* * *
Не Минцзюэ узнал место, в которое перенес его сон. Это были Облачные глубины — территория резиденции ордена Гу Су Лань. Когда в высокой траве послышались звуки возни и как будто борьбы, он поспешил в ту сторону. Достигнув источника странных звуков, Не Минцзюэ застыл. Он с трудом узнал в мальчишках, которые катались в траве, словно резвые щенки, своего брата и Цзян Ваньиня. Прежде, чем Не Минцзюэ подивился столь смелому поведению брата или разозлился на грубость Цзян Ваньиня, мальчишки перешли от шуточной борьбы к неловким обжиманиям и поцелуям. Пока Не Минцзюэ судорожно вспоминал, что же Лань Сичэнь говорил о курильнице для благовоний, соображал, чей все-таки это сон и желание, картина пошла рябью, задрожала, и вот уже более взрослые Не Хуайсан и Цзян Ваньинь оказались на постели в покоях, выделенных Не Хуайсану в Башне Кои. От тупого разглядывания двух человек, совершенно спятивших от похоти, Не Минцзюэ отвлекло то, что Цзян Ваньинь распахнул полы одежд Не Хуайсана и, ни мгновения не медля, запихнул свой член в задницу любимого младшего братика Не Минцзюэ. — Ах! — дрожащий нежный голос Не Хуайсана зазвенел в тишине комнаты, наполненной тяжелым дыханием, звуком влажных поцелуев и шорохом одежды. Тут-то Не Минцзюэ и пришел в себя… вернее, как раз наоборот, окончательно потерял способность здраво мыслить от гнева. Он схватил Цзян Ваньиня за распущенные волосы, собрав их в пясть, и грубо выволок его из постели и объятий Не Хуайсана. Цзян Ваньинь зло глянул на него и крепко ухватил за запястье удерживающей его руки Не Минцзюэ. — Брат! — взволнованно завопил Не Хуайсан. Не Минцзюэ не удостоил Не Хуайсана и взглядом, из-за охватившей его ярости он едва слышал брата, сейчас сосредоточив все свое внимание на противнике. Хлестнула фиолетовая вспышка Цзы Дяня, но Не Минцзюэ вовремя заблокировал плеть саблей. На таком близком расстоянии преимущество полностью было на стороне Не Минцзюэ, как физически более сильного, так и обладавшего оружием для более коротких дистанций, чем плеть. В результате обмена яростными ударами, наполненными духовной силой, Цзян Ваньинь оказался распростертым под ним с разметавшимися по полу волосами. Наученный горьким опытом, Не Минцзюэ нажал нужные акупунктурные точки, запечатывая духовные силы Цзян Ваньиня. Сопротивление тут же стало едва заметным, словно ласка любовника. Цзян Ваньинь смотрел яростно, его тело все еще пылало похотью, демонстрируя ничем не скрытое напряжение. Отчего-то вид разгневанного, растрепанного, неприкрыто возбужденного Цзян Ваньиня странным образом повлиял на Не Минцзюэ. Он едва сдержался от стона, когда Цзян Ваньинь под ним, продолжая ерзать, притерся к самому чувствительному месту. — Так ты трахаешь моего младшего брата, глава ордена Цзян? — спросил Не Минцзюэ отчего-то севшим голосом. Ответом ему был еще более злобный взгляд, который только разжег в Не Минцзюэ гнев и похоть. Краем сознания он отметил, что брат больше не верещит под ухом, но не обратил на исчезновение Не Хуайсана из сна никакого внимания. — Не помню, чтобы давал на это разрешение. И раз Не Хуайсан пострадал, то справедливо будет взыскать с тебя за него, — он рывком развернул все еще сопротивляющегося Цзян Ваньиня на живот, сдирая с него остатки одежды. — Прекрати, — сквозь стиснутые зубы угрожающе выплюнул Цзян Ваньинь. — А ты прекратишь? Вы оба прекратите? Поскольку Цзян Ваньинь продолжал упрямиться, Не Минцзюэ посчитал себя вправе грубо вздернуть его за бедра и насадить на собственный член. В реальности без масла, предварительной подготовки партнера, да еще и с мужчиной такое бы ему навряд ли удалось, а если и удалось, то ни ему, ни Цзян Ваньиню удовольствия бы не принесло. Однако они находились во сне, и физические законы на них действовали слабо. Вместо подспудно ожидаемого дискомфорта Не Минцзюэ ощутил лишь наслаждение. Цзян Ваньинь под ним резко дернулся, но когда Не Минцзюэ сгреб в пясть его напряженную плоть, он замер и позволил свободно ласкать себя и двигаться, вколачиваясь яростно и безжалостно. Не Минцзюэ едва ли вел себя лучше, чем животное: покусывая плечи и шею, стремясь протаранить объект своего вожделения, двигая бедрами, до упора вгоняя себя, слушая обоюдное тяжелое дыхание и пошлые звуки шлепков кожи о кожу. Он поднял Цзян Ваньиня, ставя его на колени, и крепко удерживал поперек груди. Цзян Ваньинь больше не вырывался, его взгляд ни на чем не фокусировался, словно у пьяного или горячечного, а тело предавало. Стоило сильной дрожи сотрясти Цзян Ваньиня, а его семени запачкать руку Не Минцзюэ, как в тот же миг от невероятно приятного сжатия он и сам кончил глубоко внутри Цзян Ваньиня. Они оба тяжело дышали и продолжали цепляться друг за друга, когда сон пошел рябью, выбрасывая их в реальность. Подскочив на постели, Не Минцзюэ все еще чувствовал горьковато-пряный аромат тела Цзян Ваньиня, который, казалось, полностью его пропитал.* * *
На следующее утро Цзян Ваньинь упорно отводил взгляд. Никаких других признаков, того что они оба видели один и тот же сон, Не Минцзюэ за ним не заметил: Цзян Ваньинь не краснел, не вздрагивал от его голоса и, казалось, совершенно не ощущал ненависти или вины. Не Минцзюэ же все гадал, отчего ему приснился такой сон с участием Цзян Ваньиня, да еще и брата. Еще настойчивее чем прежде он смотрел на Цзян Ваньиня. — Ты в нем дыру прожжешь, — улыбнулся Лань Сичэнь, который наверняка догадался о причинах такого внимания со стороны Не Минцзюэ, однако тему курильницы они обоюдно обходили стороной. По всему выходило, что оказавшись под воздействием артефакта Не Минцзюэ видел не свои сны, а грезы Цзян Ваньиня. Но вопреки ожиданиям злился он вовсе не потому, что Цзян Ваньинь трахался в них с его младшим братом, а оттого что приснился ему именно Цзян Ваньинь… Лань Сичэнь говорил о том, что курильница предназначена для того, чтобы использовать ее совместно со спутником на тропе самосовершенствования. Вот только не мог Цзян Ваньинь быть его спутником на тропе самосовершенствования! Или все же мог?..