крыши домов и ухоженные мощеные улочки. Изукрашенными стеклянными фонарями, обнесенными снежными хлопьями. И цветами. Множеством белых цветов — тех же самых, что она видела в таверне Дункана. — Они такие красивые, — восхищенно выдохнула Эмили, кутаясь в синий, подбитый мехом плащ городской стражи. — Эти цветы. — Каллы, — сказал Касавир, и облачко пара сорвалось с его губ. — Погребальные цветы. Ими принято украшать дома и улицы в день поминовения. Эмили подошла к витрине одной из лавочек со специями, оглядев пространство через стекло. Каллы были и там. — Расскажи мне о Пире Луны, — попросила она внезапно. — Я ничего об этом не знаю. Ей почему-то захотелось в этом сознаться. Просто взять и сказать, и не думать о том, что будет. Касавир заметил ее смятение, но не стал расспрашивать — ему не хотелось ставить ее в неловкое положение. — В этот день принято рассказывать истории об умерших предках, — начал он. — Делиться своим наследием и опытом поколений. Он стряхнул с плаща налипший снег и улыбнулся, наблюдая за тем, как Эмили, задрав голову к небу, вглядывается в снегопад. Снежные хлопья, серебрясь, путались в ее коротких, черных как смоль волосах. — Теоретически, это светлый праздник, — продолжил Касавир. — И, наверное, где-то он действительно воспринимается как день, когда можно отпустить свою боль и добрым словом помянуть тех, кого с нами уже нет. Но на практике... на практике люди предпочитают упиваться горем, вспоминая своих мертвецов. — Я могу их понять, — повернувшись к нему, бросила Эмили. — Нет, правда, могу. Касавир заинтересованно склонил голову набок. В утреннем свете пришедшей зимы его седые виски еще сильнее отливали серебром, а глаза казались осколками голубого стекла. — В Западной Гавани, — наконец сказала она, — был иной порядок. — Иной? — Да. Мы вспоминали своих мертвецов летом. В день Праздника Жатвы. Она подопнула лежащий на земле снег. — Все дело в том, — пояснила Эмили, — что боги, видимо, посчитали забавным наблюдать за тем, как нас режут, словно скот, в один из главных фермерских праздников. А потом предпочли не вмешиваться, когда это случилось снова. В тот же самый день. Она зло, неестественно скривилась. Голову пронзила болезненная вспышка. Перед глазами замелькали белые пятна и огонь, огонь, много огня. Черный дым и чьи-то обожженные запястья. Эмили резко отшатнулась, схватившись за голову и шумно выдохнула. Запястья. Огонь. Обугленные тела. Она. Эмили вспомнила, что ей снилось, и ее губы задрожали. Собственное сердце стучало в висках набатом. А затем боль отступила. — Эмили? — Касавир молниеносно приблизился к ней и подхватил за предплечья. Его глаза взволнованно метались из стороны в сторону. — Что с тобой? Я отведу тебя к лекарю. Она отошла и резко помотала головой. — Нет, не стоит. Все порядке, — она глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. — Все правда в порядке, не волнуйся, пожалуйста, я... — Эмили... Она подняла на него взгляд. Ее ресницы дрожали. — Никакая я не Эмили. Касавир растерянно посмотрел на нее, чувствуя, как бешено колотится сердце. Наблюдал за ней, готовый в любой момент подхватить и оказать помощь. Ждал ответа. — Меня зовут не так, — в конце концов проговорила она. — Я Эми. Просто Эми. Я хотела забыть, но... Ей показалось, что она снова задыхается — прямо как тогда, в тот день, когда горло забивала горечь дыма, а до рассудка мучительно медленно доходило осознание потери. Она судорожно вдохнула и нервно покрутила на пальце кольцо. — В Западной Гавани у меня была подруга. Ее звали Эми. Это имя далось ей с трудом. Такое привычное и родное, ее собственное, но не принадлежащее ей сейчас. Не в этот момент. Одинаковый набор букв, одинаковое созвучие, но иная суть — ей казалось, что она одна видит разницу. Чувствует разность подкоркой, но не может объяснить ни на одном из известных языков. Ее Эми была другой. — Знаешь, так бывает, — продолжила Эми, всматриваясь куда-то вдаль, и первый снег, опадая, таял на ее черных ресницах. — Забавное совпадение, глупая шутка судьбы происходит и определяет твое дальнейшее. Всю твою жизнь определяет, Касавир. Ты понимаешь, о чем я? Он кивнул. — Нас было две Эми, — она горько усмехнулась, коротко смаргивая воспоминания. — Эми Ферн и Эми Холт, две неприкаянные сиротки с единым именем — Моссфелды любили упоминать это вслух, но знаешь, мне не было обидно — эти слова будто еще сильнее подчеркивали нашу похожесть. Нашу странную близость, которую, казалось, больше никто не мог понять. К глазам предательски подступили слезы, и Эми смахнула их, мимолетно коснувшись пальцами. — Во всем этом было нечто особенное. Нечто, что принадлежало только нам. И в целом мире у меня не было никого ближе нее. Мы с ней могли... говорить часами, обсуждать древние империи, далекие страны и ее странные магические книги, в которых я, честно, ничего не смыслила. Строили теории и планы. Проводили столько времени вместе, сколько я никогда не проводила ни со своим отцом, ни с кем бы то ни было еще. Эми посмотрела на него, не мигая. — Она умерла, Касавир. И... она мне снится. А я... я словно живу её жизнь. Ту самую, о которой она так мечтала. Она, а не я. В ней ведь было столько всего разного, столько стремлений и желаний, а во мне — ничего. Я никогда не знала, чего хочу, мне просто хотелось следовать за ней, и теперь... я просто занимаю ее место. Совсем не справляюсь с ее жизнью, и... Она выпустила в небо белесое облачко пара. — Это мне следовало умереть. Лежать сейчас там, в этой чертовой болотной земле, а ей следовало быть здесь. Живой. Это было бы честно. Умолкнув, Эми оперлась спиной о ближайшую стену. Взглянула на небо и горько усмехнулась самой себе, осознав, сколько лишнего было сказано здесь и сейчас, под воздействием момента, которого, как ни старайся, не вернуть. В груди остро саднило пустотой. Было холодно. — Ты не права, — коротко сказал Касавир, прервав затянувшееся молчание. — Не права, Эми. Послушай... Слышать это имя из его уст было странно. — Я знаю, что мои слова навряд ли принесут тебе освобождение, но я все равно попытаюсь, — он глубоко вдохнул, подбирая слова. — Я не знаю, почему случилось то, что случилось. Никто не знает. Иногда плохие вещи просто происходят, и мы никак не можем на это повлиять. Ничего не можем изменить, но можем попытаться научиться жить с этим дальше. Эми недоверчиво посмотрела на него из-под мокрых ресниц. — Я хочу сказать, что каждый из нас — на своём месте. Как бы это ни ранило. И я действительно не знаю, почему все это происходит. Но знаю, что Эми не хотела бы, чтобы ты страдала. Не хотела бы, чтобы ты уничтожала себя. Касавир обессиленно сжал кулаки, ощущая злость на самого себя и режущую нутро невозможность облегчить чужую боль. — Она хотела бы, чтобы ты жила. Эми помолчала. Небрежно отерла рукавом слезы. — Обними меня, — в конце концов тихо сказала она и опустила голову. — Пожалуйста. Касавир вздохнул, чувствуя, как внутри что-то ухнуло, и молча прижал ее к себе. На Невервинтер крупными хлопьями падал снег.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.