Я обещаю

Обдолбанный и взъерошенный Кас, с мутными глазами, в которых пляшут мрачноватые огоньки, легкой неуловимой смешинкой в уголках губ и откровенными разговорами не вызывает отвращения, лишь болезненно-чуткую жалость. Дин видит, насколько огромна разница между ними – Кастиэлем, ангелом Господним и Касом, извечно затуманенный разум которого словно бы ничего не воспринимает всерьез. Дину жаль Каса, в горле жжет разочарование и обида за него – словно нечто яркое, нежно-светлое, сияющее вываляли в грязи, а затем неловко и торопливо постарались придать ему прежний вид. Когда Кас обнимает его за плечи и тянется к губам, Винчестер даже не думает оттолкнуть его. Он сомневается, что его действия вызваны чем-то, кроме жалости, но он все еще видит перед собой Кастиэля, уже настолько земного, смирившегося и чувственно-человечного, но все же Кастиэля, и в душе колышется какое-то тоскливое желание утешить, поддержать, подарить хоть немного теплой ласки. Мужчина сомневается, что Дин из будущего занимался этим – тому явно было не до павшего ангела и его состояния, и Кас сам искал способы притупить раздирающие его чувства отчаяния и боли от потери благодати, от осознания собственной беспомощности и бесполезности для Винчестера, от страха быть покинутым за ненадобностью. Дин понимает, чувствует это в дрожащем теле, в неловком объятии и неожиданно жарком, но все еще неумелом поцелуе. Дин понимает также, что в этот момент, им руководит лишь жалость. У Каса очень жесткая кровать, словно деревянная, и Дин поражается, как он на ней спит, а затем вспоминает ломко хрустящие позвонки и тянущееся в легкой судороге тело. Дин думает, что возможно, у бывшего ангела постоянно болит тело и хрустят застывшие за ночь суглобы, но всем плевать на это, и будущему Дину в том числе. Мужчина незаметно и тихо вздыхает. Жалость к Касу накрывает новой волной, плещется о грудную клетку так режуще-горячо и томно, сливается с нарастающим возбуждением, кружит голову. - Дин, - зовет его Кас. – Дин, пожалуйста, посмотри на меня. Винчестер смотрит ему в глаза, настолько сильно отличающиеся от глаз его ангела. В этих глазах нет строгости и молчаливой покорности, нет плавающих в самой глубине льдинок и любящего понимания. В этих глазах – унылие, и острая печаль. Глаза бывшего ангела выцветшие, блеклые, словно вместе с благодатью пропал и весь цвет. Дин судорожно вдыхает нагретый их дыханием воздух и прижимается губами к впадинке между ключицами, целует плечо, выступающие ребра, мягкий живот. Ему хочется, чтобы Кас почувствовал больше ласки, получил больше удовольствия. Ему хочется, чтобы падший ангел хоть на несколько мгновений забыл всю боль и беспросветность этого времени, чтобы хоть ненадолго дать ему то, чего он жаждал так отчаянно, чтобы хоть немного побыть тем Дином, которому не безразличен Кас. Бывший ангел громко стонет, приподнимая бедра, и дышит часто-часто, сбиваясь на хрипы. Он старается подстроиться под ритм Винчестера, движется навстречу, такой горячий и податливый, прижимается к нему ближе, обвивая руками и ногами, не позволяя отстраниться. Еще несколько резких, порывистых движений, выбивающихся из привычного темпа, хриплый стон, и судорожный выдох – Дин мягко обнимает его в ответ, держит крепко-крепко, целует темные растрепанные волосы и влажный лоб. Это кажется ему неким обещанием. *** - Никогда не меняйся. Кастиэль приподнимает уголки губ, в его взгляде искренне-добрая теплота, и он совершенно не похож на потерянного и одинокого человека из того наполненного ненавистью и болью времени. Перед ним его Кастиэль, его ангел, и Дин обещает самому себе еще раз, как обещал Касу из будущего: он ни за что не допустит такого исхода для них. Он будет заботиться о Кастиэле, он проследит, чтобы тот никогда не превратился в существо, вызывающее только жалось и глухую тоску. Никогда. Они справятся с этим. Теперь у них достаточно причин для борьбы.