The Hype (Is Dead)

— Ты в безопасности, Тайлер.       Он твердил эти слова как заведенный. — В безопасности.       Джош дотрагивается до своего идеально сложенного тела и кивает в подтверждении своих слов. — Где я был?       Он не знал.       Откровенно говоря, он не хотел знать, потому что Тайлер был просто усеян шрамами, и поверх них, его кожа была покрыта цветущими синяками, которые расползались по его животу, бедрам и ногам как фиолетовые цветы. — Явно там, где не стоило быть. — предполагает Джош.       Тайлер кладет голову на согнутые колени, прижимаясь щекой к пластырям на них. — Почему всё так болит?       Джозеф медленно дышит и Джош считает каждый болезненный выдох, вырывающийся из грудной клетки парня. — Ты ранен. — он попытался объяснить.— Повсюду.       Тайлер закрыл свои заплаканные глаза и снова попытался открыть их. Куртка, в которой Джош нашел его, лежала рядом. Она была окровавлена и порвана; желтый скотч, приклеенный к ткани, местами облупился и был грязным. Поняв, что это была одежда из Траншеи, он отстранился от нее.       Одежда из Траншеи была неправильного цвета.       Толстовка грязно-зеленого цвета свисала с его костлявых плеч. Это была единственная вещь, которую он отказался снимать, когда его нашли.       Он грязный. Он чувствовал себя грязным. — Я знаю почему. — он делится с Джошем своими мыслями.       Джош качает своей головой в замешательстве.       Тайлер смотрит на его бритую голову и задается вопросом, смог бы он сделать тоже самое. — Я грязный.       Он говорит это потрескавшимися губами, которые трескаются еще больше при дальнейшем произношении слов.       Его пальцы на ногах хрустят, когда он сгибает их, и он утыкается носом в ушибленные колени, выпучив глаза, как испуганная лань. — Грязный? С чего ты взял это? — бормочет Джош. Он сидел в замкнутой и защищенной позе, скрестив ноги.       Тайлер грызет рукав своей грязной толстовки. Под его зубами она протирается еще больше.       На вкус как дом. Он не знает где это. — Они просто хотели сделать меня чище, не так ли? — сказал Тайлер, осознавая это. — Нет. — следует незамедлительный ответ.       Джош печально смотрит на него. Он выглядит так, будто вот-вот заплачет, но не понимает почему. — Они не хотели очистить тебя, Тайлер.       Он говорит это настолько неуверенно, в его голове всплывают воспоминания о днях, когда Тайлер был буквально пустой безжизненной оболочкой, которую только можно себе представить.       Его вывернуло наизнанку, когда лагерные медсестры рассказали ему о том, что произошло во время его долгого отсутствия.       Ему так повезло, напоминает он себе, с трудом принимая наличие длинных опухших шрамов, пересекающих чисто выбритые бедра Тайлера.       Они не могли понять, почему они были такими, пока он не потерял сознание.  — Могу ли я сделать это? — прерывая молчание и ужасные воспоминания Джоша, Тайлер указывает на голову парня указательным пальцем, обмотанным желтым скотчем. Он устал от того, что его дергают за волосы. — Конечно, — Джош очень быстро моргает, поскольку его глаза были на мокром месте и это не остается без внимания Тайлера. Он устал от того, что его дергают за волосы. Его желудок делает сальто, когда он думает об этом, будто падая на землю под ним.       Пропащий.       Его желудок болит. Парень кусает свой рукав. — Ты помнишь...? — задает вопрос Джош.       Ему нравится Джош, поскольку он мягок и добр, вызывающий самые трогательные воспоминания, которые грели душу, заставляя чувствовать себя желтым внутри.       Теплый желтый. Не тот грязный цвет толстовки. — Я помню шоу. — кивает Тайлер. Он грызет край ленты на пальце. Он грызет слишком много.       Эту привычку он выработал в том самом «нигде», побывав там однажды. — Раньше мы смотрели их все вместе.       Джош не имел понятия, говорил он о ТВ-шоу или же о тех религиозных обрядах, которые как ему говорили, являлись обязательными в том месте, где был Тайлер. (Деме, так он называл это?)       Он подозревал, что речь шла именно про второй вариант. — Я не любил их, — признался Тайлер. — За это мне часто влетало. — От кого? — давит Джош. — От Него.       Джош не понимал, кто подразумевался под этим Он.       Тайлер ерзает и морщится, потому что его спина болит. Почему так больно?       Джош сказал, что она довольно липкая, поэтому и покрыта бинтами.       Он сосредоточенно хмурит брови. — Мне не нравились эти шоу, или… или то, что они говорили нам, поэтому он взял меня и…       Он потряс головой, зажмурившись. — Не могу вспомнить.       Он сглатывает, его сосредоточенный взгляд упирается в одну точку. Джош помнит больше из медицинского заключения, которое ему предоставили.       Они провели осмотр и взятие анализов на выявление изнасилования, но было слишком много биологических следов, чтобы с точностью выявить одного виновника в итоге.       Тайлер напевал песню, которую как он помнил, пытался сыграть у себя дома, но потом задает себе вопрос, действительно ли это был его дом?       От этого воспоминания веяло холодом. — Я помню свою спальню.       Он произносит это, сжимая в зубах ткань. Строчка ткани обрывается, и он выплевывает ее. — Я никогда не был один. Там была… кровать. И зеркало. Мне часто приходилось смотреться в него. Мне это не нравилось.       Он помнит темноту, освещенную единственным сияющим кристаллизованным светом в центре комнаты.       Помнил, как видел собственное отражение, ужасающе глядящее на него, когда он был прижат к матрасу.       Эта часть воспоминаний заставляет чувствовать себя грязно-желтым.       Джош слушал его внимательно и выглядел так, будто ему сообщили ужаснейшую новость из всех. — Тайлер, — он говорит это своим тихим голосом, и это приятно. — Тебя изнасиловали?       Он уже знал ответ на этот вопрос.       Черт.       Тайлер шмыгает носом, смотря на ободранные костяшки пальцев. Он думает, что помнит, почему у него так болят колени. Он устал от того, что его дергают за волосы.       Он ничего не сказал. По лицу Джоша потекли слезы.       Он не хотел спрашивать, помнит ли Тайлер, как его спина была забита хлыстами, покрытая красными, зияющими и зараженными ранами, которые не заживали даже если их не трогать несколько дней, может месяцев.       Или помнит ли он как сломал лодыжку, и чуть не лишился ее от травмы, вызванной кандалами и цепью.       Тайлер в замешательстве: его испуганные большие глаза отчаянно пытаются наткнуться на Джоша. Порезы на его лице подчеркивают самые ценные детали его красоты.       Он так напуган. Что ему еще остается сказать?       Он не понимает, что это означает. Что происходит? — Сейчас ты в порядке, — решительно бросает Джош. Он понимает, что это слишком тяжело.       Тайлер кивает и прерывисто вздыхает. — В безопасности.       Это все, что ему нужно знать. Он больше не хочет разговаривать.       Джош помогает парню подняться, выносит на улицу на руках, как ребенка, и позволяет увидеть рассвет впервые за год.       Тайлер садится в поле, усеянное желтыми одуванчиками, и срывает один дрожащими пальцами. Он вплетает его в волосы и решает не стричь их. Джош стоит позади него, как бы защищая от всего на свете.       Тайлер плачет.