Pro Tip - Marry a Marvel Man

      Влюбиться в лучшего друга было худшей ошибкой, которую можно себя представить. Он не любил тебя. И никогда не полюбит. Баки был слишком красив — для девушек, которые нравились ему, — для его же блага. Ты же была полной противоположностью.       Люди часто спрашивали, не встречаетесь ли вы. Ты предпочитала оставить вопрос без ответа, тогда как Баки обычно кривился, мотал головой и отвечал:       — Нет, мы с Т/И только друзья. Ничего больше.       Ты так часто слышала эти слова, что со временем они перестали ранить тебя. Но смириться с тем, что Баки постоянно встречался с другими девушками, ты не могла. Он часто приглашал их на вашу встречу, настаивая на вашем знакомстве. Он хотел услышать твое одобрение.       Они бросали на тебя скептические взгляды, не до конца понимая, насколько для Баки важно твое мнение по поводу их отношений. Осознав это, они тут же принимались заливаться соловьем и услаждать твой слух дифирамбами, которые вызывали у тебя лишь тошноту.       Но эти интрижки никогда не перерастали в нечто серьезное, и Баки снова безраздельно принадлежал тебе.       Ночь тянется и тянется. Осознание того, что Баки, возможно, веселится где-то там с еще одной девушкой, заставляет тебя почувствовать себя бесконечно несчастной и отбивает любое желание выходить из дома. Ты сбрасываешь звонки Ванды, зная, что она, по всей вероятности, сейчас с Пьетро, Нат и Клинтом. Ты улыбаешься, ловя себя на мысли о Пьетро. Он был так мил, и ты явно была ему небезразлична, но он не Баки, поэтому ты не ответила на его чувства. Он отнесся к этому спокойно, и вы остались хорошими друзьями.       Спать ты ложишься рано, чтобы забыться. Чтобы не думать о том, что Баки сегодня не твой. От одной надежды на то, что у них не срастется, что они разругаются, их пути разойдутся, ты чувствуешь себя виноватой. Мрачные мысли овладевают твоим сознанием, и ты погружаешься в глубокий сон. До самого утра.       И все вроде бы хорошо. До тех пор, пока ты не получаешь счастливое сообщение от Баки:       «Она замечательная, Т/И. Вам обязательно нужно познакомиться!»       Ты чувствуешь, словно твое голубое небо заволокло тяжелыми грозовыми тучами и никак не можешь избавиться от отчаяния. Ты подумываешь отказаться от его приглашения на ланч, но тут же отметаешь эту идею, понимая, что он обязательно заглянет к тебе, чтобы проверить, все ли в порядке. Клинт, вероятно, уже рассказал ему, что ты игнорировала их звонки весь прошлый вечер, и это, более, чем вероятно, очень взволновало Баки. Поэтому ты набираешь сообщение:       «Приятно слышать, Бак!»       Он отвечает почти мгновенно, уточняя, не изменились ли твои планы. Ты говоришь, что несомненно пообедаешь с ним, и Баки обещает прийти к полудню. На часах только десять, и ты не особенно торопишься. Надеваешь платье, которое так нравится ему. То, которое он еще ни разу не оставил без комплимента. Всовываешь ноги в балетки, параллельно с этим проверяя телефон.       Сестра звонит по Скайпу. Ты подключаешься, и ее улыбка буквально рассеивает тяжелые тучи, сгустившиеся над твоей головой, а гнетущее чувство сменяется бабочками, порхающими в животе. Бабочками, которых обычно ты чувствуешь, когда Баки рядом.       — Эй! — приветствует она тебя, когда ты отвечаешь на звонок.       Ты улыбаешься, и она тут же понимает, что что-то произошло. В кои-то веке Баки не шумит на заднем плане, бродя по твоей квартире, и выражение твоего лица — нахмуренные брови — подсказывают ей, что что-то не так.       — Ну, выкладывай. Что стряслось?       — Ничего, — сухо отвечаешь ты.       Она моргает, наклоняет голову в бок и смотрит на тебя с недоверием во взгляде:       — Не смей мне лгать, Т/И. Врушка из тебя никакая!       Ты тяжело вздыхаешь, потираешь переносицу смотря на экран телефона.       — Баки встретил кого-то. И, кажется, все серьезно.       Она шумно выдыхает.       — Ты все еще не сказала ему о своих чувствах?       — С чего бы мне делать это?       — Потому что это гложет тебя, Т/И. Ну же! Ты должна сказать ему!       — И не подумаю!       Она морщит нос от досады и усмехается.       — Ты должна рассказать! — повторяет сестра.       — Нет!       — Да!       — Нет!       — Да! Тебе придется…       — И что я должна ему сказать? Хэй, Бак, я по уши влюблена в тебя. И уже довольно давно, и каждый раз, когда я вижу тебя с девушкой, я тайно надеюсь, что у вас не срастется, потому что не хочу тебя ни с кем делить. Это не взаимно!       — Ты этого не знаешь, — пожимает плечами сестра: — я считаю, что ты должна рискнуть.       — Я не собираюсь рушить нашу с ним дружбу только из-за чувств, которые скоро пройдут. Я слишком дорожу им.       — Скоро? Это продолжается уже три года. Это не просто мимолетное увлечение. Ты любишь его!       — Не могла бы ты заткнуться?       — Тебе придется выслушать меня.       — Боже, ты невыносима.       Она улыбается, лицо ее озаряется лаской и любовью, от чего тебе становится только хуже.       — Что ж, если ты считаешь, что это не взаимно, то тебе пора бы перестать убиваться по нему. Как обстоят дела с Пьетро?       — Он милый, — мямлишь ты, — но он не Баки.       Она сухо усмехается.       — Ну, разумеется. Ох, сестренка.       — Заткнись! Как твои дела?       И ты уводишь разговор в сторону от своей ужасной, неразделенной любви. Она хвастается стипендией, которую получила, и ты искренне радуешься за нее.       Через пятнадцать минут она извиняется за то, что ей нужно идти.       — Мне нужно готовить домашнее задание.       — Пустяки. Еще созвонимся.       — Пока. Люблю тебя.       — И я тебя.       Закрываешь ноутбук и потягиваешься на стуле, постанывая, — руки и ноги затекли. Поднимаешься на ноги и оборачиваешься. Вздох покидает твои губы, когда твой взгляд встречается со взглядом…       Баки сидит на диване, его глаза прикованы к тебе, лицо — окаменело. Твои глаза широко раскрыты, и ты чувствуешь, как кровь стынет в венах. Как много он слышал?       — Б-Баки? — выпаливаешь ты, — давно ты здесь?       Он облизывает губы, прежде чем дать ответ:       — Да уже больше трех лет.       Ты закрываешь глаза и сжимаешь кулаки.       — Черт, ты все слышал.       — В точку. Три года? То есть, серьезно?       — Да, Баки, — говоришь ты, открывая глаза. Но смотреть на него не можешь. Куда угодно, только не ему в глаза.       — Я думал, ты влюблена в Пьетро!       — Ну, как видишь, нет. Мы не вместе.       — Потому что ты втрескалась в меня.       — Именно.       — Т/И…       — Что?       — Ты не мож…       — Не могу «что», Баки?       — Не можешь любить меня.       Ты поднимаешь голову, чтобы взглянуть на него. Весь твой гнев тут же становится очевидным, и ты, таращась на Баки, произносишь:       — Это еще почему?       — Ты мой лучший друг. Мы не мо…       — Лучшие друзья постоянно влюбляются друг в друга. Это давно не новость.       — Да, но только когда чувства взаимны, — выплевывает он.       — Ты пытаешься сказать, что это не наш случай?       Баки колеблется ровно секунду, прежде чем кивнуть, уверенно и твердо.       — Именно это я и пытаюсь сказать.       И ты готова поклясться, что слышишь, как весь твой мир рушится. Ты силишься сдержать слезы, которые мгновенно наполняют твои глаза, смотришь вверх, пытаясь сглотнуть огромный застрявший в горле ком. Но все становится только хуже, и ты видишь приближающегося к тебе Баки.       — Мне жаль, Т/И, но я… — хрипит он, пытаясь коснуться твоей руки, — я не… ты мне как сестра.       Ты только и можешь кивнуть, натянуть маску безразличия и улыбнуться.       — Я все понимаю, Баки. Поэтому я и не говорила тебе.       Он лишь улыбается, стирая большим пальцем слезу, катящуюся по твоей щеке.       — Мне жаль, кукла.       Ласковое прозвище болью отзывается в твоем сердце, и ты хочешь сказать ему, чтобы он не смел тебя так называть, но его лицо озаряется обнадеженной улыбкой.       — Не передумала насчет ланча?       Ты собираешься с силами, выдавливаешь из себя улыбку и киваешь.       — Конечно. Идем.       — Отлично.       Отпрянув от него, ты отдаляешься настолько, насколько это только возможно.       — Дай мне минутку. Приведу себя в порядок.       Баки кивает, и ты удаляешься.       Рукой зажимаешь рот, как только дверь за твоей спиной захлопывается. Твое тело сотрясается от неконтролируемых всхлипов, а по щекам на кафель текут черные от туши слезы. Тебе придется переделать макияж и весь день притворяться, что все в порядке. От этой мысли хочется плакать еще сильнее, и ты десять минут пытаешься успокоиться, зная, что Баки за стеной, возможно слушает, приложив ухо к двери, в порядке ли ты.       Средство для снятия макияжа творит чудеса. Нанеся новый слой тонального крема и тушь, ты готова идти. Надеешься, что следы недавних слез не так заметны. Глубоко вздыхаешь и хватаешься за ручку двери.       Баки что-то пишет в своем телефоне, с улыбкой уставившись на экран. Сердце сжимается, и ты чувствуешь новый поток слез. И осознаешь, что просто не можешь это выдержать. Не можешь провести целый день с Барнсом, притворяясь, что ничего не произошло.       Баки отрывается от телефона и улыбается. Улыбка как, и лицо приобретает обеспокоенное выражение:       — Т/И?       — Не думаю, что мы сможем повеселиться сегодня, — говоришь ты, — я просто не смогу.       — Т/И… может тебе нужно…       — Мне нужно, чтобы ты ушел, Бак.       В его глазах ты видишь боль. Тебе хочется забрать свои слова назад, но ты не можешь. Ты не можешь смотреть на него, понимая, что он никогда не будет твоим, несмотря на все эти объятья, на все время, что вы проводите вместе. В конечном итоге, он всегда будет искать кого-то другого, тогда как ты никого кроме него не замечаешь.       Баки сжимает челюсти. Его ноздри подрагивают. Ты знаешь, он расстроен, и ты ничего на свете не хочешь больше, чем утонуть в его объятьях, увидеть его улыбку, посвященную одной тебе. Но тут же вспоминаешь его слова:       «Ты для меня как сестра, и я просто не могу…»       — Я напишу тебе, — говоришь, — но сейчас тебе просто нужно уйти.       Он окидывает тебя внимательным взглядом, и ты знаешь, внутри него борются чувства. Ты видишь, что он хочет броситься к тебе, успокоить, но в то же время порывается уйти. Ты чувствуешь себя так, словно он растоптал твое сердце, когда он выбирает второе, поворачивается к тебе спиной и покидает твою квартиру, не говоря ни слова.       На коленях, вероятно, останутся синяки от падения на пол, но боль в груди гораздо сильнее, и ты даешь волю слезам, которые прятала внутри себя с того самого момента, когда Баки сказал, что твои чувства не взаимны. Крик — громкий и пронзительный — вырывается из самых глубоких и отдаленных уголков души, отведенных Баки. Тех, которые ты посвятила самым дорогим. Тебе кажется, что ты уже на грани срыва, и ты не можешь сдерживать слезы. Ты уверена, что сидишь на полу уже очень долго.       Порой ты ловишь себя на мысли, что сейчас Баки войдет в эту дверь, подхватит на руки и успокоит. Но этого не происходит. Тебе самой приходится успокаиваться, подниматься и тащиться в кровать.       Ты проводишь остаток дня в постели. Желудок пустой, но есть и не хочется. Поэтому ты и не ешь.       Ты просыпаешься следующим утром, обнаруживая двадцать пропущенных от Ванды, Нат, Клинта и сестры. И ни одного от Баки. Больно. Больно осознавать отсутствие того, кто обычно занимал все твое время.       Набираешь номер сестры и хрипишь «Привет», когда она поднимает трубку.       — Т/И, какого черта?! Я звонила тебе. Нат и Ванда звонили тебе! Что, мать твою, произошло? Ты в порядке?       Ты рассказываешь ей все — сквозь слезы, всхлипы — а она слушает, грозясь оторвать шары Баки и повесить на шею вместо ожерелья. Ты улыбаешься.       — Ты смотришь слишком много «Игры Престолов», — хриплым от слез голосом произносишь ты.       — Я за тобой заеду, — заявляет она, — проведем выходные вместе.       Сил спорить нет — ты знаешь, что это поможет тебе отвлечься от Баки.       Как и обещала, она приезжает через три часа, собирает самое необходимое и отправляет тебя в ванную.       — Прими душ, надень это, — говорит она, протягивая тебе спортивные штаны и футболку со Звездными войнами.       Ты безмолвно подчиняешься, и делаешь то, что приказано, но подсознание отказывается забывать о Баки даже на секунду. О том, как все развалилось за считанные секунды. Ваша дружба длиною в долгих десять лет…       Разрушена.