Умирать от...

      Юно умирал. Медленно, по кусочку, страдая от невыносимой боли, неумолимо умирал душевно. Его творческий кризис затянулся на добрые пару недель, перетекая уже в несколько месяцев. И это было самым отвратительным, что случалось в его жизни. Не считая, конечно, провала на No.Mercy. Но тогда он просто принял это как факт. Те ребята намного талантливее его самого. Даже появившийся в последний момент Чангюн оказался способным малым с потрясающим низким голосом, талантом к рэпу и незаурядной личностью, очаровывающей всех вокруг.       Юно перевернулся на спину, разглядывая белый потолок с солнечными зайчиками на нем.       И с чего вдруг он вспомнил про шоу? Это все давно ушло, забыты все обиды, прошла злость. На других трейни, что оказались лучше. На жюри, что предпочли других ему. На самого себя, что завалил все в самый последний момент.       Юно усмехнулся.       Пожалуй, кроме себя, ему больше не на кого злиться. Он давно уже понял это.       ― Если тебе нечем заняться, то помоги мне убрать квартиру, приятель, — его подруга появилась в дверях в полной экипировке. Она кинула в него мокрую тряпку и приказала выдраить каждый уголок комнаты.       Ничего эта девчонка не понимает в людях искусства. Она никогда не страдала от депрессии. И даже от безответной любви не страдала. Смысла ждать от нее поддержки нет.       Но так, наверное, даже лучше.       Юно сел на краю кровати, задумчиво глядя на тряпку в руке.       ― Хансу, подойди сюда, — позвал он подругу. Та, поправляя волосы, встала в дверях. — Я где-то читал, что от депрессии помогает избавиться тяжелый труд.       ― Правильно читал, — согласилась она.       ― Тогда давай я тебя на руках держать буду, а ты пыль с верхних полок протирать?       ― Эй, Но Юно, ты, похоже, совсем страх потерял. За такие шуточки двойное наказание. После комнаты перемываешь всю посуду. Даже чистую, — она поправила домашние штаны, сильнее затянув шнурки на поясе, и, громко шоркая тапочками, ушла в зал.       На телефон пришло сообщение от лидера. Тот спрашивал, где же сейчас Юно, и просил подождать там, пока он, Гымхёк, не приедет. Совсем недавно хён купил машину и на радостях сжигает бензин, катая всех по городу.       Хансу включила в гостиной одну из своих любимых попсовых мелодий и, наверное, даже не заметит, что друг уйдет. Она с ловкостью расстегивала крючки на занавесках, балансируя на цыпочках, а ее домашняя футболка задиралась каждый раз, когда она поднимала руки.       Охваченный каким-то непонятным приливом нежности, Юно, игнорируя возмущенные вскрики, повис на ее хрупком маленьком тельце. Он знает, что под мешковатой темной одеждой скрывается светло-молочная кожа, мягкая и приятная на ощупь, прямо как самый дорогой шелк. От нее пахнет персиковым гелем для душа и жареным мясом, которое они вместе готовили пару часов назад. Тонкие девичьи пальчики с коротко остриженными ногтями отпустили ткань занавески и, невесомо касаясь, пробежались по руке парня.       ― Что-то случилось? — спросила она, уже не предпринимая попыток вырваться.       ― Сейчас хён приедет за мной. Хотел перед уходом попрощаться.       ― Ну, ты же не навсегда уезжаешь. Можешь вечером снова прийти, если хочешь. Приготовим с тобой что-нибудь вкусненькое и завалимся смотреть фильм. Какой ты там хотел?       Вместо ответа Юно уткнулся лбом в ее волосы, руками обвивая женскую талию. Он не видел, но знал, что сейчас она улыбается. В этой маленькой квартирке с окнами на солнечную сторону, стоя посреди светлой гостиной в обнимку, они были действительно счастливы. И ничто не могло разрушить это счастье. Кроме, наверное, противного звонка в дверь.       ― Юно, дверь открыть нужно. Отпускай, — Хансу ущипнула его руки и выскочила из объятий друга. Гымхёк, так не вовремя приехавший, зашел в квартиру. Это Юно понял по громкому хлопку двери и злосчастному «Оппа!».       Лидер прошел в гостиную, сжимая тонкую руку девушки. Как всегда светит своей ослепительной улыбкой, чем загоняет младшего в еще бо̀льшую хандру, и искренне не понимает, почему же друг так злится. А может и понимает, но включает дурачка, чтобы не испортить дружбу и рабочие отношения.       Юно умирал. Творческий кризис был всего лишь отговоркой. Его душевные раны гораздо глубже. Они раздирают грудную клетку, бьют по сердцу и каждый раз при взгляде на этих двоих словно шепчут «Ты упустил свой шанс», «Ты снова провалился».       Он умирал от тоски, одиночества и ужасной неразделенной любви.