***
— Джоанна сильно переутомилась, когда пришла в себя ночью. Она потратила много сил, пытаясь мгновенно включиться в реальность, но у нее был характерный по обстоятельствам дезориентир. А еще она была напугана, пожалуй, это запоздалая реакция. Вполне возможно, что после такого резкого пробуждения, у нее могут быть провалы в памяти — это нормально. Нарушение зрительного контакта, внимательности, со временем это пройдет. Я знаю, что вы приходите каждый день, шериф Свон, но мне пришлось вызвать вас сейчас, потому что действия лекарств должны скоро закончится. Проснувшись ночью, ваша дочь сильно растерялась, и кажется, была напугана медсестрой Дженсен. Будет хорошо, если проснувшись, девочка увидит знакомые лица. Сквозь сон голос доктора Каллена звучал сначала расплывчато и не ясно, но постепенно становился отчетливее. В первые несколько секунд мне было сложно понять, где происходит разговор — наяву или в моей голове. Кто говорит? С кем? Сколько человек включены в разговор, и сколько из них молча задерживает на мне взгляд? На долю секунды даже возник вопрос, кем мне приходятся «знакомые лица»? Но вопросы исчезали также быстро, как и приходили ко мне. — Спасибо, доктор. — Я узнаю голос папы. Он взволнован, кажется, усталый. — Мы очень благодарны вам. Очень. — Мистер Свон, я делаю свою работу, — отзывается Каллен. — Джоанне повезло, что ей своевременно оказали первую медицинскую помощь. — Слышу перелистывание страниц. — Что ж, мне нужно идти. Если что-то будет нужно, незамедлительно сообщите мне. Дверь в палату закрывается тихо, почти неслышно. Я даже практически не заостряю на этом никакого внимание, потому что меня привлекает прикосновение к моей ладони чей-то прохладной руки. Первая мысль, что посещает меня, это «Белла», и эта мысль так мне приятна, что внутри все теплиться. Моя старшая сестра здесь, рядом со мной. Я чувствую ее заботу. Но где я и почему все это происходит? Я предпринимаю попытки продрать глаза, и у меня это почти получается. И попытки эти не остаются незамеченными. — Джей-Джей? Я невольно улыбаюсь, когда слышу папин голос. Правда, от этого болят обсохшие губы и мышцы лица. Сражаясь с солнечным светом, я все же открываю глаза и мне требуется время, чтобы сфокусировать взгляд. Я вижу папу, чуть расплывчато, но достаточно хорошо, чтобы увидеть как он обеспокоенно смотрит на меня. Рядом с ним стоит Белла, которая действительно держит мою ладонь. Я легонько сжимаю ее в ответ, и от меня не может скрыться ее улыбка. Но в этой улыбке было что-то не так. Это сожаление? Сочувствие? Страх и облегчение в одном? Что-то здесь не так. — Папа? — сиплым голосом зову я, будто пытаюсь убедиться, не обманули ли меня и это действительно двое из самых дорогих мне людей на земле. — Да, милая, это я, — папа склоняется надо мной, целует в лоб, щекоча своими усами. Белла протягивает мне стакан воды, налитый из кувшина на столике рядом. Оглядевшись, я понимаю, что нахожусь в палате одна — остальные койки пустовали. Но почему я в больнице? Приняв стакан, я делаю несколько глотков, чтобы смочить горло. Прохладно и непривычно, будто я не пила уже очень давно. — Что случилось? — Вопрос вылетает сам собой, не успела я его даже задержать в мыслях. Пытаюсь дергать конечностями, разминаясь, чтобы понять, что же я делаю в больнице. Неужели я опять поскользнулась в бассейне, но на этот раз еще и головой ударилась? А ходила ли я туда вообще? Странно, но я не чувствую дискомфорта, которое могло бы повлиять на обстоятельства моего здесь нахождения. Папа с сестрой молчали, будто обдумывая, что можно мне сказать. — Что ты помнишь? — спросила Белла, подсев ко мне на койку. Но вопрос, заданный сестрой, застал меня врасплох. В голове совершенно ничего не было. Пустота! Я не могла вспомнить ничего за последние дни, абсолютно. — Странно, — нахмурившись, протянула я. — Совсем ничего. Папа тяжело вздохнул. — Милая, там, на заводе «Гришем», — название было мне знакомым, но какое ко мне имело отношение, я не понимала, — на тебя напали. — Кто? — тихо спросила я, понимая, что начинаю чувствовать беспокойство. — Доктор Каллен определил, что это была рысь, — рассказал отец. — Говорит, что что-то заставляет их выходить из лесов. Обычно, они не нападают на людей, если не чувствуют угрозы. Было интересно, чем именно я напугала большую лесную кошку, что заставило ее на меня напасть. — Ты потеряла много крови, — продолжал тем временем родитель. — Но доктор говорит, что тебе сильно повезло, шрам останется небольшой. Шрам! Значит, меня укусили? Но почему тогда я не чувствую боли? Оглянувшись, я увидела стоявшую рядом капельницу со специальным обозначением. Все понятно, меня накачивали обезболивающим. Я долго молчала, обдумывая сказанное папой. В голове по-прежнему было пусто, я даже не могла вспомнить, как попала в округ Мейсон, и зачем я туда вообще ездила. Папа с Беллой тоже молчали, давая мне время собраться с мыслями. Но вместо этого я заметила на лице сестры небольшую царапину. — Белла, что случилось? — спросила я, бледной рукой потянувшись к лицу сестры. — А, это? — Белла дотронулась пальцами до небольшой царапины на своем лбу. — Пустяки. Папа слишком громко выдохнул, чтобы я оставила это без внимания. Выжидающе сверля сестру взглядом, она решила пожалеть меня и все же рассказала о том, что в тот же день, когда на меня напала рысь, на школьной стоянке ее чуть не сбила машина, за рулем которой сидел Тайлер Кроули. Папа, не желая слушать повторение истории про день, когда он пережил два потрясения сразу, вышел из моей палаты за кофе. Пока не было Чарли, Белла рассказала и про то, что когда ему позвонили со школы, он не мог найти меня на заводе, перенервничал и не знал куда отправится в первую очередь. Учителя в тревоге наплели самое худшее, что только можно, будто Беллу в тяжелом состоянии увезла скорая. У отца не было выбора, поэтому он попросил коллегу по расследованию отыскать меня, а сам уехал обратно в Форкс. — Папа по дороге позвонил маме, — сообщила Белла таким голосом, будто он совершил самый ужасный поступок в жизни по отношению к ней. — А когда меня выпустили из больницы, ему позвонили из Сильвердейла, и сказали, что нашли тебя недалеко, у леса. Рядом ничего не было, кроме отпечатков лап. Слышать о том, как меня нашли в тот же день, что и мою сестру чуть не задавили машиной, было ужасно неприятно. Но больше всего меня теперь коробил другой вопрос: — А мама? — вкрадчиво спросила я, морщась будто от физической боли. — Мама знает про то, что… Белла сочувствующе поджала губы. — Она собиралась прилететь, — рассказала Белла, — но я уговорила ее переждать. У меня бы не получилось, если бы ее рейс в Сиэтл не задержали до вечера. Теперь она ждет твоего звонка, с условием, что ты позвонишь сразу, как придешь в себя. Мои глаза округлились от последней фразы. — И долго я приходила в себя? — Три дня. — Белла закусила губу. Три дня! Я пролежала в больнице три дня! Мне сложно было представить это, потому что я абсолютно ничего не могла вспомнить. Будто сегодня утром я вышла из дома, а очнулась здесь, в больнице Форкса! А ведь перевезти меня сюда тоже заняло время. Я пролежала в больнице еще неделю. С тех пор, как мне отменили капельницу с обезболивающим и прописали таблетки, я стала отчетливо чувствовать, как ноет укус рыси чуть выше ключицы. За свою жизнь я не раз получала травмы практически на ровне с этой, но ни одна из них не болела так же, как эта. Доктор Каллен захаживал ко мне каждый день по несколько раз, и у меня сложилось впечатление, будто он что-то знает, но делиться этим знанием не собирается. В последний день, перед тем, как меня выписали, доктор сказал, что рысь могла чем-то болеть, и занесла мне небольшую инфекцию, от того рана так сильно болела. Забрал из больницы меня отец на патрульной машине. За это время, что меня не было дома, наша с Беллой комната немного изменилась. Сестра стала обживаться, а еще прибралась. Прибралась практически до неузнаваемости; на стуле висела кофта, которую я неделями не могла найти. Папа настоял на том, чтобы в школу я вернулась через пару дней, чтобы я могла отдохнуть дома. И пока я без дела сидела одна, нарезала круги в доме и вокруг него, я начала вспоминать, как оказалась в Сильвердэйле. Естественно, после этого я потеряла всякий интерес к журналистским расследованиям и в тот же день позвонив Анжеле, сообщила, что ухожу из школьной газеты. Девушка ничего спрашивать не стала кроме как про мое самочувствие. Видимо, она понимала, что это хобби теперь отталкивало меня. И пока я не придумала себе нового занятия, я гуляла вокруг дома с книгой в руке, пытаясь читать и не упасть, споткнувшись, одновременно. В какой-то момент мне постоянно казалось, что кто-то наблюдает за мной из леса, куда выходил задний двор нашего дома. Странно, что лес меня так не отталкивал, как журналистика. Если верить психологии, то я должна была до панических атак бояться его, ведь меня там нашли истекающей кровью. Тем не менее, лезть в зеленые гущи я не собиралась, что до нападения, что и после. Одна я никогда бы не пошла в лес, не имею таких привычек. Сегодня выдалась на редкость приятная погода, и мне не пришлось кутаться в несколько курток, только чтобы посидеть на крыльце и подышать свежим воздухом. В моих руках покоилась перечитанная сотню раз книга «Поющие в терновнике», которую я бесконечно любила. Но сегодня чтение не шло, и я то и дело отвлекалась на лес. Чувство преследования и паранойя тоже входили в список побочных эффектов после нападения животного? Не помню. Но что-то в лесу определенно было, и оно смотрело на меня так же, как я пыталась вглядеться в него. Вот будет действительно жутко, если окажется, что «гляделки» происходят на самом деле, а не только в моей голове. Но я продолжала. Может, мне казалось это забавным? Забавным до определенного момента, пока тихий «зрительный контакт» не прервал сигнал машины, до жути напугавший меня. Казалось, мое сердце ушло в пятки. Я сильно вздрогнула и уронила книгу, державшую в руках. А потом, чертыхнувшись, поняла, что на нашу подъездную дорожку заехала машина. Судя по звуку, это не был пикап Беллы и не патрульная машина отца. Переполненная неожиданным любопытством, мне действительно хотелось знать, кто напугал меня чуть ли не до чертиков. Обойдя дом, увидела знакомую машину, от вида которой улыбка расцвела на губах. Это Клируотеры! Пока я доходила, машина уже успела заглушить мотор. Гарри Клируотер был лучшим другом отца, с которым они постоянно ездили на рыбалку, смотрели футбол и бейсбол по телевизору. А его жена, Сью, всегда приглашала нас на ужин и передавала через Гарри домашние вкусности. А еще она присматривала за мной, когда отец еще был обычным помощником шерифа, на которого взваливали много работы. Я хорошо общалась с их детьми, Лией и Сетом, но, к сожалению, ни одному из них по возрасту я не подходила, потому мы просто оставались хорошими знакомыми. Передняя пассажирская дверь распахнулась раньше водительской, и оттуда вышла Сью. Она пошла мне навстречу, и я видела ее обеспокоенный заботливый взгляд. Естественно, про то, что на меня напали, знал не только весь Форкс, но и Ла-Пуш. Женщина заключила меня в объятия, которым я с великим удовольствием поддалась. — Джо, детка, с тобой все в порядке? — поинтересовалась Сью, рассматривая меня так, будто я вся должна была быть в обрубках. — Мы приезжали к тебе, но ты еще была без сознания. Про то, что Клируотеры приезжали, я знала, папа был рад сообщить мне, что не только они, но и Блэки собирались приехать. Если первых не остановило то, что я находилась без сознания, то Блэков папа уговорил приехать после моей выписки. Во-первых, смысла не было смотреть на меня, спящую. Во-вторых, Джейкобу было и так тяжело туда-сюда возить отца без веской на то причины. — Да, со мной все отлично, — ответила я без тени лжи. Я действительно считала, что со мной все было в порядке. — А как рана, не болит? — спросила миссис Клируотер, снова меня приобняв. Мне так нравилась забота Сью, что я невольно заурчала в ее объятиях. Она заботилась обо мне много лет моего детства, и относилась ко мне как к дочери. Я действительно могла придти к ней, если у меня были проблемы или мне нужен был совет. — Заболит, если ты еще сильнее прижмешь бедную девочку к себе, — усмехнулся Гарри, вылезая из машины. Я коротко рассмеялась. — Только адски чешется, — рассказала я, инстинктивно положив руку на пластырь чуть выше ключицы. — За то шрам какой останется — с зубами. — Милая, шрамы украшают мужчин, — вскинув бровями, усмехнулась Сью, и погладила меня по волосам. — Гендерные стереотипы — прошлый век! — объявила я. Гарри засмеялся, вынося какой-то пакет. Как оказалось, Клируотеры привезли нам очередную кулинарную вкусность. Но прежде чем я успела пригласить их в дом, Сью сказала, что они приехали забрать меня в Ла-Пуш. Моей радости не было предела. Я залетела в дом, оставив еду в холодильнике. Оставила книгу и переодела верх на приличную куртку. Папа должен был быть предупрежден о моем отъезде, так что записки я оставлять не собиралась. Мне так хотелось выбраться из дома, что я разместилась в машине Клируотеров за долю секунды, готовая к отъезду. Я никогда не была из тех, кто любил сидеть дома, потому мой домашний арест в рамках отдыха от больницы казался мне адом. Но пока мы ехали в машине, мне начинало казаться, будто у моей поездки в Ла-Пуш есть какое-то особое обозначение. Сначала все начиналось издалека — вопросы о самочувствие, о том, что я помню, вплоть до точных слов доктора Каллена. — Рысь не водится в этой местности, — заметил Гарри, и во взгляде его было какое-то подозрение. — Что ж, что-то же напало на меня. — Я пожала плечами и поморщилась — делать такие движения мне было все еще больно. — И ты совсем ничего не помнишь? — в очередной раз спросил мужчина. — Совсем, — опять ответила я. Я все еще не помнила, как так получилось, что меня занесло к лесу. Я думала, что могла занять это на камеру, которую брала с собой, но она оказалась разбита, а пленка куда-то пропала. Обстоятельства были действительно странными, и мне уже самой хотелось знать, что же случилось на самом деле, но чем больше я старалась вспомнить, тем сильнее вызывала себе головные боли. Больше вопросов не было, Сью осекла мужа, аргументируя это тем, что мне и так пришлось нелегко. Приехав к Клируотерам, Ли и Сет оказались в школе. Гадать не пришлось, Джейкоб с парнями тоже должны были быть на занятиях. Сью предложила перекусить, но я вежливо отказалась и решила пройтись по резервации. Улицы пустовали, и мне казалось, что я была действительно одна. Дойдя до маленького продуктового магазинчика, я остановилась и думала, зайти ли мне и купить колы, или пройти к Первому пляжу. И пока я думала, заметила на другом конце улицы знакомый мне силуэт. Прищурившись и узнав, кто это, меня пробрала дрожь. Я узнала Сэма Адли. Еще до переезда Беллы в Форкс, в Ла-Пуш произошла некоторая история, которая заставила поволноваться многих. Сэм Адли пропал на две недели, не предупредив никого. Ли чуть с ума не сошла, пытаясь найти его вместе с его матерью, но поиски не увенчались успехом. Сэм вернулся сам, только через две недели. Насколько мне известно, он никому ничего не сказал о том, где пропадал, замкнулся в себе и перестал общаться со всеми, даже с Ли, которая была его девушкой. Со временем он подружился с Джаредом Кэмероном и Полом Лэйхотом. Джейкоба эта дружба почему-то очень насторожила, ведь они были разного возраста, и никогда прежде не пересекались. А сейчас ходят только втроем, словно какая-то банда, никого к себе не подпускают. Я старалась не лезть в дела резервации по наставлению отца, но мне всегда было любопытно, что же произошло с ними. А еще мне сейчас было очень любопытно, почему Сэм в одних шортах, без рубашки, находится на улице, при таком холоде? Как оказалось, Адли все же не был один. Закутавшись плотнее в куртку, я наблюдала из далека за выходящими из зарослей Джаредом и Полом. Они тоже были в одних шортах. От их вида мне становилось только холоднее. Но еще холоднее мне стало, когда Сэм заметил меня. Даже с такого расстояния я почувствовала пронзительный взгляд его темных глаз. Увидев, на кого смотрит Адли, Пол и Джаред тоже устремили на меня свои взгляды. Лейхот что-то сказал Сэму, но тот вытянул руку, как бы перегородив ему путь. Они, что, собираются идти сюда? Округлив глаза, я слишком резко отвернулась. Наверное, выглядело это ужасно глупо и даже не вежливо! Но у меня вдруг проснулась потребность в исчезновении отсюда, и немедленно. Джейкоб сказал, парни стали агрессивными, будто имеют дело с наркотиками. И я не хотела этого проверять, особенно одной. Развернувшись туда, откуда пришла, я вышла на дорогу и зашагала в сторону дома Блэков.Глава 5
20 января 2020 г. в 17:24
«Мне было девять лет, когда я видела точно такую картину в последний раз: Первый пляж Ла-Пуш. Десятилетняя Белла, прячущаяся в большом махровом полотенце, не желает заходить в холодную воду океана. Рядом со мной Джейкоб Блэк — наш друг детства — ему очень хочется, чтобы Белла пошла плескаться с нами. На пляже, в раскладных стульях, сидят взрослые; я вижу отца, он гораздо моложе, еще без навязчивой идеи отращивать себе усы. Рядом с ним Билли Блэк, отец Джейкоба, он двигает ногами, зарываясь ими в прогретый солнцем песок. Недалеко от них, на разложенном на песке пледе, миссис Блэк разговаривает со своими дочерьми, Ребеккой и Рейчел.»
«Летнее солнце над пляжем вдруг застилают тучи.»
«Мы с Беллой в Финиксе, мне двенадцать, а ей скоро будет четырнадцать. Она пытается объяснить мне, что в двенадцать лет — я все еще ребенок, но я упрямо не хочу ее слушать, потому что я уже взрослая и сама могу решать.»
«Мне семь, я сижу на коленях у мамы. Мы лепим глиняные горшки и смеемся, потому что вся грязь летит прямо на нас. Она крепко обнимает меня и целует в щеки. На фоне играет веселая музыка из радио.»
«Солнце слишком жаркое в середине июля, я задыхаюсь. Папа взял нас с Беллой на две недели в Калифорнию. Мы жили в недорогом мотеле с большим бассейном, и это были мои лучшие каникулы, что я помнила тогда.»
«Мне пятнадцать, и я только что потеряла правую туфлю на пляже. Коварная волна быстро подбирает мою обувь, унося в бескрайние воды Тихого Океана. Мне смешно, и я еле могу сдержать смех, но пытаюсь сохранить возмущение на лице, потому что Джейкоб, Квил и Эмбри не перестают смеяться надо мной и называть Золушкой. До дома Блэков я добиралась на спине Джейкоба.»
Солнце блекнет, прячется за внезапными тучами, под ноги спускается туман. Меня обдает холодом. Я в лесу и не могу понять, откуда взяты эти воспоминания. Кажется, я здесь одна. По крайней мере, никого вокруг себя не вижу. Под ногами мягкая, рыхлая земля, я чувствую ее босыми стопами. Делаю шаг и понимаю, что оставила четкий отпечаток стопы на земле. Но опечаток не мой. Сердце вдруг запускается с бешеной скоростью, и я словно беззащитный лесной зверь, чувствующий угрозу, но не видящий ее, несусь вглубь леса, пытаюсь спастись от незримого хищника.
Что-то холодное пронзает меня насквозь, я пытаюсь оглядеться, но вокруг кромешная тьма. Сердце, оно возобновляет ритм, и я вдруг чувствую себя в безопасности. Что-то приятное и тягучее разливается по телу, расслабляет, оставляет теплый отпечаток. В последний раз я чувствовала себя так же, когда отец осадил мальчишек-хулиганов в начальных классах. Незабываемое чувство, ассоциирующееся у меня с полной безопасностью и любовью.
Я вдруг понимаю, что калейдоскоп воспоминаний куда-то исчезает, от меня, от моего сознания, и я больше не смогу к нему вернуться. Мне хочется, чтобы картинки из прошлого никогда не прекращались. Мне нравилось видеть то, что было тогда. Но вокруг образовалась темнота, и я не могла пройти сквозь нее, как за тяжелую ширму, которую не в состоянии поднять. Но как я сюда попала? Я не могла вспомнить. Я словно вечность блуждала здесь, будто так было всегда, но что-то прорывалось сквозь мое сознание, заставляло сомневаться в том, что эта тьма — мое место. Нет, мое место вовсе не здесь. Но где же?
Я пытаюсь идти, бежать, набираю скорость и сбавляю, но никуда не прихожу. Даже не могу понять, сдвинулась ли с места хоть на дюйм. Чувство защищенности меня покидает, и вместе с ним возрастает паника. Постепенно голова начинает заполняться более осознанными мыслями, и я понимаю, что если не предприму что-либо сейчас, застряну здесь надолго. Я должна помочь сама себе, чтобы разобраться в происходящем. Но не успеваю я додумать эту мысль, как во тьме образовывается просвет. Словно кто-то случайно отодвинул черную ширму, которая закрывала меня от остального мира. Но присмотревшись, я понимаю, что это не так.
Это не просвет. Это шлейф. Я не знаю, что он значит и кому принадлежит, но я иду за ним, а он движется все дальше, отдаляясь от меня. Мне кажется, я пытаюсь кого-то догнать — настоящего, материального, проникшего мне в голову. Но этот кто-то не хотел, чтобы я его поймала. Я ускоряюсь, бегу со всех ног, но шлейф так же уходит, странно — но не торопится, а я все не могу его догнать. Меня начинает это раздражать, и я бегу, закрывая глаза, будто от сильного потока ветра. А потом понимаю, что земля под ногами закончилась.
Резко распахнув глаза, я понимаю, что даже приглушенный свет, исходящий откуда-то со стороны, режет мне зрение. Сердце бешено колотится, отражаясь на мониторе рядом со мной противным и очень быстрым пищанием. Я еще не до конца могла понять, где я и что происходит, но кто-то спохватился о том, что я очнулась. Шум распахивающейся двери кружит голову, я не могу насчитать количество человек, ворвавшихся ко мне — все звуки смешиваются в один большой водоворот. Я вовсе не дома, так ведь?
— Тише, тише. — Кто-то оказывается передо мной мгновенно, пытается уложить меня обратно на койку. Кажется, это медсестра, я узнаю смутные черты больничной формы. А еще понимаю, что все это время я находилась в сидячем положении. — Приляг. — Потом обращается куда-то в сторону, точно не ко мне. — Доктор Каллен, она очнулась.
— Я вижу, медсестра Дженсен, — голос доктора чуть строгий, чем я запомнила его в нашу последнюю встречу. Но что он здесь делает? — Мисс Свон, — обращается ко мне, но я не могу сфокусировать взгляд, будто зрение сильно нарушено. Пытаюсь найти источник голоса, потом оборачиваюсь обратно к медсестре, которую тоже не могла толком разглядеть. Я прищуриваюсь, пытаюсь понять, кто же передо мной, и вдруг сердце скачет еще сильнее. Вокруг головы медсестры бешенные рыжие кудри, я не могу понять, почему они меня так сильно пугают.
Я и не заметила, как начала извиваться, пытаться встать со своего места, но доктор Каллен вовремя меня удержал. Руки у него холодные.
— Тише, мисс Свон, вы в безопасности, — голос Каллена успокаивает, но потом я чувствую легкий укол в руке. — Ничего страшного нет.
И я вдруг принимаю его правду. Горячая жидкость разливается по телу и мне становится тяжело. Руки, ноги, веки — все налилось свинцом, перед тем, как я обмякла на койке, утопая в мягкой подушке. Я плохо слышу голоса, но кажется, знакомый голос доктора Каллена говорит о диагнозе. Спустя пару секунд я вообще перестаю разбирать хоть что-нибудь и проваливаюсь в сон без сновидений.