Алиса

Она просыпается как обычно, в шесть. Как обычно скандалит с хозяйкой квартиры — сварливой старухой — из-за глупых мелочей вроде не выключенного в ванной света и открытого на всю ночь окна. Как обычно почти вываливается из подъезда с пустым желудком и недовольно щурится на утреннее солнце. Под облаками и тучами уютнее. Не проходит и минуты, как нос улавливает почти привычный, но оттого не менее отвратительный запах пропавших продуктов, мокрой бумаги и сегодня почему-то ещё спирта. А так же псины. Дворовые собаки вечно ошиваются у мусорных контейнеров. Алиса мрачно усмехается. Хвала богам, она может добыть пропитание другими способами. В переполненной маршрутке жизнь становится на порядок хуже. Если к запаху мусорных контейнеров можно как-то привыкнуть или, в конце концов, держаться от него подальше, то от кучи людей, потеющих, облитых одеколоном, духами и туалетной водой, кашляющих и чихающих, просто некуда деваться. От периодически возникающего желания открыть окно и выпрыгнуть на полном ходу спасает лишь одноразовая медицинская маска, которая с одной стороны немного фильтрует запахи, а с другой заставляет окружающих считать, что одна из пассажиров чем-то больна и лучше держаться от неё подальше. Насколько это возможно. Спустя небольшую вечность, маршрутка останавливается. Чуть ли не с рыком пробив себе дорогу к выходу, Алиса оказывается на оживлённой улице, одной из центральных в этом забытом богами городе. По давней привычке прислоняется к столбу со знаком остановки, скользя взглядом по проезжающим мимо машинам и тротуару через дорогу. Шум машин отвратителен, звук человеческой болтовни — тем более, а про вонь города и упоминать не стоит, но всё это Алиса готова терпеть хоть всю жизнь, так ей кажется, лишь бы не тащиться в здание, находящееся прямо у неё за спиной. Но время поджимает, и проблем ещё из-за этого ей не хочется. Алиса нехотя разворачивается и волочит ноги в серых кроссовках по мокрому грязному снегу в направлении пятиэтажной постройки. В который раз проходя под нависшими метровыми сосульками и пиная носком куски льда на асфальте, она в который раз задумывается, как бы отреагировал начальник на тушу с размозжённой головой прямо на пороге его кампании. Каждый раз предположения разнятся — вчера, например, казалось, что он только обрадуется избавлению от проблемного сотрудника, а сегодня Алиса с внутренним злорадством представляет его удручённое лицо — где же ещё он найдёт того, кто согласится за такие деньги выполнять столько работы? В офисе, в узком, длинном и плохо проветриваемом коридоре, выслушивая очередную истерику начальника по поводу её внешнего вида и несданного вовремя отчёта, Алисе приходит мысль, что оптимальным вариантом является туша самого начальника на пороге кампании. Ей кажется, что это было бы очень символично. Пробираясь к своему рабочему месту и ритмично дёргая себя за тёмный локон, она прокручивает в голове слова начальника, как обычно пытаясь найти причину каждой его придирке. Ну, допустим, про отчёт, который она не сдала три месяца назад, ему могла напомнить секретарша, как раз вчера наводившая порядок в документах. Но джинсы?.. Алиса ходит в них на работу второй год, и ни разу до сегодняшнего дня никто не делал ей замечаний по этому поводу. Так с чего вдруг? Ответ находится, когда трещотка за соседним столом, вещая всем в радиусе десяти метров свежие новости, упоминает, что возможный новый инвестор вчера неодобрительно высказался насчёт внешнего вида сотрудников. Алиса морщится — зная их начальника, стоит ожидать введение новых правил дресс-кода. На каждой двери, стене, окне, может быть, даже в туалете, в скором времени появится листок А4, обязательно в файлике, с пронумерованным списком запретов. Копчиком она чувствует, что джинсы и кроссовки будут занимать в нём почётные первое и второе места. Через три часа унылых кликов мышки и стука клавиш, Алисе звонят и сообщают, что начальник требует её к себе. Она не торопясь доделывает документ, потом скрупулёзно проверяет каждую букву и знак препинания, затем встаёт, потягивается и разминает мышцы шеи и спины. Выходит из кабинета и уверенным шагом идёт по коридору. За углом — кофейный аппарат. Сегодня очередь эспрессо. Подцепив кончиками пальцем одноразовый стаканчик, Алиса возвращается к своему рабочему месту. Отрывает стикер и выписывает на него все дальнейшие дела на сегодняшний день. Откидывается на кресле, грызя ручку и раздумывая, успеет ли она сегодня заняться дурацким отчётом. Приходит к выводу, что не успеет, потом замечает, что слишком увлеклась ручкой и на пластмассе остались следы зубов. Под прищуренным взглядом соседки вытирает ручку об свитер и аккуратно лепит список на кромку монитора, после глядит на время. Прошло уже двадцать минут. Алиса ещё минуту пялится в ответ на соседку, пока та не одаривает её волной презрения и не отворачивается. Тогда Алиса роется в нижнем ящике стола и откапывает косметичку. Достаёт пудру. Выключает монитор и, смотрясь в чёрный экран вместо зеркала, проходится спонжем по сероватой коже. Кожа становится серовато-белой. Закончив с пудрой, она уже почти решается накрасить ресницы, как наконец-то звонят второй раз. Не поднимая трубку, оставив телефон разрываться пиликаньем, Алиса снова выходит из кабинета, теперь уже направляясь непосредственно к начальнику. Опыт показал, что если прийти к нему уже разозлённому донельзя, то истерика этого психа займёт меньше времени. Сегодня, однако, это не срабатывает. Начальник не разозлён. Он взбешён. Настолько, что Алиса уже начинает думать о существующей болезни, а не об описании психического состояния. Бешенство — это не шутки. Но, к сожалению, такие люди, как её начальник, вообще болеют крайне редко. Она смотрит на его галстук, чтобы не смотреть на эти красные от гнева щёки и лоб, кривящиеся в гримасах губы и карие глаза с прищуром. Галстук полосатый. И чёрно-белый. Начальник громкий, как всегда. Алиса чувствует себя уставшей. Она слушает шум работников за дверью кабинета, чтобы не слушать вопли человека, находящегося внутри. Но не слышать сложнее, чем не видеть, и в сознании Алисы против её воли отпечатываются грубые слова. Ленивая. Безответственная. Ни капли уважения. Невежливая. Неряшливая. Уродина… Уродина?.. Алиса встречается взглядом с начальником. Внутри она застывает от шока, но её лицо с бледно-голубыми глазами выражают лишь отрешённое удивление. Уродина? С каких пор? — Когда-то ты называл меня по-другому, — медленно произносит она. — Тогда ты мне нравился, помнишь? Она наблюдает, как начальник хватает ртом воздух, а потом как его губы дёргаются в оскале. Алиса склоняет голову на бок. Нисколько не похож на настоящий. Жалкая человеческая пародия. В это мгновение начальник стремительно обходит стол, вплотную приближается к ней и хватает ворот свитера. — Да как ты смеешь… Дальше следует очередной поток ругани, который, однако, мало похож на привычное отчитывание начальником подчинённой. Алиса слушает молча, не шевелясь и почти не дыша, лишь спокойно моргая, когда ей хочется. Её руки плетьми висят по бокам. Она не запоминает всей речи, по привычке улавливая лишь отдельные слова и факты. Сучка. Стерва. Сразу было понятно. Падаль. Ненавижу. Это продолжается долго. Наконец он замолкает и отпускает свитер. Ждёт ответа. Алиса трясёт головой, заправляет прядь волос за ухо, разворачивается и уходит. Начальник не пытается остановить её. Алиса прорывается сквозь душный, будто бы слишком плотный воздух узкого коридора, сбегает по лестнице и выходит из здания. Прямо перед ней падает сосулька. Алиса смотрит на неё почти с разочарованием. Потом смотрит на знак остановки и решает идти пешком. Мороз щиплет ей щёки и студит непокрытую голову, пока она, лавируя между прохожими, идёт по тротуару. Идёт быстрым шагом, который был бы уверенным, если бы периодически ноги не заплетались и не цеплялись друг за друга. То, что она забыла надеть куртку, доходит до неё только на четвёртом пешеходном переходе, когда порыв ветра добирается до кожи сквозь вязь свитера. Алиса старается не обращать на это внимание. В голове стучат сказанные начальником слова и кровь. Она чувствует себя в конец замёрзшей, пытаясь дрожащими пальцами вставить ключ в замок. Квартира встречает её жарой и духотой. Оставив кроссовки на полу прихожей, Алиса немедленно идёт в комнату и распахивает настежь окно. Смотрит на время — до возвращения хозяйки осталось три часа. Она успеет. Алиса садится на пол возле кровати, закрывает лицо руками и начинает рыдать. Через два часа она встаёт. Идёт в ванную и смотрит на опухшее, красное лицо в зеркале. Качает головой, с удивлением отмечая, что почти отвыкла от этого вида. Долго умывается холодной водой, затем набирает ванну и позволяет себе расслабиться. Через полчаса Алиса вылезает из ванны, насухо вытирается, одевается и отправляется на кухню. На своей полке холодильника она не находит ничего кроме двух яблок, которые она туда не клала. Видимо, хозяйка посчитала их лишними на столе и убрала с глаз подальше. Алиса вздыхает, берёт яблоки и возвращается к себе. Зайдя в выстывшую комнату, она закрывает окно и садится за стол, заваленный листами А4. Периодически кусая яблоко, она занимается тем, что берёт листы по одному в руки, смотрит на печатный текст, комкает и бросает на пол. Так происходит до тех пор, пока перед глазами у неё не оказывается лист, на котором чёрным маркером крупно и косо написано восемь слов. Алиса разглядывает его, доедая второе яблоко, затем достаёт из ящика маркер и заполняет свободное место внизу листа ещё двумя словами. Теперь на листе пять имён и, соответственно, пять фамилий. Алиса кнопкой прикрепляет его к стене над столом. После она достаёт свой телефон и вынимает аккумулятор. Встаёт, запирает дверь комнаты и ложится на кровать, мгновенно засыпая. Просыпается она следующим утром от недовольного голоса хозяйки за дверью, интересующегося, собирается ли она на работу, напоминающего, что день оплаты квартиры был уже вчера, и возмущающегося по поводу разбросанных в коридоре кроссовок. Алиса молча выбирается из-под одеяла, морщась от духоты, достаёт из рюкзака кошелёк из облупившейся искусственной кожи, отсчитывает нужную сумму и просовывает деньги под дверь, сопровождая действие бормотанием о том, что она больна. Не слушая ворчание хозяйки, она приоткрывает окно и снова ныряет под одеяло. Перед тем, как заснуть, она думает о том, что если вчера был день оплаты, значит ночь, которая ей так нужна, уже близко. Алиса вспоминает дату. Да, осталось меньше двух суток. Снова она просыпается уже вечером. Покидать тёплую постель очень не хочется, но голод не даёт заснуть, и Алиса, натянув одежду, выбирается в ближайший продуктовый, где покупает готовую курицу. Не желая лишний раз лицезреть сжатые в полоску губы хозяйки, она съедает курицу в своей комнате, целиком, хрустя хрящами и оставляя лишь кости, которые аккуратно складывает на один из валяющихся на столе листов. Насытив желудок, Алиса опять ложится спать — её организм прекрасно знает, что в последние дни надо восстановить потраченную за месяц энергию и накопить ещё немного на одну ночь, а сон — самый экономичный способ сделать это. В этот раз ей снится, что мир гораздо больше и, в то же время, интереснее, ведь есть столько способов развлечься и никто ничего не может запретить. Она просыпается рано утром и долго слушает тишину в квартире. Наконец старые часы в коридоре бьют семь, и Алиса садится на кровати, свесив ноги с длинными ступнями. Бледно-голубые глаза неотрывно смотрят на лист с именами. Алиса одними губами повторяет каждые имя и фамилию, заодно вспоминая адреса людей, скрывающихся за этими наборами букв. Через час уходит хозяйка. Алиса спрыгивает с кровати и осматривает комнату, о чём-то задумавшись. Затем она вынимает нижний ящик стола и достаёт из-под него несколько листов, таких же, как и тот, что прикреплён сейчас на стене. На них тоже имена и фамилии, только другие. Алиса считает их. Пятнадцать. Она поднимает глаза на стену и прибавляет ещё пять. Двадцать. Это уже слишком много. «Пора», — думает Алиса. Отложив листы с именами в сторону, она собирает все остальные листы со стола и складывает их стопкой на полу, рядом с кучей скомканных. Тут же вытряхивает содержимое ящиков — канцелярию, косметику, тетради, блокноты, фотоснимки, всякие безделушки в виде подвесок и сувениров — и начинает перебирать всё это, что-то бросая на листы, а что-то аккуратно складывая в рюкзак. Одну подвеску, сероватый камень неправильной формы, сверкающий на солнце, она сразу надевает на шею. Над ещё одной — аметистом в серебряной оправе в виде сердца, она некоторое время раздумывает, качая подвеску на пальце, а потом, распахнув окно, выбрасывает её во двор, прямо на талый снег. Закончив с содержимым ящиков, Алиса переходит к шкафу. Она выдвигает из-под кровати небольшой чёрный чемодан на колёсиках и засовывает с него скомканные джинсы, футболки, пару свитеров и толстовку. Туда же отправляются носки с нижним бельём, две пары кроссовок и кеды. Всё это вперемешку выглядит не очень эстетично, но чемодан закрывается, а большего Алисе и не нужно. Застегнув на нём замок, она бросает сверху рюкзак и оставляет лежать посреди комнаты. Затем Алиса идёт в ванную, где берёт свои мочалку, зубную щётку, расчёску и полотенце. Прихватив два мусорных мешка, она возвращается в комнату, бросает ванные принадлежности на кучу листов и всякой дребедени из ящиков, подумав, добавляет к куче единственное платье, которое она так ни разу и не надела, и распихивает всё в мешки. Перенеся их в прихожую, Алиса обувается, потом, что-то вспомнив, на цыпочках бежит на кухню, где берёт с хозяйской полки две буханки свежего хлеба. Забывшись, возвращается она, уже ступая на полную стопу. В прихожей берёт одной рукой оба мешка, а другой прижимает к себе хлеб и, как была, без куртки, выходит из квартиры. Снова щурясь от ярких лучей весеннего солнца, она впервые за всё время проживания здесь целенаправленно идёт к мусорным контейнерам. Учуяв хлеб, собаки обступают её, и Алиса полушутливо рыкает на них, отчего дворняжки делают несколько шагов назад. Алиса усмехается. Выбросив мешки, она разворачивается к контейнерам спиной и принимается ломать хлеб, бросая куски собакам. Те, вопреки ожиданию, не набрасываются сразу, сначала внимательно обнюхивают, с недоверием глядя на Алису, а потом хватают хлеб и, зарычав, убегают. Алиса снова усмехается, пожимая плечами, и возвращается в квартиру. В комнате она отпинывает чемодан с рюкзаком к стене, чтобы не мешались, сдирает постельное бельё с кровати и относит его в ванную, где засовывает в стиральную машину и запускает её. Смотрит в зеркало — там отражается бледное осунувшееся лицо с кругами под глазами и обветренными губами. «Этот город начал высасывать из меня силы», — проговаривает про себя Алиса, будто убеждая кого-то. Он решает, что было бы неплохо ещё раз подкрепиться. Хозяйка её квартиры обладает одним достоинством, которое раньше никоим образом не касалось Алисы — пожилая женщина за свою долгую жизнь научилась прекрасно готовить. Алиса справедливо оценивает её способности, уминая щи, гуляш, салат и мясной пирог. Ей вдруг приходит мысль, что у хозяйки никогда не бывает гостей, а значит, всё это многообразие старуха съедает сама. От этой мысли Алисе становится немного грустно. Она думает о том, что если бы умела готовить, то обязательно угостила бы кого-нибудь. Закончив есть, Алиса кладёт на кухонный стол деньги и записку с извинениями. Затем идёт в комнату, запирается изнутри и садится на голую кровать. Её взгляд устремлён на лист с именами. Алиса ещё раз проговаривает каждое имя и адрес. Смотрит на часы. Двенадцать. Времени ещё много. Она откидывается на спину, уставившись в потолок. По традиции, пытается вспомнить что-нибудь хорошее. В голове мелькают образы ночного города, музыки из кафе, смеха и вкуса алкоголя. К сожалению, каждое хорошее воспоминание так или иначе оказывается связанным с теми, которые лучше забыть навсегда, и Алиса бросает это занятие. Глаза её невольно закрываются. Алиса проводит долгие часы в полудрёме, в тревожном, близком к лихорадочному, состоянии. Ей попеременно кажется, что хозяйка уже пришла и теперь гонит её из квартиры, что выключенный телефон почему-то звонит, что звонят в дверь и это обязательно начальник, или что уже утро, она проспала всю ночь и, следовательно, упустила последнюю возможность. Каждый раз Алиса пугается, но полусонное состояние не даёт страху возобладать, и другие мысли уносят её от испуга. Вырывает её из этого состояния стук двери в прихожей. Алиса резко садится, чувствуя, как бешено колотится сердце. Она понимает, что пришла хозяйка, и смотрит на часы. Восемь вечера. Сначала Алиса думает лишь, что сегодня хозяйка вернулась как-то поздно, и только потом она осознает, что провалялась восемь часов. Её руки дрожат и, более того, колотит всё тело. Она вытирает рукавом мокрый от пота лоб, запускает пальцы в волосы, убирая их с лица, и глубоко вздыхает. Что ж, пора. Не желая выслушивать возмущения хозяйки, Алиса решает покинуть квартиру сейчас же. Её куртка осталась в прихожей, но выйти из комнаты значит столкнуться со старухой, которая вот-вот обнаружит пропажу своей драгоценной еды. Поэтому Алиса достаёт из чемодана плотную толстовку, натягивает её поверх свитера и надеется, что не успеет замёрзнуть за несколько часов. Обув кроссовки, она открывает окно и выходит на подоконник снаружи. Морозный воздух тут же обхватывает её, заставив глубоко и резко вздохнуть. Алиса смотрит на двор. Восемь часов — ещё не ночь, и, несмотря на то, что уже довольно темно, во дворе шныряют подростки. Они болтают и смеются, пока что не замечая фигуру на подоконнике третьего этажа, и Алиса переводит взгляд влево, где в метре от окна находится пожарная лестница. Она проделывала это всего два раза и сейчас, в её нынешнем состоянии, падение может оказаться печальным событием. Но из открытого окна слышно, как хозяйка скрипучим голосом зовёт свою квартирантку по имени. Алиса понимает, что надо спешить. Она делает шаг влево, чуть разворачивается и мощным толчком перебрасывает своё тело на лестницу, крепко вцепившись в ржавые прутья. Облегчённо выдыхает и сразу же, не теряя времени, начинает спускаться. Она делает это быстро и ловко, постоянно оглядываясь на группу подростков в опасении, что они её заметят. В трёх метрах от земли, не выдержав, Алиса разжимает пальцы. Подошва кроссовок хорошо амортизирует, и приземление оказывается мягким. Алиса выпрямляется и спокойным шагом проходит мимо ряда припаркованных машин, мимо смеющихся подростков, мимо мусорных контейнеров под тихий рык собак и оказывается на улице. Как обычно там машины на дорогах и люди на тротуаре и, как обычно, всё шумит, гудит, в общем, живёт. Или делает вид, что живёт, Алиса не уверена. Она никогда не любила гулять по городу, но сегодня, зная, что, скорее всего, больше сюда не вернётся, решает, что всё-таки надо бы как-то попрощаться с местом, которое два года было её пристанищем. Она наугад выбирает направление и идёт, впервые за долгое время смотря не себе под ноги, а вокруг: на дома, деревья, магазины, рекламные баннеры, фонари и даже на пресловутых людей с их машинами. Обычно Алиса, несмотря на все связанные с этим неудобства, внутренне радовалась, что не принадлежит суетливому, глупому человеческому миру. Но теперь, внимательно рассматривая лица прохожих, она почему-то думает, что за последние годы стала слишком привязанной к этому миру и, в отличие от прекрасно разбирающихся в нём людей, именно она ведёт себя глупо. Эта мысль ей не нравится, но головы покидать не желает. В конце концов, Алиса приходит к выводу — надо что-то менять. Решив, что она подумает об этом завтра, Алиса мотает головой, словно вытряхивая всё ненужное. Сегодня ненужное. Она продолжает бродить по городу ещё долгое время, пока не попадает на узкую улочку без фонарей и асфальтированной дороги. В середине дороги каша из грязи и талого снега, но по бокам люди утоптали тропки, по одной из которых и двигается Алиса, внимательно смотря под ноги, чтобы не поскользнуться. Улочка заканчивается тупиком. Вернее, роль тупика играет шаткий деревянный забор чуть выше человеческого роста, перемахнуть через который сможет и ребёнок. Но Алисе это не нужно. Она смотрит на нечто, похожее на перевёрнутую трансформаторную будку, придвинутую к углу между двумя заборами. Со стороны улочки на неё навалена груда металлолома, а за ней — прекрасный прогал, почти не просматриваемый. Алиса забирается туда. Металлическая поверхность с облупленной краской на удивление сухая. Алиса вспоминает, что те два дня, которые она почти полностью провела в комнате, были солнечными. Впервые она радуется этому факту, забираясь на будку. Здесь, никем не видимая в темноте и своём укрытии, она прижимается спиной к забору и обнимает колени. Осталось совсем немного. Ей уже не нужны часы, чтобы понять это, она чувствует приближение нужного времени. Алиса закрывает глаза. Вскоре, когда все правильно идущие часы в городе показывают полночь, Алиса открывает глаза, запрокидывает голову и смотрит на показавшийся из-за облаков круглый сверкающий диск луны. Он отражается в зрачках её молящих глаз и окутывает серебристым светом всё её тело. Через минуту на землю улочки с трансформаторной будки спрыгивает крупная, высокая на лапах волчица с тёмной шерстью и бледно-голубыми глазами. Она несколько секунд топчется на талом снегу, втягивая носом вонючий воздух города, а потом тихо скалится и срывается с места. Она почти летит по городу, так быстро, что прохожие могут видеть лишь тёмное смазанное пятно, которое одни с трудом принимают за собаку, а другие вообще не замечают. Думать волчьим мозгом несколько труднее, чем человеческим. Но его вполне хватает на то, чтобы вспомнить необходимые адреса и как до них добраться. А так же людей, которые там живут. Улицы стремительно сменяют друг друга, пока волчица не достигает первого дома. Многоэтажка, когда-то бывшая весьма приличной, но сейчас начавшая медленно разрушаться. Волчица проходит прямо сквозь тяжёлую металлическую дверь с кодовым замком — в этом облике для неё нет преград. В мгновение ока она оказывается на четвёртом этаже, попеременно смотрит на номер каждой квартиры, потом трясёт головой и принюхивается к полу. Знакомый запах наводит её на нужную дверь. Волчица проникает в квартиру. Теперь тот же запах обволакивает её, вызывая отвращение, заставляя дёргать верхней губой и обнажать клыки. Она медленно и бесшумно ступает большими лапами по коридору, входит в спальню. Там, на одноместной кровати, раскинувшись, спит человек. Когда-то, говорят, у него был свой бизнес, но сейчас это всего лишь дворник, озлобленные на весь мир, на всех людей и животных и в особенности на Алису. Почему — она точно не была уверена. Но он работает в той же компании, что и она, только снаружи, и их постоянные стычки всегда выводили её из себя. Однажды дворник в порыве гнева ударил Алису и толкнул её на проезжую часть едва ли не под колёса. Алиса ничего ему не сказала тогда. Она спокойно дошла до дома, спокойно обработала ободранные ладони йодом и спокойно записала имя дворника на новом, сверкающе-белом листе А4. Только после этого она позволила себе упасть на кровать и долго лежать, повторяя самой себе, что такие жалкие люди не достойны ни её ненависти, ни её слёз. Они достойны лишь смерти, как всякие живые существа. Волчьи глаза с широкими зрачками, отлично видящие в темноте, рассматривают удобно лежащего на спине человека, затем все мышцы зверя напрягаются, волчица прыгает на кровать и впивается челюстями в горло так и не успевшего проснуться дворника. Тёплая, почти горячая кровь заполняет ей пасть, радуя своим вкусом язык. Дворник издаёт последний хрип и затихает. Волчица отпускает горло, довольно облизывается и покидает квартиру. Следующих трёх жертв она, в пылу азарта и упоения, убивает почти незаметно для самой себя. В памяти остаётся лишь каждый раз разный вкус крови, и тёплый весенний ветер, будто гладящий её во время бега. Наконец волчица останавливается перед частным, довольно хорошим домом. Этот дом ей известен хорошо, гораздо лучше, чем все остальные, возможно даже, лучше, чем квартира, в которой она снимает комнату. Она проникает в дом и идёт, низко опустив голову, смотря только на свои лапы — слишком много воспоминаний сокрыто в окружающей обстановке. Но воспоминания всё равно начинают мелькать. Знакомство, шутки, свидания, поцелуи, бессонные ночи. Всё как у людей. А потом то утро после полнолунной ночи, когда она не успела вернуться до рассвета, и он уже проснулся. Жуткий скандал, крики, требования ответить, где она была и у кого. Он подумал, что она ему изменила. А он не могла сказать правду, даже половину правды, потому что, при всех своих недостатках, он не был глуп. В противном случае он бы никогда не смог основать такую компанию. И не принял бы её на работу. Она не могла сказать даже половину правды, потому что он в любом случае связал бы с ней эти нашумевшие по всему городу убийства. И был бы прав. И было бы ещё хуже. Выслушивая его тогда, Алиса поняла, что не хочет придумывать оправдания и объяснения. И ушла. Так, как она умела, ничего не говоря, просто развернулась и покинула его дом. Не навсегда, как оказалось. Волчица проходит в спальню. Начальник лежит на своей кровати, на боку, спиной к ней. Его плечо приобнимает женская рука. В комнате слышно мерное дыхание двух людей. Волчица замирает в нерешительности, злясь, что, поддавшись воспоминаниям, не сразу заметила чужой запах. Она думает. Сегодня должно быть только пять жертв. Женщина — лишняя. Но если она проснётся, могут быть проблемы. Наконец находится решение. Не самое лучшее и не самое лёгкое, но единственное, которое волчица могла придумать. Она подходит к кровати, ставит одну лапу на матрас, а другой осторожно касается начальника. Тот, словно повинуясь, переворачивается на спину. Волчица взбирается на кровать полностью и наступает передними лапами ему на грудь, прямо рядом с расслабленно лежащей рукой женщины. Начальник просыпается. Страх и непонимание в его глазах, но страх смутный. Видимо, он думает, что ещё спит. Волчица безотрывно смотрит на него, и начальник видит перед собой её глаза, которые кажутся ему знакомыми и которые сверкают в темноте холодным блеском. Он не понимает, что волчица гипнотизирует его. Она медленно начинает спускаться с кровати, не разрывая зрительного контакта, и начальник садится, сбросив руку крепко спящей женщины. Затем он встаёт с кровати и, повинуясь взгляду начавшей пятиться назад волчицы, следует за ней. Они выходят из спальни, оказываясь в гостиной. Не оборачиваясь, начальник одной рукой осторожно закрывает дверь за спиной. Волчица пятится дальше, в сторону кухни. Идти задом наперёд жутко неудобно, но другого выхода нет — гипноз рассеется в тот миг, когда она перестанет смотреть жертве в глаза. Они входят в широкую кухню, залитую лунным светом. Здесь волчица чувствует себя спокойнее. Она, двигаясь боком, проходит половину окружности в обратном направлении и таким образом оказывается на пути между начальником и выходом из комнаты. На мгновение отводит взгляд. Начальник приходит в себя, тут же начиная беспокойно озираться. В тишине слышно его участившееся дыхание. Волчица стоит в тени, и видимо поэтому начальник не сразу понимает, что он не один. Наверное, первая мысль, которая приходит ему в голову, о лунатизме. Но наконец он замечает её и затихает. Волчица начинает приближаться. Она уверена, что в его голове уже мелькают многочисленные выпуски про мистические убийства, у жертв которых горло всегда разорвано волчьей пастью. Ужас осознания искажает его лицо. Начальник отступает, до тех пор, пока не вжимается в стену. Приближаясь, волчица оказывается в полосе лунного света. Их взгляды снова встречаются. Начальник как-то странно дёргает головой, затем открывает рот. — Алиса?.. Мощный прыжок. Тёмная тень пересекает кухню. Следом знакомый звук челюстей, смыкающихся на человеческой шее. Вкус крови. Тело мужчины падает на землю. Волчица отпускает его, секунду оглядывает труп и стремглав выбегает из дома. Ночной город принимает её, как родную. Сейчас ни машины, ни люди, не тревожат её, наоборот, шум заглушает вспышки нежелательных мыслей. Она добегает до дома. Проникает в подъезд, затем в квартиру, затем в комнату. Взгляд мечется по обстановке: стол, кровать, шкаф, чемодан. Совсем скоро ни эта комната, ни эта квартира, ни дом и даже не город уже не будут местом её обитания, и это успокаивает волчицу. До утра ещё есть время, сегодня она управилась раньше. Луна по-прежнему светит в окно. Волчица ложится и кладёт голову на передние лапы, глядя на сверкающий диск. Тихий скулёж вырывается откуда-то изнутри, и она засыпает. Просыпается Алиса как всегда, убитой. Или самой смертью, если посмотреть в зеркало. С трудом поднявшись, она добирается до ванной комнаты, где долго полощет рот, потому что ей кажется, что она чувствует металлический привкус на языке, несмотря на то, что никакой крови в нём не было и быть не могло. Закончив, она всё-таки смотрит в зеркало. На голове гнездо, под глазами круги, щёки бледные и впалые, за одну ночь потерявшие свою живость. В общем, всё как обычно. Алиса умывается и по привычке тянется за расчёской. Наткнувшись на пустоту, вспоминает, что уже упаковала её. Возвращается в комнату. Достаёт расчёску и безжалостно раздирает все колтуны. Затем переодевается, выбрав наряд поприличнее и потеплее. Снимает лист с именами и аккуратно зачёркивает каждую строчку. Складывает пополам вместе с остальными такими же и пихает в рюкзак вместе с расчёской. Оглядывает комнату. Вроде всё. Алиса берёт чемодан и рюкзак, перетаскивает их в прихожую, где обувается и надевает куртку, плотно застегнув её. Потом пишет короткую записку хозяйке и лепит стикер на зеркало. Надевает на спину рюкзак, берётся за ручку чемодана и, вовремя заметив клок тёмной шерсти, прилипший к деревянному косяку, убирает его и покидает квартиру. Утро раннее, и свежий воздух кажется чистым. Чувствуется приближение весны. Даже птицы поют. Алиса натягивает глубокий капюшон куртки, чтобы прохожие не шарахались от её сходства с покойником и чтобы солнце не светило в глаза. Идёт к железнодорожному вокзалу, благо, он не очень далеко. Снег ночью прихватило морозом, и сейчас он приятно хрустит. Она добирается до вокзала и берёт билет на плацкарт. Два часа ожидания Алиса проводит стараясь не думать ни о чём, просто рассматривая постепенно наполняющееся людьми помещение. Поезд прибывает, и Алиса садится одной из первых, сразу занимая верхнюю полку. Она лежит на ней, невидима и неслышима, пока люди внизу знакомятся, болтают и спорят. Наконец поезд трогается. Параллельно со стуком колёс слышится голос диктора — сосед снизу, очевидно, смотрит новости в Интернете. «Загадочная серия убийств снова всколыхнула весь город. Полиция сообщает, что обстоятельства те же: полнолуние, запертые дома, разорванные шеи. Количество убитых так же остаётся неизменным. Прошедшей ночью жертвами стали…» Алиса тянется к рюкзаку в ногах, откапывает телефон, вынимает сим-карту, вставляет аккумулятор и включает его. Потом берёт из бокового кармана наушники. Затыкает уши музыкой и переворачивается на живот, уставившись в окно. Городской пейзаж скоро сменяется посадками. Впереди её ждёт новый город. Но на этот раз вместе с привычным страхом неизвестности Алиса чувствует робкое предвкушение. Ведь теперь она едет не просто в новый город. Она едет в тайгу, туда, откуда когда-то давно сбежала, туда, где берёт начало её род, где, может быть, ещё живут такие же, как она. Алиса смотрит в окно и не замечает, как глаза слипаются, а голова падает на руки. Она засыпает с улыбкой, потому что надеется, что, может быть, там, куда она едет, она наконец сможет научиться жить счастливо.