Mr. Perfect

— Я просто не совсем понимаю, почему именно в Рождество мы должны ехать дышать свежим морозным воздухом на горнолыжный курорт, — жалуюсь я, прожигая взглядом заснеженую трассу. — Я не против такого полезного времяпрепровождения, но только после Рождества. Вы таким образом портите мои счастливые воспоминания об этом празднике. Моя тирада продолжается уже всю дорогу от дома. Ехать до нашего домика, которые родители сняли на весь праздничный уикенд, ещё довольно-таки прилично, но я уже знатно помотала всем нервы. Младшая сестра увеличила на максимум звук музыки в своих наушниках, отец напряжённо сжимал руль, стараясь вовсе не отвлекаться от опасной дороги, а мама, которая ещё в начале моих жалоб и весомых доводов почему справлять Рождество таким образом — плохая идея, пыталась убедить меня в обратном, сейчас просто молчала. Видимо ждала, когда же я успокоюсь, потому что обратной дороги, увы, уже нет. Я и сама порядком устала разговаривать сама с собой, не ощущая никакого сопротивления или поддержки ни с чьей стороны. Но твёрдость моего духа сильнее, чем может показаться. — Я ведь даже толком не умею стоять ни на лыжах, ни на сноуборде. Я переломаю ноги, а вы будете корить себя за это до конца своих дней, — объявила я, показывая, что заканчиваю на этом и обиженно сложила руки на груди, уставившись в лобовое стекло. Об этой поездки я и Мейв узнали только вчера. Родители решили преподнести нам сюрприз, показывая живописные фотографии заснеженного склона горы с невероятно счастливыми людьми на них, и арендованный большой двухэтажный дом для всей семьи, что стало большой гордостью для папы, судя по его возбуждённым громким рассказам о всех прелестях этого домика. Что казалось немного странным и подозрительным. Зачем для семьи из четырёх человек такой коттедж? И в ответ родители вовсе не услышали радостные возгласы и тёплые слова благодарности, как они ожидали. Мейв пожала плечами и сухо сообщила, что пошла собирать вещи, а от меня истерические протесты. Да, младшие члены семейства, в лице меня и сестры, не слишком-то благодарные. Сейчас же, стоило мне замолчать, как в машине повисла небольшая тишина. Из колонок доносились тихие рождественские мелодии, и моё злое шипение из-за слегка забитого насморком носа. И спустя несколько минут такой идиллии из звуков, послышался облегчённый вздох со стороны папы за водительским сидением. — Детка, вот увидишь, это Рождество ты запомнишь на всю жизнь, — я громко фыркнула, на что мама лишь улыбнулась. — К тому же Томас прекрасно катается на сноуборде. Я уверена, он с радостью научит и тебя. Я широко уставилась на маму, не до конца понимая, о чём она говорит. Какой ещё Томас? Я надеюсь так зовут инструктора? Какого-нибудь горячего британца или немца? Вдруг мама поставила ударение в имени не там? Я переводила взгляд с матери на отца и обратно. Затем кинула взгляд на сестру, но та только начала снимать наушники, поняв, что молнии от меня в машине больше не сверкают. — Какой Томас, мама? — решаю спросить, потому что объясниться со мной никто не считает нужным. — Вы наняли инструктора? Если так, то это очень мило с вашей стороны, но я собиралась провести эти выходные с книжкой у камина и вам не стоило… — Холланды, милая, это Рождество мы проведём с Холландами, — перебила мама, обернувшись ко мне с пассажирского сидения. — Это был сюрприз, на самом деле, но ты ведь не собиралась успокаиваться! Мы все решили, что справить вместе чудесная идея, поэтому арендованный коттедж такой большой. Просто в это Рождество мы будем все вместе. Ведь чем нас больше, тем веселее, правда, милая? Я слушала маму с открытым ртом и полными ужаса глазами. Нет, это всё не со мной. Закрою глаза, посчитаю до десяти и для пущей убедительности ущипну себя. А когда открою глаза, убежусь, что это просто ужасный сон. Но когда вновь открываю глаза, вижу, что мама смотрит на меня, как на дуру. Конечно, откуда ей знать, что происходит у меня на душе. Это же не она ещё недавно была влюблённым подростком. — Подождите, — подала голос Мейв, кажется в первый раз за всю дорогу. — Том Холланд — это тот же самый, что будет играть нового человека-паука? Боже, сейчас это не играет никакой роли. Важно то, что меня сейчас стошнит. Волнение усилилось настолько, что я толком не могу вздохнуть. Делая небольшие глотки воздуха ртом, я медленно натягивала наушники, желая, хоть немного расслабиться и разобраться в том, что я сейчас чувствую и почему эта новость вызвала у меня такую реакцию. Что я знаю точно? Я не влюблена в Тома Холланда, сына маминой подруги. По крайней мере сейчас. Когда мне было пятнадцать лет, а Тому шестнадцать, я достигла того возраста, когда мальчики уже начали меня интересовать, особенно старше меня. И по своей глупости, я влюбилась в Тома. В парня с невероятными карими глазами, цвета тёмного шоколада, пронзительными на столько, что каждый его невинный взгляд проникал в каждую клеточку моей души, мягкими кудрявыми волосами, бархатистым голосом и самым главным — добрым сердцем. Тогда мне казалось, что это моя первая любовь и таких чувств как к нему, ни к какому другому человеку, у меня уже никогда не будет. Может так оно и есть, но сейчас все мои страдания в прошлом кажутся просто глупостью и юношеским максимализмом. И тогда, будучи ранимой пятнадцатилетней девочкой, я сделала всё, чтобы предотвратить ещё большие душевные боли, чем были. Я избегала Тома всеми мыслимыми и немыслимыми способами, таким образом сократив наши случайные встречи сначала до минимума, а затем вовсе свела их на нет, избавив себя от страданий, но спасти своё разбитое сердце не удалось. Но что теперь складывается по итогу? Что не видя Холланда три года и успев позабыть о нём, сама мысль о скорой встречи подняла бурю в душе. Что с этим делать? Если бы я знала. После долгих мысленных терзаний себя, очнувшись, я обнаружила, что папа уже заворачивал на аллею жилых коттеджей, пристроившись за крупным внедорожником, который, кажется, направлялся в ту же сторону. Тугой комок волнения снова сомкнулся на моём желудке и сейчас я серьёзно начала жалеть, что не взяла у мамы мешок для рвоты, который был любезно предложен в начале нашего пути. Выбравшись из тёплой машины, холодный поток воздуха пробрался под одежду, покрывая все участки тела дрожью. Щёки мигом покраснели, что несомненно радовало. Уж лучше это будет из-за холода, чем из-за Тома Холланда. И только стоило мне вспомнить о нём, как двери того самого внедорожника открылись и виновник моего волнения первый выбрался из машины. Я затаила дыхание, не веря своим глазам. Если просто сказать, что Том вырос, думаю, что этого будет совсем недостаточно, чтобы описать, насколько изменился этот парень. Уверенно выйдя из машины, слегка прищурив глаза, он ловким движением руки поправил мешающие волосы, а уже после посмотрел в сторону нашей семьи. Каждое его движение говорило об уверенности молодого человека. Он стал выше и крупнее, и выглядел уже взрослым человеком, а не подростком, каким я его запомнила и вспоминала в дни душевного одиночества. Мне срочно нужно было очнуться. Представляю, как глупо я смотрелась со стороны. Восемнадцатилетняя девчонка с открытым ртом и взглядом влюблённой овцы. Спрятав руки за спину, я уже во второй раз ущипнула себя за руку и настолько больно, что тихо зашипела себе под нос, поглаживая больное место. Но зато это абсолютно работает. И только сейчас я заметила, что уже всё семейство Холланд выбрались из автомобиля и разбирали свои вещи из багажника, делая это без лишних ссор и слаженно, как качественный механизм. Том, забрав свои вещи, уже приближался к нам и поэтому мне срочно нужно было что-то сделать. Но что? — Добрый день, — с улыбкой поприветствовал Холланд, пожимая руку моему отцу, а я в очередной раз превратилась в лужицу от глубины голоса шатена. — Том, ты так вырос! — начала любезничать мама, поменяв тон голоса, совсем не свойственный ей. — Последний раз я видела тебя, когда ты уезжал в академию. На мамины слова и раздражающий манерный тон голоса, я закатила глаза, тем самым привлекая внимание Тома к своей персоне. Его шоколадно-карие глаза блеснули заинтересованностью, когда он медленно начал изучать меня, слегка наклонив голову набок. На губах расплылась одна из его приятных улыбок, не потерявшая со временем своего шарма. Не будь здесь так холодно, я бы уже давно сгорела со стыда от того, насколько горели мои щёки ярким пламенем волнения и смущённости. — Привет, — сказал Том, уже обращаясь ко мне. — Привет, — до невозможности тихо, просипела я и слегка прокашлялась в руку от неловкости. — Рада встречи! Том усмехнулся одними уголками губ и кивнул, подтверждая мои глупые слова. «Рада встречи». Ещё более идиотского клише мне не пришло в голову? Пытаясь избежать дальнейших неприятностей, я уткнулась в багажник нашей машины, в попытке найти свои вещи. Ну почему этому рождественскому уикенду обязательно нужно выбить меня из колеи? Почему, когда кажется, что жизнь идёт своим чередом, ей обязательно нужно всё испортить? — Давай я помогу, — бархатистый голос раздался рядом со мной, а мужская рука расположилась на ручке моей дорожной сумки рядом с моей рукой, касаясь пальцев. Я дёрнулась в сторону, как от огня, всё ещё ощущая на своих ледяных пальцах тёплое прикосновение Тома. Я заворожено уставилась на его мужественные пальцы с массивным кольцом на левой руке. И каким-то образом, смогла взять себя в руки. Невнятно пробормотав, что вполне справлюсь сама, резко вырвала свою сумку со дна багажника и еле устояв на ногах от резкости движения, перехватила её крепче, прижав к груди. Шатен остался за моей спиной, а я быстрым шагом направилась в сторону коттеджа, в котором уже скрылась мама и миссис Холланд, а я совсем по-детски желала спрятаться за ними, чтобы в очередной раз скрыться от молодого человека, с волнующими душу, глубокими карими глазами.

***

Наверное, всю оставшуюся вечность, я буду корить себя за своё идиотское поведение и ребячество. Расположившись в доме и заняв свою комнату, которую я делила с сестрой, я предпочла разобрать вещи и притвориться спящей, когда мама несколько раз приходила в нашу комнату. Сначала, от неё поступило предложение прогуляться вокруг дома и осмотреть заснеженную местность, а затем она позвала нас на ужин, но отвернувшись к стенке, притворилась спящей, не смотря на бунт желудка, требующего пищу. Идти и вновь смущаться, и позориться не было никаких сил и желания, несмотря на то, что я вновь хотела увидеть Тома. Хотела показать, что я больше не ребёнок, и тоже изменилась. Но выходит, что нет. Я всё та же неуверенная девчонка избегающая симпатичного парня. Спустившись на первый этаж, переодетая в ужасно-рождественский зелёный свитер с оленями и эльфами, я почувствовала удивительный запах завтрака и наконец позволила себе широко и искренне улыбнуться. Сегодня сочельник и никто не сможет отнять у меня хорошее настроение в этот светлый праздник. С кухни доносились громкие разговоры и смех, что так приятно грел душу. И только сейчас, я смогла рассмотреть наш дом на ближайшие несколько дней. Приятный интерьер выполнен в тёплых тонах с деревянной отделкой. Настоящий камин и, конечно же, огромное количество незажжённых гирлянд, венков из зелёного остролиста и омела. Подняв голову вверх, я действительно ужаснулась. Омелы было здесь больше, чем в любом гипермаркете. И кто до этого додумался? В задумчивом состоянии я двинулась в сторону кухни и у самого порога, прикрыла глаза, вдыхая запах жареных яиц с беконом, свежего хлеба и сливочного масла. — Боже, как пахнет, — пропела я, огибая стол и нагнулась к маминой щеке, оставляя поцелуй. — Всем доброе утро! — Ты жива, — шутливо воскликнула мама, намекая на мои вчерашние запирания в комнате. — Я уж думала, ты не выберешься из своей комнаты. — От меня так легко не избавиться, — пошутила я, присаживаясь за свободный стул и услышав одобрительный смех на свою шутку, довольно улыбнулась. На кухне расположились уже почти всё обитатели этого домика. По крайней мере, все старшие представители семейств: Мистер и миссис Холланд; мама и папа, и я. Мейв ещё дрыхла в кровати, а на мои попытки разбудить — кинула в меня подушку. Не было и младших братьев Тома — Сэма и Гарри. Но зато был Падди, который улыбался мне смущённой сонной улыбкой, на что я отвечала ему тем же. И не было самого Тома, что позволяло мне быть в своей тарелке. — Кстати, почему в доме так много омелы? — ради любопытства решила задать вопрос, ловко размазывая мягкое масло по свежему хлебу. — Мы что заселились в домик для новобрачных. — Нет, но в нашем доме много молодых людей с горячей кровью, — на этот раз пошутить решил папа, и на мой взгляд, не слишком удачно. Но мама и Холланды подхватили его смех, а я сидела и чувствовала, как щёки наливаются жаром. — Боже, это ужасно, — прошептала я, прислонив руки к лицу, пытаясь хоть как-то вернуть нормальный цвет лица. — Я полностью с тобой согласен, — тихо произнёс Том надо мной, так резко оказавшийся за спиной. Я вздрогнула и широко расширила глаза, поворачивая голову по направлению к голосу. Когда он успел прийти? И если он слышал наш разговор, значит, кареглазый здесь уже давно. Встретившись глазами с Томом, я улыбнулась ему, так легко и искренне. В его руках была горячая сковородка, с которой он ловко обходился и лавировал между тарелками. Так вот что! Я не заметила его, когда вошла, потому что он готовил завтрак. Можно было догадаться, ведь все сидели за столом, других вариантов просто не было. Моя порция яичницы с беконом появилась передо мной в форме забавной рожицы. Улыбка не переставала сходить с моего лица. Посмотрев на тарелки остальных, я убедилась, что в такой же подаче, как у меня, завтрак был только у Падди. — Доброе утро, — тихо сказал Том, обращаясь только ко мне. Его улыбка была такой тёплой и ласковой, что такое же тепло начало распространяться внутри меня. Медленно, текуче и так приятно. — Доброе, — ответила я, когда Том приземлился на стул рядом со мной. — Это очень мило. Кивком головы указала на завтрак передо мной. На губах Холланда образовалась усмешка, но в карих глазах блестела улыбка. Искренняя и такая родная. Он повернул голову ко мне и мы оказались так близко. Каких-то двадцать сантиметров. Ещё никогда я не была так близко к шатену. И от этой близости, я забыла как дышать. В его зрачках, я видела отражение себя. Девчонка с растрёпанными после сна волосами, в дурацком свитере и влюблёнными глазами. Сколько бы я не надеялась, за всё это время чувства не исчезли, а только ушли в спячку. — У тебя классный свитер, — вырывая из мыслей, сообщил Том, рассматривая меня. — Такой праздничный. — Совершенно дурацкий, — отрезала я, усмехнувшись на заливистый смех кареглазого. — Если бы я знала, что я буду такая одна в рождественском свитере — ни в жизни бы его не надела. — Не бойся, вечером ты будешь не одна, — пообещал Том, приложив руку к сердцу. — В гостиной правда много омелы? Он склонился ко мне ещё ближе, если это было возможно, нарушая моё душевное равновесие в пух и прах, заговорщически шепча. Боюсь после такого, его больше не восстановить. — Да, но думаю такая ситуация не только в гостиной. Страшно представить сколько её по всему дому. Может даже в наших комнатах, — также тихо шептала я, состроив самую серьёзную мину. — Боюсь, кроме меня никто не сможет их обезвредить. Как мне кажется, хотя бы от половины мы должны избавиться. — Ты права, — кивнул Том с дрожащими губами, пытаясь не засмеяться от абсурдности нашего диалога. — Это важная миссия. Я кивнула и с улыбкой на губах приступила к уже остывшему завтраку. Наш диалог вышел действительно забавным и таким настоящим. От лёгкого предвкушения этого дня по телу появилась лёгкая дрожь. Может, это Рождество будет лучшим за мою жизнь. — Милая, ты решила, что будешь делать сегодня? — обратилась ко мне мама, вырывая из приятных мыслей. — Все собираются покорять снежные вершины, а ты вчера была крайне не в духе. — Том может научить кататься на сноуборде, если хочешь, — подтвердила миссис Холланд, тепло улыбаясь мне и этой улыбкой, юноша так походил на свою маму. — Он прекрасно катается. — Да, мне будет очень приятно, — на этот раз и Том вступил в разговор. Если уж Том будет меня учить, почему бы и нет. Я не могу отказаться от такого шанса, провести время с парнем, одно упоминание которого, вызывает дрожь в коленках. — Если тебе будет не сложно, — тихо произнесла, обращаясь непосредственно к самому Холланду. После завтрака, я убежала в комнату. Мне нужно было привести себя в порядок и одеться в горнолыжный костюм, договорившись с Томом встретиться через полчаса в гостиной. Всё мои органы переворачивались от предвкушения предстоящей встречи. Я чувствовала себя так прекрасно и возвышенно. Там, в кухне за столом, мне действительно казалось, что мои вернувшиеся чувства к шатену взаимны. Впервые в жизни, я практически была уверена в этом. И от этого сносило голову. Но с небес на землю меня вернул как раз-таки мой горнолыжный костюм. Выглядеть в нём хорошо было просто невозможно. Надев его, я начала хныкать на своё отражение. В этой одежде я была похожа на снеговика, а внутри, как многослойная капуста, столько на мне было одежды, чтобы не замёрзнуть. И несмотря на все эти трудности, с лестницы я старалась спускаться со всей присущей мне грацией. Хотя со стороны, я уверена, мои попытки спуститься были смешными. Но всё же я сделала это и даже не упала. Том уже стоял возле двери и ждал меня. И даже тут он выглядел идеально. В красном костюме, держа в руках сноуборд. Кудрявые пряди выглядывали из-под шапки, что со стороны выглядело очень мило. Но почему же тогда я выглядела так нелепо. Где в прошлой жизни я так сильно оступилась? — Ты готова? — спросил Том, просияв, как только он увидел меня. Хотелось бы верить, что это из-за меня. — Подождёшь немного, я забыл в своей комнате защитные очки. И не дожидаясь моего ответа, проскочил мимо меня, ловко поднимаясь по лестнице. Неудивительно, что именно он будет играть нового членистоногого супергероя. На телефон юноши пришло громкое уведомление о новом сообщении, разрезавшее тишину. Едва взглянув на телефон, заметила, что он даже не был заблокирован. Было бы любопытно хотя бы взглянуть, кто пишет Холланду, но личное пространство у меня было превыше всего. Но стоило прийти ещё парочке новых уведомлений, как любопытство и дьявол на левом плече победили здравый ум. К чёрту всё! Я просто посмотрю кто ему пишет и даже не буду читать. Приблизившись к телефону, я не сдержала своего слова. Первым делом я увидела сообщение самого Тома своему другу Харрисону, заставившее меня нахмуриться. «Я не смогу. Буду возиться с детьми.» Речь шла о Рождестве, которое было уже завтра. А значит, когда он говорил, что будет возиться с детьми, подразумевал именно сегодня и именно меня. Только меня он собирался учить кататься на сноуборде. И эти мысли и сообщение привели меня в ярость. Резко заблокировав телефон, я отшатнулась от него подальше пока не вернулся Том. Мои щёки пылали, а челюсть была максимально напряжена. Да как он смеет! Возиться с детьми. Я уже не ребёнок, а если ему всё же так сложно поставить меня на сноуборд, то так бы и сказал. Я не нуждаюсь в подачках с его стороны. По лестнице быстро спускался виновник моего резко ухудшившегося настроения. Том улыбнулся мне с лестницы на что я отвела взгляд от него. Я действительно не хочу его сейчас видеть. Так глубоко задели меня его слова. Но делать было нечего, придётся идти и кататься, и делать вид, что ничего не произошло. — Всё, можем идти и покорять вершины! Его голос звучал раздражительно весело. И на его слова я лишь кивнула и вышла из дома, ослеплённая ярким солнцем и белоснежным снегом. Поднявшись на гору, Том что-то начал объяснять о технике безопасности и о важности хорошего снаряжения, но все слова пролетали мимо. Я думала о том, как он мог со мной так поступить. Утром за завтраком, мне казалось, что он впервые смотрит на меня, как на девушку, которая может ему понравиться. Ни как на ребёнка, и даже ни как на сестру. Его глаза говорили о многом и я думала, что правильно расшифровала его взгляды, но как оказалось, я лишь вновь дала лишнии надежды своему сердцу и в очередной раз разбила его, так безжалостно и жестоко. Дурочка, иначе и не скажешь. — Знаешь, я передумала, — натянуто улыбнулась, возвращая мужчине за прилавком сноуборд. — На лыжах я стою всё же увереннее. Их и возьму. — Ты уверена? — растерянно переспросил Том, положив руку на затылок. — Ты же хотела научиться кататься на борде? — Передумала, — пожала плечами, уже застёгивая лыжи. — Но тогда мы будем на разных трассах. Я даже не смогу следить, чтобы с тобой ничего не произошло, — продолжал настаивать на своём шатен, нервируя меня ещё больше, особенно словами о контроле. — Со мной ничего не произойдёт и со мной не обязательно возиться, — фыркнула я, припоминая парню его же слова. — Встретимся внизу. В своей жизни я каталась на горных лыжах всего два раза. И второй раз именно сейчас. Я неуверенно шагала к своей выделенной трассе, оставляя ничего не понимающего Тома за спиной. Чувствовала я себя ужасно. Сложно описать то, что происходило у меня внутри. Когда парень, в которого ты влюблена несколько лет, обсуждает тебя с другом и ассоциирует тебя ни с кем, как иначе с ребёнком, это действительно неприятно. Горький осадок ощущался особенно сильно. И катание на этих дурацких лыжах только усилило это чувство. Съезжала по снежному горному склону я очень неуверенно. Стоило мне набрать скорость, как страх поднимался от пяток до макушки, стягивая всё тело. Но главной моей ошибкой была попытка снизить скорость и остановиться. Каждая такая попытка оборачивалась падением. Снег облепил тело полностью. И уже к концу трассы, я была как снеговик, облепленная снегом со всех сторон. Сняв с ног проклятые лыжи и восхетившись прекрасным ощущением земли под ногами, я поплелась в сторону подъёмников. С меня на сегодня достаточно. И достаточно с этого уикенда. Я сыта этим по горло. И кто бы сомневался, что Томас будет ждать меня именно у подъёмника. Весь такой чистый, с улыбкой на лице и красными щеками от мороза и физической нагрузки. — Как спуск? — поинтересовался Холланд, поравнявшись со мной. — Просто замечательно. Я плюхнулась на мимо проезжавшее сидение, а после рядом уже приземлился и парень. Мы ехали в полной тишине. Я наблюдала за пейзажем перед глазами, а Том, кажется, смотрел на меня. — Что-то произошло? Я что-то сделал не так? — разрезал тишину Том, повернувшись корпусом ко мне, покачнув наше сидение. — Нет, всё нормально, — вяло ответила я, больше переживая за свою безопасность. Уж больно мне не понравилось, как мы начали расскачиваться. — Просто мне так не показалось, — не унимался кареглазый, получив от меня крайне уставший взгляд. — Утром всё было так прекрасно. Мы мило с тобой общались, а потом тебя словно подменили. Мне кажется для этого есть серьёзная причина, но ты молчишь, а я бы хотел разобраться в причине такой перемены. — Со мной не нужно возиться, — резко ответила, также развернувшись корпусом к молодому человеку. — Неприятно быть обузой для кого-то, вот и всё. — Не понимаю. — Я прочитала твоё сообщение для друга, — призналась я, прерывая все его попытки разгадать тайну. — За это извеняюсь, но не более. Мне не жаль, что я так поступила. Но ты! Ты написал, что будешь возиться с детьми! Думаешь, это приятно? Я не просила учить меня и не навязывался к тебе в ученицы. Я не восемнадцатилетний ребёнок и со мной не нужно возиться! Поток обиды нашёл свой выход в гневной тираде, конец которой не предвиделся. Я желала высказать всё, что было у меня на душе. Лицо Тома в самом начале было напряжённым и внимательным, но по мере продолжения моего яростного монолога, он бессовестно начал улыбаться, распыляя меня ещё больше. Набрав побольше воздуха в грудь, я собиралась продолжить, но не смогла. Губы шатена так внезапно обрушились на мои. Он мягко прижался к моим губами и от неожиданности его действия, я ответила на поцелуй, захватив пальцами ткань его свитера, выглядывающий из растёгнутой куртки. Его губы с поразительной нежностью и без лишней робости перебирали мои, поочерёдно захватывая то нижнюю, то верхнюю. И об этом поцелуе я мечтала со времён моего первого поцелуя, который украл у меня Майк Макдонохью на домашнем баллу в старшей школе. — Ты в самом деле восемнадцатилетний ребёнок, — пробормотал Том, оторвавшись от моих губ. На его слова, я обиженно дёрнулась из тёплых объятий, в которых мы оказались. — Нет, послушай. Мой друг — Харрисон позвал меня на новый год на вечеринку в Лондоне, но я отказался, потому что буду в этот день со своими братьями. Я бы никогда не назвал девушку, которая мне нравится с шестнадцати лет, ребёнком. — Правда? — недоверчиво переспросила, чтобы убедиться, что в этой истории дурочка всё-таки я. — Чистейшая. Ты нравилась мне ещё с тех времён, когда мы часто виделись. Но потом это стало происходить всё реже. — Я была влюблена в тебя, но думала, что это не взаимно. Поэтому свела наши встречи к минимуму. Вместо дальнейших слов, я притянула Тома к себе за шарф и снова поцеловала его. Ощущать его мягкие, слегка обветренные от мороза губы на своих было лучше, чем всё остальное в этом мире. — Можно у тебя кое-что попросить? — поинтересовался Том, разорвав поцелуй, но оставаясь на том же уровне, касаясь кончиками носа. — Не убирай всю омелу в доме.