Февральское небо сухое, глубокое и абсолютно белое. Оно простирается над всеми тёмными скосами крыш, выcветляя потемневшее от старости дерево, лопнувшие пузыри старой краски и мокрые бетонные сваи у подножий огороженных строек.
Сакура долго смотрит в однообразную зимнюю белизну и не удерживается от зевка.
Скучно и грустно, хоть волком вой.
Обеденный перерыв, суета, долбёжка инструментов со стройки, скрип снега под ногами и оживлённые разговоры: люди мечутся, как безумные, среди узких улиц цветастых лавок с цветами, подарками и сладостями. А главный ирьёнин, заведующий детским отделением госпиталя, тупо смотрит в небо, подёрнутое тонкими разводами пара от горячей кружки с чаем, и стоит у ближайшей забегаловки.
Ей бы тоже суетиться, но у Сакуры все спланировано наперёд: привычка готовиться заранее въедается в мозг, как рефлексы шиноби, поэтому единственную спонтанную вещь, которую от неё можно ожидать — это удар по голове Узумаки.
Да и последний что-то не торопится попасть в поле зрения. Совсем скучно.
В её отделении всё так же пестрит всеми оттенками красного и округлыми формами. День Святого Валентина для детей практически как второй Новый Год, только однодневных драм и любовных треугольников побольше, чем в реальной жизни.
Но Сакура старается и за месяц заказывает в отделение кондитера — будет открытый урок изготовления шоколада, где каждый ребёнок сможет вылепить по сердечку каждому лежащему пациенту. А ещё семье, «любовям до гроба» и медперсоналу, чутко бдящему за выздоровлением маленьких ловеласов.
А всё, что останется — в утиль. То есть на стол Сакуры Харуно, которая будет скармливать шоколадные цветы вишни своим родителям ещё месяц.
День Святого Валентина.
— Приходи на выходные шоколад делать, — зазывает активно Ино ещё неделю тому назад, выдыхая пар поверх тёмно-синего шарфа. — Мы собираемся с Хинатой и Темари. Темари-то вообще в Суну всё отправлять, нужно пораньше!..
— Да я уже всё купила, — устало отмахивается Сакура, шмыгая красным от холода носом. — У меня на работе дел невпроворот, ещё и праздник. Делайте без меня.
— Зануда, — шикает Ино, но быстро сменяет гнев на милость и сверкает въедливо-голубыми глазами: — А сама кому дарить будешь?.. Саске вообще непонятно где, ему лучше за месяц отправлять, чтобы вовремя дошло!..
— Папе, друзьям, коллегам, — пожимает Сакура плечами. — А Саске это всё не интересно, чего ещё его донимать.
— В смысле?.. — искренно поражается Яманака, отступая на шаг. — Погоди, ты сама шоколад делать не будешь?!..
— Нет, — ещё более бесцветно отвечает Харуно, спокойно глядя в изумлённые глаза подруги. — А зачем?..
— Как зачем, толстолобая?! — взрывается негодованием Ино, хватаясь за пальто Сакуры и начиная трясти её, как коробку с подарком. — Всё покупное без души, без чувств!.. Надо же кому-то дарить с любовью, со старанием и потом!.. А так это передачки какие-то!..
— Да уймись ты, свинина!.. — отчаянно упирается красными ладонями в плечи подруги Сакура и хмурится, но ту уже не остановить. — Вот дари со своим потом шоколад Саю, а я такое в пищу никому не предложу!..
— Это образное выражение!..
— Фантазии твои образные, а пот твой вонючий!..
На этом энтузиазм Яманака стухает вместе с молоком, заранее приготовленным для выделки шоколада. Сакура остаётся по части бездушных подачек и никому не интересных детских утренников, а Ино по части благородных и чувственных кондитерских изделий, сделанных если не руками богини, то хотя бы великого творца.
А по большому счёту, для кого Сакуре стараться? Папа сладкое не любит и то с уважением давится поделками малышей из больницы, друзьям дарят возлюбленные и фанатки, поэтому тоже не нуждаются в изысках кулинарного труда.
Саске в путешествии. На этом всё сказано.
Для Сакуры все праздники давно перестают иметь волшебный ореол чувственности и сказки. Она сама носится со всеми приготовлениями для больницы, чтобы каждый захворавший не почувствовал себя брошенным и одиноким, сама вырезает открытки, украшает ёлочки, стэнды с информацией о вирусных заболеваниях, сама хлопает в ладоши в коридоре вместе с детворой, когда они дарят или распаковывают подарки.
Такая незаметная фея, творящая сказку и праздник наяву. А за пределами больницы — уставшая, вымотанная Сакура Харуно, любящая потягивать чаёк из картонного стаканчика под открытым небом и ворохом снега.
У Сакуры не день всех влюблённых наступает, а день приклеенной улыбки, тёплых рук, утирающих с горячих щёк слёзы и сопли из-за разбитых однодневных сердец, и доброго утешающего говора.
Остаётся только перед всем сумбуром пошаркать ножкой у главного бухгалтера в резиденции Хокаге, поскандалить насчёт бюджетов и необходимости праздника для детей, а потом выворачивать кошелёк, чтобы покрыть половину суммы на кондитера, материалы и праздную суматоху.
С последним ей как раз предстоит расправиться сегодня.
Сакуры выдыхает в густой пар от кружки, смешивая запахи зубной мятной пасты с коричными нотками чая, и ступает в скрипящий снег на дороге к резиденции.
Внутри всё так же, как и на улице: размытая грязь от сапог у входа, шуршание красной бумагой, влюблённые шепотки работников и далёкий стук молотков по стенам. Хокаге по титулу должен поддерживать все массовые праздники, как минимум, его рабочее место должно свидетельствовать об этом.
Однако в кабинете Шестого по-прежнему тесно и пыльно. Из красного только корешки от папок, а из сладких запахов только выветрившийся парфюм отчитывающихся час назад куноичи.
Какаши привычно устало восседает среди папок и проводов от компьютера, склонив голову над документами.
— Тук-тук, — обозначая своё присутствие, коротко стучит Сакура в открытую нараспашку дверь. — Какаши-сенсей, к вам можно?..
Хатаке секунду ещё смотрит невидящим взглядом в документы, но потом вздрагивает и поднимает глаза.
Спал.
— А, Сакура... — промаргиваясь и расстерянно похлопывая руками по расстеленным перед ним бумагам, запоздало кивает Какаши. — Да-да, можно. Не заметил, как ты вошла.
— Теряете бдительность, сенсей, — по-доброму подкалывает она, стараясь пройти по прямой и поддерживая одной рукой пошатывающиеся стопки папок. — Сейчас бы я у вас с лёгкостью украла колокольчик.
— Не уверен, чтобы я удержал перед тобой оборону будучи собранным, — слишком мягко поддаётся он, напрямую показывая, что ещё не совсем отошёл от сна. Затем резко фокусирует взгляд на мониторе, поверженно вздыхает и падает щекой на ладонь, переставая изображать активную деятельность. — Хотя с колокольчиками было явно проще, чем со всем этим...
— Это точно, — хихикает Сакура, понимая его безмерную усталость от кучи бумаг и обязанностей.
В обязанности Сакуры много чего входит, но точно не заваривание чая Хокаге и разговоры с ним ни о чём, пока он приходит в себя с мыслями. Но всё же это единственное занятие, которое не так тяготит спину заботами и раздражением.
Какаши можно понять — на него всё обрушилось, как кусок монумента Хокаге при вторжении в Коноху, и он сидит в этом месте только из-за того, что он обязательный и достойный человек по мнению многих.
Но лучше ему действительно было на миссиях, в сражениях и проблемах рядового шиноби, чем видного лица деревни.
А сейчас ему только и остаётся, что радоваться редким визитам учеников и вспоминать былые хорошие деньки. Сакура и сама не против, за такими разговорами можно уютно скоротать время, расслабиться и ненароком спросить про бюджеты.
У Сакуры всё спланировано наперёд. Какаши посмеивается, подмечая её деловой настрой моментами, но никогда не говорит и слова против — у Сакуры ответственности за всю их бывшую команду, чему удивляться.
— Резиденция тоже готовится к празднику, — тепло улыбается она, грея замёрзшие руки о глиняную чашку с неброским ароматом бергамота. — Ваш кабинет позже украсят?
— Нет, не будут, — раскидываясь расслабленно в кресле и щурясь в завесе пара, качает головой Какаши. — Место для деловых встреч, как-никак.
— Это верно, — солидарно кивает Сакура и поднимает взгляд на учителя: с годами возле глаз Хатаке проступают небольшие морщинки, но сейчас они совсем теряются в его привычном прищуре. — Но всё равно вас так или иначе задарят шоколадом, от этого никуда не деться. Будет хотя бы стол в красных и розовых ленточках.
Какаши хмыкает и опускает взгляд к своей ладони.
— Мне не дарят шоколад.
Сакура удивлённо вскидывает брови и смаргивает.
— Как это не дарят?..
— У меня аллергия, — замечая замешательство ученицы, улыбается ободряюще Какаши. — Аллергия на какао-бобы. Съем кусочек, и становлюсь членом клана Акимичи.
Харуно смущённо прыскает смехом, прикрывая рот рукой и теряя всякое негодование по поводу такой несправедливости.
Какаши с теплом наблюдает, как вздрагивают розовые пряди на белом развязанном шарфе.
— Простите, — стараясь подавить смешливую улыбку, поднимает блестящие глаза Сакура, — я не знала.
— Это нормально, я при знакомстве не рассказываю свою медицинскую карту наизусть, — шутит он, пожимая плечами. — Но если мне что-то подарят, можешь занять очередь первой, чтобы получить самый вкусный шоколад.
— Да ладно вам, — качая головой и продолжая улыбаться, отнекивается она. — Вам же с любовью дарят, неправильно это. Люди стараются, сами готовят, а потом их старания будет кушать ваша ученица, заглянувшая обсудить финотчёты...
— Зачем стараться, вон, сейчас магазинов полно, — ещё более широко улыбается Хатаке, кивая на окно за своей спиной. — Так что заглядывай после четырнадцатого, оставлю тебе несколько коробок, если Наруто не придёт первым.
— Да куда ему, у самого в доме места нет от этого шоколада, — наигранно обиженно фыркает Сакура, задирая нос, но предложение тёплым молочным шоколадом покрывает всё внутри. Сладко, липко и приятно. — Так что ничего ему не давайте, пусть свои запасы подчищает!..
— Хорошо-хорошо, — примирительно поднимает руки Хатаке, — так ему и передам.
Но раньше Хокаге и приглушённого света, постепенно темнеющего за окном, Сакура спрашивает об этом сама у Узумаки, когда тот подлавливает её на выходе из больницы и привычными шагами ведёт в Ичираку.
— Ты знал, что у Какаши-сенсея аллергия на какао-бобы? — Сакура чуть подаётся вперёд, заглядывая под локтём расслабленно идущего Наруто. — Сегодня узнала, когда заходила обсудить финотчёты.
— Правда? — не теряя привычной улыбки, удивлённо вскидывает брови сокомандник. — Не, я без понятия был. Да и откуда ж мне знать, даттебайо, я ж ему шоколад не дарил!..
— Ну, мало ли... — отклоняясь обратно и ловя на щеке тёплый свет фонаря, разочарованно вздыхает Сакура. — Всё же мы долго его знаем, странно узнавать о таких вещах спустя столько лет...
— Наверное, это очень грустно...
Неожиданно продолжает тему Хината, которая уже ожидала друзей за одним из столиков в расширенном помещении закусочной. Наруто сидит рядом и хлюпает лапшой, всасывая все макаронины из тарелки, а его невеста задумчиво ковыряется палочками в бульоне, глядя куда-то левее волос Сакуры.
— О чём ты? — смаргивает Харуно, наматывая лапшу на палочки и поднимая взгляд.
— Я про Какаши-сенсея, — робко улыбается Хьюга, прикрывая глаза. — В праздник, когда все вокруг дарят друг другу шоколад, он никогда ничего не получает. Даже от коллег, они ведь наверняка знают о его аллергии. А если и получает, то всё раздаривает знакомым, потому что сам не может попробовать. Это так неловко, принимать то, что ты даже не можешь съесть или попробовать...
— Наверное... — слишком тихо отвечает Сакура, опуская потерянный взгляд к свои рукам, но спустя секунду ободрительно улыбается и набирается решительности. — Ну, не думаю, что это его сильно огорчает. Какаши-сенсей не из тех, кто бы стал расстраиваться из-за такой формальной мелочи!..
— Ну да, думаю, ты права, это всего лишь формальность — смущённо кивает Хината и переключает своё внимание на изляпавшегося в соусе Узумаки. — Наруто-кун, ты испачкался, дай вытру...
— Хде?..
— Кто бы стал переживать из-за такой формальной мелочи... — выдыхает уже под ночь в морозных воздух Сакура, глядя, как пар от её выдоха растирается белым облаком по тёмному небу.
Одна большая формальность, которую можно легко проигнорировать. В конечном счёте, Сакура и сама её игнорирует — она слишком давно не прикладывает усилий, чтобы что-то вылепить из шоколада для чужого счастья, поэтому отделывается покупными наборами и детскими стараниями.
Вот кто действительно счастлив, так это дети. А они, взрослые, так уж поддерживают эту глупую традицию из солидарности, забывая об истинных мотивах и чувствах.
Постараться для дорогого человека. Сделать что-то хорошее, простой и чувственный подарок, который тронет сердце другого. Не статичная улыбка и кивок головой, когда даришь знакомому или коллеге из вежливости, а натуральный трепет и волнение, когда мнёшь в руках прозрачный кулёк с шоколадом.
Но у Какаши аллергия на шоколад, а никто не хочет заморачиваться, поэтому по глупости дарят или вообще игнорируют эту традицию по отношению к нему.
— Наверное, это действительно грустно... — пряча замёрзшие руки в карманы, печально вздыхает Сакура, и в этот раз пар окатывает её опущенное к земле лицо, не уносясь в небо.
Грустно, когда ради тебя никто не хочет сделать исключения. Грустно, что все готовы «стараться» только для вида, а по факту теряются при малейшем несовпадении вкусов.
Грустно, ведь Сакура узнаёт об этом только сейчас, а до этого сама никогда не задумывается о такой мелочи. Да и дарить Какаши-сенсею она сама ничего не осмеливалась: мало ли, кто как поймёт этот жест, да и случая удобно не представлялось, чтобы всё выглядело правильно.
В детстве она лепит шоколадные сердечки: не получившиеся — папе, а самые красивые — Саске.
В подростковом возрасте лепит печенье: лучшие — папе, а подгоревшие — Наруто, ведь он столько лет ждёт от неё даже маленького презента.
А сейчас она ничего не лепит. Максимум — помогает детям сделать красивую форму и потом отходит на два шага назад, чтобы полюбоваться на неподдельное счастье ребёнка.
На счастье Саске не полюбуешься, тут уж как не взгляни — он слишком далеко. На счастье Наруто устанут глаза смотреть или, скорее, ослепнут от его сияния.
О своём счастье Сакура уже отучилась даже думать, на что уж глядеть.
— И вправду, на что тут смотреть? — оглядывая торговую улицу по пути домой, ещё печальнее улыбается она: вокруг буйство красного и шоколада, но её удел мокрый снег под ногами и ночь, проведённая за планированием праздника в больнице.
Хотя зачем ещё раз всё проверять — всё спланировано наперёд.
Даже детские формальности.
***
— Ну что?.. — с вызовом кидает Ино, поднимая презрительный взгляд из-под длинных ресниц и изящно опуская картонный стаканчик с чаем на стол. — Так и не надумала с нами собраться готовить шоколад?.. Будешь дарить «бездушные сладости»?
— Буду, — деловито вскидывая брови, подтверждает Сакура, но тёплая улыбка предательски играет на губах. — А своё «духовное» я приготовлю без вашей помощи.
— Вот какая!.. — раздражённо цыкает Яманака, но новая информация заставляет её подавиться гордостью и придвинуться ближе с внимательным прищуром: — Погоди-погоди, то есть всё-таки шоколад ты будешь готовить?.. Я знала, что ты не такая деревянная, толстолобая!.. Но разве до Саске это дойдёт?..
— А кто сказал, что это для Саске? — фыркает Сакура, передёргивая плечами и уводя масляный взгляд в сторону. — Да и не буду я шоколад делать, я уже закупилась им на год вперёд.
Взгляд подруги меркнет за секунду.
— А-а-а... — расстроенно протягивает она, подпирая голову ладонью и хватаясь за стаканчик с чаем, чтобы запить горечь. — Понятно, опять детские утренники. Какая жалость, я уж думала, что-то интересное у тебя намечается, раз не Саске... Но от тебя дождёшься...
— Свинью не спрашивали, — зло кивает в сторону Яманака Сакура и с радостью теряется в её потоке ответной ругани, выдерживая напор раздражения с по-странному довольной улыбкой.
Тринадцатое число близится, как пороги всех кондитерских магазинов в Конохе. Сакура утопает вечерами в размытой грязи и снеге, но каждый раз с уверенностью распахивает двери и, запыхавшись, спрашивает заветный вопрос:
— Здравствуйте, у вас продаётся порошок кэроба?..
Растерянные взгляды продавцов останавливаются на красных от мороза щеках посетительницы и её горящем взгляде, но каждый раз они медлят и качают головой.
Нет-нет-нет.
— Да-да-да, всё готово, — подтверждает по телефону Сакура мероприятие на четырнадцатое число в больнице. — Все финансы выделены, платёж оформлен. Ой, погодите, я хотела ещё спросить!.. Простите, а вы не знаете, есть ли у вашего мастера порошок кэроба?.. А, нет?.. Ох, спросите пожалуйста! Да, это срочно. Я буду вам безумно благодарна!
Сакура уходит пораньше с работы, с удивлением понимая, что, оказывается, больница не разрушится от её отсутствия и никто не будет рвать волосы на голове без её надзора.
Палаты устойчивее, чем её поступь по рыхлому снегу. Персонал спокойнее, чем она, суетливо принимающая в руки пакет у знакомой кондитерской и смущённо отсчитывающей деньги за редкую находку.
У медсёстр не дрожат руки, когда ставят укол, как дрожат у Сакуры, перелистывающей страницы с рецептами.
На часах полпервого, а на календаре четырнадцатое.
У Сакуры Харуно всё спланировано наперёд, кроме чихания от рассыпанного порошка с медно-шоколадным цветом и своей собственной взволнованности.
Спланировать чувства невозможно, но Сакура искренне старается, однако в этом она полный дилетант.
Завтра — смех детей, курсы по готовке шоколада, тёплые улыбки и горючие слёзы от неразделённой симпатии.
Завтра вечером — долгая уборка, упаковка оставшихся сладостей в мешки для родителей и приятная усталая удовлетворённость от собственных усилий.
Завтра ближе к ночи. Да, завтра ближе к ночи она подарит невзрачную серую коробочку со странным на вкус печеньем.
Печеньем без шоколада.
Сакура замирает над раскрытой коробкой подарка, растерянно глядя на округлые края печенья. Они такие же мягкие и лёгкие, как и изгибы серых лент по краям картонной упаковки.
В магазинах нет других коробок, кроме сердец — очевидно в преддверии святого валентина.
В книге не нашлось ни одного рецепта поддельного шоколада, кроме печенья с кэробом — конечно, все же любят шоколад.
В Сакуре не нашлось огромного таланта кондитера, кроме далёких воспоминаний из детства — однако она так хочет что-то сделать искреннее и хорошее, что стыд от первых погорелых сладостей уступает её упорству и труду.
Пальцы аккуратно опускают крышку на место и повязывают сверху ленты.
Свет в одинокой квартире дома гаснет, встречая тьму лаковым блеском стёкол и зеркального отражения снегопада.
***
День Святого Валентина.
Занесённые ночным снегопадом улицы, робкие поцелуи влюблённых в тени навесов и тёплые взгляды персонала госпиталя на оживлённое шоу в детском отделении.
Маленькие руки, маленькие конфеты и большое счастье.
Сакура улыбается, опираясь плечом на стену коридора и глядя на внимательные взгляды детей, прикованных к кондитеру, помогающему и объясняющему весь процесс приготовления шоколада.
— Вы молодец, Сакура-сан!.. — шёпотом говорят ирьёнины, вскидывая в поддержку кулачки, и Харуно смущённо кивает, сразу же отворачиваясь обратно к представлению.
— С Днём Святого Валентина! — поздравляют хором девушки коллег-мужчин, и те расплываются в довольных улыбках, получая порцию шоколада.
Обход. Заплаканные несчастные и сияющие счастливые детские лица.
— Он не принял мой шоколад... — давясь всхлипами, делится девочка и обиженно жмётся в угол кровати. — Я так старалась... А он сказал, что ему уже Рюко подарила...
— Ну-ну, мальчики иногда бывают жестоки, — ласково воркует Сакура, присаживаясь на край одеяла и откладывая коробку с таблетками временно на тумбочку. — В детстве я тоже дарила шоколад мальчику, а он его не принимал. Было очень грустно и обидно.
— Он взял шоколад у другой девочки?.. — ребёнок поднимает искрящиеся слезами глаза, выглядывая из-за поджатых коленок. — И что вы с ней сделали?..
— Ну, тот мальчик вообще ни от кого не принимал шоколад, — Сакура грустно улыбается, заправляя прядь волос за ухо. — Но, знаешь, сейчас этот мальчик далеко-далеко, а мне уже совсем не грустно.
— Совсем-совсем? — детские хвостики вздрагивают вместе с лёгким наклоном головы.
— Совсем-совсем, — убедительно кивает Сакура и склоняется ближе, переходя на шёпот. — Но, знаешь, сегодня впервые за много лет я решила подарить другому мальчику шоколад. Я могу тебе рассказать один секрет?..
Девочка округляет чёрные глаза и быстро кивает, полностью группируясь и придвигаясь ближе. Сакура осторожно оглядывается и придвигается вплотную к маленькой слушательнице:
— Этому мальчику никто не дарил шоколад на День Святого Валентина, — негромко проговаривает она, и девочка удивлённо охает. — И я решила сделать ему самый вкусный шоколад на свете, чтобы он больше не грустил. Он даже чем-то похож на Сидеки.
— На Сидеки?.. — непонимающе вскидывает брови девочка.
— Ему тоже никто сегодня не подарил шоколад, — печально вздыхает Сакура и указывает взглядом на мальчика, сидящего в другом конце палаты и грустно оглядывающего друзей, хвастающихся своими подарками. — Я подумала, что праздник существует для того, чтобы делать счастливых другими. Тогда и сам непременно будешь счастлив.
— Думаете?.. — ещё с сомнением приглядываясь к болтающему ногами мальчишке, уточняет девочка, и Сакура утвердительно кивает. — Я попробую...
— Попробуй, — приободряет ей Харуно и поднимается с кровати. — Поверь, его улыбка тебя обрадует. Ну, и если ты будешь самой счастливой, то и с таблетками можно будет чуть-чуть повременить, как думаешь?..
— А можно? — взвивается девочка, подскакивая на кровати.
— Я попрошу дежурную сестру зайти попозже, — заговорщически подмигивает Сакура.
Маленький Сидеки теряется, когда ему решительно и даже отчаянно протягивают пакетик с шоколадом. Но удивление проходит быстрее, чем печаль от разбитого сердца, и он радостно обнимает порозовевшую от смущения девочку.
Праздник удался.
Сакура жмурится от удовольствия, попивая чай, и набредает довольным взглядом на серую коробку-сердце на своём столе.
Ей тоже нужно быть решительной и отчаянной, чтобы получить чью-то искреннюю улыбку прищуренных глаз.
Снег хрустит под ногами, руки горят на округлых краях атласных лент. Дыхание горячее, как робкое веление сердца испечь печенье ночью.
Сакура мнётся несколько секунд, подходя к кабинету, а потом с дежурной улыбкой заглядывает и стучит в раскрытую дверь.
— Тук-тук, Какаши-сенсей!
В черноте зимней ночи длинная полоса света окон взволнованно и тепло обнажает фигуры застывших внутри.
Хокаге подходит ближе к растерянно вставшей девушке посреди кабинета. Девушка смущённо что-то говорит, потом резко протягивает серую коробку.
Замирают.
— Они без шоколада, — рассеивается эхо тихого голоса по коридору, и чужие серые глаза украшает искренняя и невероятно нежная улыбка.
Сакура чувствует, как сердце взволнованно останавливается в груди, и сама вместе с ним хочет заставить мгновение остановиться.
Какаши улыбается и с трепетом оглаживает края коробки.
Праздник удался.
