Цыганский поцелуй

Рот полон горечи и плотного тепла. Нёбо зудит, дыханье пропадает, а в горле разгорается щекотный пожар. Но хуже всего - губам. Как будто к ним подсоединили ток, который бьет по мозгам. Ну, если уж быть честным, не по тем, что в голове. Стив не закрывает глаза, а потому четко видит легкие, голубоватые завитки, которые не вмещаются в рот и вырываются с уголков губ на волю. А еще он видит трепещущие черные ресницы, небольшую царапину на виске и прядь чуть блестящих в темноте волос. Он не может понять: это Баки пахнет никотином, или это сигареты на вкус как Баки? Что сейчас клубится у него во рту: дым или дыхание? Правильный ответ - и то, и другое. "Цыганский поцелуй" — услужливо подсказывает память, воскрешая перед внутренним взором другую ночь, такую же теплую, такую же тихую, как эта... Он боялся закурить даже после сыворотки. Видимо, астма как-то влияла на его психику даже после того, как исчезла. Он не видел ничего притягательного в черно-серых разводах на лёгких или в тяжелом, горьком запахе изо рта. Впрочем, ему довольно-таки нравилось смотреть на самокрутку, торчащую из красных, покусанных губ. — Хочешь? — слово звучит невнятно, потому что Баки не разжимает зубов, и сигарета прыгает вверх-вниз. — Что? — тупо переспрашивает Стив, предсказуемо краснея и надеясь, что в темноте это не слишком заметно. — У меня, к сожалению, только одна, — полушепотом протягивает Барнс, наконец вынимая изо рта до половины прогоревшую бумажную трубочку. В его длинных, сбитых пальцах она выглядит слишком тонко и нежно. Как-то даже неприлично, хотя Стив даже сам себе не может объяснить, что именно заставляет его так думать. — Докуришь? — Баки так близко... В его глазах маленьким угольком тлеет искра. Стив не уверен, что это отражение сгорающего пепла, скорее всего, это его личный, внутренний огонёк. На мгновение всё тело Стива охватывает страх. Пусть он и стал выглядеть иначе, но внутри особо ничего не поменялось - он так и остался несуразным, неопытным мальчишкой, краснеющим от одного взгляда на чужие пальцы в полумрачной тишине... Он не знает, как правильно курить. Он не знает, чего от него хочет Баки. Зато прекрасно знает, чего хочет от Баки сам. Хочет почувствовать тепло руки, приближающейся к лицу. Хочет, чтобы умопомрачительные пальцы невзначай тронули его губы, не рассчитав в темноте расстояние. Хочет коснуться языком того места, которого только что касались те самые губы, которые с пятнадцати лет не дают ему спокойно спать по ночам... Баки медленно поднимает руку и останавливает её в нескольких сантиметрах от лица друга. Стив чувствует, как волосы на загривке встают дыбом, а спина покрывается мурашками, когда он тянется вперёд, приоткрывая рот. Баки жадно смотрит на изгиб его шеи, тускло подсвеченный луной. Стив делает вдох. Губы будто прилипают к сигарете, и ему кажется, что она теплая и слегка влажная после того, как её касался Барнс. В груди безумно щекотно, в глазах темнеет, будто вместо кислорода он глотнул отравы. Наверное, так и есть. Он тонет. Тонет в никотиновом облаке, в вязкой тёмной ночи и во внимательных глазах, черных от расширенных зрачков. Сигарета исчезает, но прежде, чем он успевает выдохнуть, рта касается чужой горячий рот. От удивления Стив с глухим стоном выпускает из легких всё, чем затянулся, частично даже через нос. У Баки очень мягкие, плотные губы. Они почти не шевелятся, просто прижимаясь к его собственным. Стив и сам не уловил момент, когда открыл рот пошире и наклонил голову к плечу. Так удобнее. Так между ними совсем нет пространства, и дыму никак не ускользнуть. Ни одной щелки, ни одного просвета. Внутри рта Баки - горячая пустота, затягивающая, как бездна, и Стиву страшно скользнуть туда языком. Ему кажется, что его туда затянет на веки вечные, что он никогда не сможет выбраться обратно, да и вряд ли захочет. Ему катастрофически нужно вдохнуть. Голова кружится, то ли от нехватки кислорода, то ли от безумия ситуации. Вместо вдоха Стив получает выдох Баки, рот в рот, как при искусственном дыхании. Этот воздух - еще более ядовитый, чем тот, что пропитан никотином. Стив чувствует, как от губ по всему телу разливается покалывающая анемия, как слабеют ноги и начинают дрожать руки. Всё заканчивается так же мгновенно, как и началось. Внезапно становится очень холодно и пусто, будто от Стива с мясом отодрали половину. Воздух кажется слишком разреженным и недостаточно плотным, приходится хватать его судорожно, как рыба, выкинутая на лёд. Баки шевелится и встаёт, потягиваясь. Стив так и остаётся сидеть у его ног. — Прости, это была последняя самокрутка в отряде. Не смог удержаться от последней затяжки. — Баки... — голос хрипит, и Стив абсолютно уверен, что не заходится кашлем только благодаря сыворотке. — Цыганский поцелуй, мелкий. Это не считается. Если бы он добавил ещё что-то вроде "ничего личного", Стив бы врезал ему. А потом снова поцеловал бы, доказывая, что он не прав. Жжение в горле становится невыносимым, оно спускается ниже, наполняет огнём не только легкие, но и то, что значительно ниже. Только что этот воздух, пропитанный смолой и лишенный кислорода, был внутри Баки. Этот дым скользил по его горлу, по его гортани, по его языку и изнанке щёк... Барнс стонет ему в рот, добавляя дыма, и Стив подхватывает его под затылок, не позволяя отстраниться и вдохнуть. Их лица окутаны сизым облаком, от которого слезятся глаза. Баки беспорядочно цепляется за широкие плечи, и металлические пальцы рвут рукав футболки по шву. Стив всё так же боится пропустить язык в жаркий вакуум, но за эти годы он научился не пасовать перед тем, что вызывает страх. Пока они гоняют один вдох на двоих туда-сюда, пока Баки мелко дрожит в его руках, остального мира не существует. Стив аккуратно ведёт кончиком языка по кромке влажных острых зубов, по мягкой, скользкой изнанке губ и чувствует горячую ладонь на своей шее. Большим пальцем Баки гладит его скулу, растянутую и напряженную из-за открытого рта. Черные мушки перед глазами мелькают так стремительно, что Стив поддается им и опускает веки, всё равно взгляд расплывается так, что реальность смазывается... Баки судорожно, шумно вдыхает через нос, а выдыхает снова в Стива, и их шатает. Сигаретный дым давно выветрился, и теперь их губы соприкасаются исключительно ради самого прикосновения. Стив чувствует осторожное поглаживание на зудящем нёбе, на дёснах, и из груди вместе с остатками воздуха рвется на волю рык. Язык Баки упругий, вёрткий и непредсказуемый. И шершавый, как выясняется, когда Стив касается его своим. Их губы по-прежнему не двигаются, а рты по-прежнему широко раскрыты и прижаты друг к другу. Но внутри, в тёплом замкнутом пространстве, их языки толкаются, дразнятся, цепляются, ласкают друг друга и смешивают слюну, горькую, на вкус идентичную сигаретному дыму. Вязкую. Горячую. Стив отрывается первым, ему просто необходим чистый воздух, иначе он рискует потерять сознание от эмоциональной перегрузки и кислородного голодания. Баки перед ним выглядит пьяным - Стив много раз видел его после гулянок, он знает, как тот выглядит в таких случаях. Глаз он так и не открыл. Тактическая краска смазалась, покрывая веки черной пудрой, а прядь волос спадает на лоб. Они оба очень тяжело и жадно дышат, и Стив уверен, что сердце Барнса так же заполошно колотится у него в груди, что его пальцы - тоже холодные и дрожащие, что его так же шатает и кружит, как самого Стива. — Это всегда считается, Баки, — с трудом выговаривает он и слышит хриплый, лающий смех в ответ.