Until the end of night.

Далеко за полночь. Алкоголь выветрился почти весь. Музыка больше не бьёт по ушам, пульсирующим потоком отдаваясь в висках. В машине тихо. Как минимум, в той части, где сидим мы. Тёмный экран, отделяющий водительское кресло от задних сидений, поднят. Нас едва ли могут увидеть или услышать. Большой скорости хватает, чтобы свет от фонарей не раздражал, мелькая. Я не могу перестать смотреть на тебя. Буквально прошиваю взглядом. Бесовщина. Черти в твоих глазах. Они пляшут так, будто сожгли самого Сатану. Уничтожили Смерть. И теперь творят всё, чего желают. Безнаказанно. Мурашки по коже. Ты улыбаешься. Непонятно, что тебя так обрадовало. Но меня ведёт. Наклоняюсь, схватив тебя за грудки. Ты не сопротивляешься — выжидаешь, чего же я хочу в этот раз. Теперь улыбаюсь я. Не так заметно — едва приподняв уголки губ. Я не привык корчить гримасы. И всё же ты замечаешь. Возможно, потому, что до сих пор так и не поднял глаз. Смотришь внимательнее, по-блядски закусывая губу. Ты выиграл — сейчас я и вправду улыбаюсь. Наклоняюсь ближе, теперь с легкостью улавливая твоё дыхание. Или его отсутствие. Это мило. Мажу по нижней губе — рваный выдох. Милый, в легких ещё остался воздух? Ухожу немного ниже, зацеловывая треснувший угол губы. О причинах поговорим позже. Но мою фантазию это не волнует. Как же ты был прекрасен в ту ночь. Срываюсь. Кажется, ты бьёшься о подголовник сиденья. Нестрашно, кожа мягче кафельной плитки. Пытаешься возразить. Лишь для красивой сюжетной картинки. Я же знаю. Углубляю поцелуй. Замечаю, как закатываешь глаза. Великолепно. Что ты пил? Чувствую привкус текилы. Виски. Ты смешал? Нужно же быть таким дурным. Ты младше меня на 8 лет. Немного, казалось бы. Но тебе едва ли 25. Это гонит кровь по жилам быстрее. В пальцах покалывает. Не думаю, провожу ладонью по худой спине. Останавливаюсь на пояснице. Ты прогибаешься и льнёшь ближе. Постоянно так делаешь. Не смей прекращать. Хочу зацеловать тебя всего. Губы... шея... ключицы... Сплошная эрогенная зона. Руки. Ты переплетаешь наши пальцы, будто я куда-то денусь. Некуда. Незачем. Ты ведь здесь. Вновь вспоминаю один из последних концертов. Нравится же тебе меня испытывать. Все думают — ты всего лишь коснулся губами моих пальцев. Чего стоило тогда не сорваться. Не разложить на первой же горизонтальной поверхности. Обижаешься, что увожу взгляд на выступлениях. Что ж, смотрю прямо в глаза — у тебя, кажется, сводит скулы. Уверен, что стоит повторять? Ты противоречишь сам себе. Жаждешь внимания. Получив — не знаешь куда себя деть. Такой податливый. Буквально рассыпаешься. На тысячи осколков. Почему я ещё не написал об этом песню? Не было времени. Тебе будто всегда мало того, что я уделяю. Перестань зря переживать. Я всегда буду рядом. Забываюсь в своих же рассуждениях. Начинаешь кусаться. Кусаю в ответ. Не понимаю, чего больше в твоем голосе — наслаждения или недовольства. Мне начинает надоедать. Коленом развожу твои ноги. Ты идёшь дальше и скрещиваешь их за моей спиной. Едва вспоминаю, как дышать. Мне нравится. Одновременно скользишь вниз, не желая больше упираться лопатками в пластмассовую вставку двери. Справедливо. Нависаю, едва не соскользнув правой ладонью с края сиденья. Ухмыляешься. Думаешь, так просто удержаться? Стоило бы проверить, как получится у тебя. Но мы скорее всего свалимся. И тогда нас не спасет ни тонированное стекло, ни звук мотора, ни орущая у водилы за экраном музыка. Синяков я тебе и сам могу наставить. Любых цветов и оттенков. Только не возмущайся потом. Запускаю руку в волосы. Оттягиваю. Господи, какой ты красивый. Не могу отвести глаз от резких линий. Припухшие губы, чёткие скулы, бледная шея. И на черта тебе стукнуло что-то с этим делать. «Крис, пара серёжек в моей губе ведь не сыграют особой роли для имиджа группы?» — и улыбаешься так, будто тебе пятнадцать, а мать не разрешает пробить очередную дырку. И так мудрёно же. Нет, чтобы спросить: «Крис, а ты знаешь кого-нибудь, чтобы мне потом не пришлось ампутировать нижнюю часть лица? И недорого.» Конечно, блять, знаю. И даже, судя по всему, оплачу всё это. Чтоб потом кое-кто не умер от СПИДа. Как минимум, в одиночестве. Меня злит твоя идея. Ты едва успел заявиться в группе, и пошло-поехало. Хочу то, хочу это, хочу вот так. И всё ж, черт побери, тебе идёт. Как будто знаешь наперёд. А я лишь успеваю вдогонку зарабатывать новые фетиши. Ну, чертёнок. — Ты уверен? — едва произношу севшим голосом, и ты вовсе не понимаешь, о чём идёт речь. Слегка прикусываю кожу там, где в скором времени должны появиться злосчастные лабреты. Будет довольно больно. Уже осознаю, как они будут мешать нам. К тому же, я не смогу тебя целовать. Ну и какого хрена тебе стукнуло именно этой ночью пробить две дыры под губой. Напился и пошёл исполнять все свои хотелки, а то «сколько ещё можно тянуть!». Все клавишники столь импульсивные? Или только мне достался такой особенный экземпляр? Кажется, совсем загоняюсь в свои возмущения, потому пропускаю момент, когда ты успеваешь запустить холодные пальцы мне под одежду. Зато оставшиеся покрасневшие следы чувствую прекрасно. Посылаю все мысли как можно дальше. И откуда у меня только такие загоны. Вновь припадаю к твоим губам. Начинает потряхивать от ощущений. Прикрываю глаза, иначе выебу тебя здесь и сейчас. Стягиваю лёгкую куртку с твоих плеч. До них же спускаю ворот футболки. Кажется, ткань трещит. Всегда могу отдать тебе свою. Невесомо касаюсь ключиц. Ты всегда был таким худым. Как тебе это удаётся? Увожу ладонь выше, к шее. Ты наклоняешь голову в противоположную сторону, и я вижу, как начинают двигаться желваки. Никогда не понимал, что в этом жесте особенного, но ты каждый раз расплываешься в моих руках. В самый идеальный момент вновь начинаю соскальзывать. Чем больше желание, тем меньше места и времени — закон жанра. Как мы только его не проверяли… Сглатываю. А ты всё ещё улыбаешься. Или уже? Едва успеваю опереться рукой о стоящие впереди кресла. Машина резко тормозит, и я рефлекторно пытаюсь схватить тебя за шиворот. Получается. Ты почти влепился своим раскрашенным лицом в один из резиновых ковриков. Подтягиваешься, зацепившись за мои плечи и садишься, шустро поправив упавшие на лицо пряди. Будто только что допил кружку элитного чёрного чая, а не разводил подо мной ноги. Похоть и коварство в одном флаконе. Чуть не споткнувшись о твои ботинки, сажусь рядом. Веду от колена. Выше. Ты хмуришь брови и ухмыляешься. Ты же не думаешь, что отделаешься так просто? Конечно, нет. Чёрт бы тебя побрал — тебе везёт. Мы и вправду приехали. Стараешься придвинуться к двери, чтобы выйти, но я не планировал тебя отпускать. Неужели желание позорно проиграло юношеской дурости? Слегка щуришься, целуешь в уголок губ. И, воспользовавшись моментом, шустро вылезаешь из автомобиля. Тут же выметаюсь за тобой, оставив на сиденье мятую купюру. Беру тебя под руку. Делаешь вид, будто разрешаешь. Будто тебя попросту не сносит ветром. Прижимаешься ближе — на улице весьма холодно. Ощущаю мелкую дрожь и тяну тебя к себе, насколько это ещё возможно. Вопреки всем клише, ты редко мёрзнешь. Но позволяешь мне такую небольшую слабость — думать, что я и вправду способен согреть. Ты слишком прекрасен для этого мира. В пару шагов оказываемся у дверей салона. Открываешь, не медля ни секунды. Решительности тебе не занимать. Такие люди всегда притягивают. Напоследок целую тебя в висок и захожу в помещение следом. Едва успев не получить ручкой двери по пояснице. Ну рассказывай, что ты хочешь, не смотри так на меня. Не я загорелся этой идеей. Пока объясняешь, что выдумал, отхожу к вывешенным эскизам. Пара зарисовок меня цепляет. Давненько я сюда не совался. Возможно, добью себе ещё пару. Потом. Пока что разберёмся с твоими проколами. Слышу, как стекло стукается о поверхность стола, и оборачиваюсь через плечо. Сидишь довольный, с двумя начерченными под губой точками. И будто вовсе не боишься. В глазах лишь мелькает «наконец-то», сменяемое «давайте уже покончим со всем этим». Тебе дезинфицируют участок кожи, и ты морщишься. Видимо, попали по потрескавшейся губе. Почему это доставляет мне такое удовольствие? Тебе зажимают часть губы, оттягивая. В горле появляется ком. Чёрта с два, это невозможно красиво. Ты прикрываешь глаза. От страха или простой неприязни — хуй тебя знает. Но дёргаешься, как только катетер проходит через плоть, проколов губу. Мгновенно оказываюсь рядом. Хочется поцеловать — иронично. Помню, насколько это больно. Приходится взять тебя за руку. Ебал я сейчас насмешливый взгляд рядом стоящего мужика. Он ведь давно шутил про мои наклонности. Да и похер. Всякое в жизни бывает. Лишняя длина обрезается, и иглу в секунду заменяют на серьгу. Меня это вовсе не впечатляет. Замечательный штырь сквозь бледную кожу. Но улыбаюсь — тем не менее, дури у нас хватит на целую Германию. И ещё один Гамбург. Как только серьгу закручивают, ты умудряешься незаметно закусить внутреннюю сторону щеки. Шумно вдыхаешь и стараешься привыкнуть к ноющей боли. Что ж, полдела сделано. Осталось столько же.  Вновь хирургические щипцы. И я чувствую, как мои пальцы немеют в твоей ладони. Терпи уж, раз полез в это. Хоть и сердце предательски щемит. От чего больше — от садистского удовольствия или от гримасы боли на твоём лице — понятия не имею. От всего и сразу, скорее. Коротко целую в шею. Наверное, чтобы отвлечь. Со второй лабретой все хуже. Прокалывают медленно, и ты почти не слышно шипишь. Большим пальцем провожу по тыльной стороне ладони и выдыхаю в загривок. Этого достаточно, чтобы успокоить. Мурашки по твоей шее. Неосознанно запрокидываешь голову, едва всё не похерив. Ножницы успевают щелкнуть прежде. Но задевают верхнюю губу, полоснув по ней. Умудряются рассечь, и я замечаю, как ты проводишь языком по свежей царапине, чувствуя солоноватый привкус. Извини. Всё наскоро обрабатывается. Ты жмуришься, когда появляется вторая серьга. Моя фантазия тут же начинает думать, что интересного можно сотворить с этим. Оказывается, вариантов миллион. Пересматриваю свои упрёки насчет этой идеи. Это и вправду чертовски хорошо смотрится. Не говорю ничего. Но смотрю с опаской. Спустя несколько секунд кожа под нижней губой краснеет. Блять. Пойдут осложнения — получишь по шапке. И только заикнись, что повёз-то тебя я. И сам знаю. Тебе не до этого. Поднимаешь глаза к потолку, сглатываешь. Скоро пройдёт. Надеюсь. Посмотрим завтра. Пока расплачиваюсь, ты подходишь к тем же рисункам у входа. Я понял. Мы здесь явно не в последний раз. Только выбирай разумно. Сводить ещё больнее. Наверное, мой взгляд слишком осязаемым, потому что ты разворачиваешься. Смотришь вопросительно, а после киваешь в сторону выхода. Что ж, нам здесь больше нечего делать. Дожидаешься, пока поравняюсь с тобой, и лишь потом идёшь к двери. Закусываешь задетую губу, хмуришь брови. Проводишь языком по новым украшениям, видимо, пытаясь проверить, достанешь или нет. Я точно достану. Кладу руку на талию. Я уже говорил, насколько ты худощав, да? Никогда не устану повторять. Меня слишком это восхищает. Улица едва освещена. Пара фонарей, каждый метров через десять от предыдущего. И неоновая вывеска салона. Прожигает ночную темень красным, отчего приходится щуриться один глазом. Ты делаешь так же, только ещё и улыбаешься. — Доволен? — кидаю взгляд на подбородок, не зная, как удачнее назвать твой пирсинг. В ответ лишь больше оголяешь зубы и шипишь, вовсе забыв о новых ранах. Заживать будет долго. — Осторожно. А то смотри — ебало треснет, не сошьём ведь. — тебя это только смешит. Заливаешься хохотом. Ну всё, заканчивай. Я же не шучу. Твой пьяный оптимизм до добра не доведёт. А тебе до лампочки. Сейчас всё слишком хорошо. Убираешь мою руку, тут же устроив на своей заднице. Ах вон оно как. Не наигрался ещё. Ну, давай продолжим. Второй рукой перехватываю тебя поперёк талии, и мы едва не стукаемся лбами. Немного не рассчитал, бывает. Целуешь первым. Отстраняюсь. Боюсь занести заразу. Тебя это не волнует. Пытаешься опять. Я же доходчиво объяснил. Вновь стараюсь уйти от поцелуя. Недовольно вскидываешь бровь, совсем не желая вникать в суть действий. Иду на хитрость. Касаюсь губами твоей скулы, плавно перехожу к мочке уха. Твое желание здесь и сейчас засосать меня уходит на второй план. Вцепляешься в мои плечи. Дыхание сбивается. Держу крепче, чтобы не терял равновесие. Смешно. Мне резко надоедает вся эта пошлость и прелюдии. Увожу руку выше, к лопаткам, другую так же оставляя на талии. Обнимаю. Без единого намёка. Зарываюсь носом в тёмные пряди. Ты вкусно пахнешь. Чувствую, как упираешься мне подбородком в плечо. И пытаешься прильнуть еще ближе. Физически некуда, прости. Нам нужно как-то добраться до отеля. Отступаю назад, возвращая между нами пару сантиметров потерянного расстояния. Тебя это не устраивает. Становишься сбоку, устроив макушку в изгибе моей шеи. Утыкаешься холодным носом в ключицу. Наверное, прикрываешь глаза. Не знаю. Чёлка падает тебе на лицо, и я едва могу что-то рассмотреть, не меняя положения тела. Выхватываю из заднего кармана джинсов телефон и набираю последний номер. Машину обещают подать в скором времени. Можно было и добраться пешим ходом. Но погодные условия отвратны. Да и мы оба вымотались за сегодня. Концерт — фан-встречи — празднование успешного концерта — твоё решение немедля проколоть губу. Я спал три часа. Ты, кажется, вовсе не спал. К семи утра нужно было быть на репетиции. Едва ли ложишься к четырём… Не представляю, как можно выжить с таким режимом. Приобнимаю за плечи. Расслабляешься. Ты непредсказуем. Что творят бесы в твоей голове? Можешь обматерить, втоптать в грязь. А потом приластиться, будто я единственный, кто что-то значит для тебя. Не могу больше думать об этом. Думать в принципе. И без того много рассуждений за вечер. Ловко вытягиваю сигареты из куртки, закуриваю. Тоже наклоняешься за затяжкой. Демонстративно вдыхаю дым, отвернувшись в другую сторону. Даже предполагать не буду, что случится, если табак попадёт под губу. Тебя эти мысли не останавливают. Тянешься дальше. Последний раз затягиваюсь и бросаю в урну, едва скурив половину. Никогда не был таким занудным. С другой стороны — простые правила санитарии. — Надеюсь, это не старость. — пихаешь меня в бок, проследив за меркнущим фильтром. Немного сипишь. Может быть, специально, для пафоса ситуации. У меня едва не закатываются глаза от такой наглости. — Именно она. Тебе придётся искать кого-то помоложе. — смеюсь, и чувствую легкий укус у яремной впадины. Я вправду произнёс это вслух? С каких пор наши диалоги напоминают фразы из ванильных книжек с ограничением шестнадцать плюс? — Отвратительно. — комментируешь, и твое мнение совпадает с моим. Молчать у нас выходит лучше. Обещанный минут десять назад транспорт наконец подъезжает. Тут же отрываешься от меня, залезаешь в машину и двигаешься к противоположному окну. Я сажусь сразу за пассажирским креслом. Ждёшь, пока дверь хлопнет, и называешь адрес. Автомобиль трогается. Тебе кое-как удается упереться локтем в пластмассовый выступ и облокотиться щекой об руку. Кидаешь кроткий взгляд в мою сторону, и, отвернувшись, кажется, потихоньку засыпаешь. Не сразу. Новые лабреты мешают удобно устроиться, и ты несколько раз меняешь положение. Угомонившись, тянешься за моей рукой и берёшь за запястье. Выходит так, что руки остаются на середине сиденья. Ты не желаешь придвигаться, я больше не хочу нарушать твое личное пространство. Отвожу взор к окну, едва успевая рассматривать мелькающие огни фонарей. Слышу гулкий стук. Чего-то твердого… о стекло. Усмехаюсь. Ты смеёшься в голос. Да, как в попсовых клипах явно не получится. Биться головой — определенно прогоревшая идея. Придвигаю наши руки ближе к себе. Ты цокаешь и буквально заваливаешься на меня. Перехватываю твои пальцы правой кистью, левой теперь перебирая волосы. Становится чертовски тепло. И уютно. Теперь меня тоже клонит в сон. Нет уж. Иначе мы заночуем здесь. Едва слышимо начинаю напевать знакомые мотивы. — Until the end of night. Ты всего лишь притворялся. Вовсе не спишь. Следующая строчка — твоя. — I will always be your whore. Никогда не жалел об этой песне. Об этой фразе — тем более. Произнесённая твоим голосом она звучит куда более прекрасно. — Until the sun will shine. Это и вправду только наша песня. — I give blood for blood. Плюю на все предрассудки и целую. Рвано, горячо. Едва успеваешь среагировать. Ты и вправду устал. Или нет. Запоздало отвечаешь. Вновь пытаешься меня раздеть. В результате же — стаскиваешь пачку сигарет из внутреннего кармана. Зажигалку следом. Не сразу понимаю, что происходит. Довольный поджигаешь край и затягиваешься. Ну, такой подлости я от тебя не ожидал. Пытаюсь выхватить сигарету. Никто не виноват, что ты умудрился проебать свои. Ты ловко изворачиваешься, умудрившись не прожечь ни сантиметра в салоне, и выдыхаешь дым мне в лицо. Опять улыбаешься, заметив моё недовольство. Мол, «ну и что ты мне сделаешь?». Чертёнок. Отвешиваю хорошего щелбана, но на тебя это не производит никакого эффекта. Подносишь мою руку к губам, целуешь. С той же улыбкой вновь отсаживаешься к окну и открываешь его. Запах табака уже достаточно ощутим. Но ты докуриваешь, стараясь держать сигарету за стеклом. Заметно, как блестят твои глаза. Или отражения фонарных лампочек в них. Понимаю, что теперь это очередное моё любимое воспоминание. Стряхиваешь пепел и разжимаешь пальцы. Сигарету тут же уносит ветром. Возвращаешься. Ложишься также, как лежал минут пятнадцать назад. И всё же начинаешь посапывать спустя короткий промежуток времени. В результате, разбудить тебя едва ли получается. Приходится волочить вроде бы счастливое, но определённо сонное нечто до номера. Иначе оно просто врезается в каждый второй угол с уверенным «я видел». И потом полночи наблюдать, чтобы это же нечто не зацепилось пирсингом за ткань подушки или одеяла. *** Просыпаюсь от шума воды. Тебя рядом нет. Зато есть прекрасно слышимые матюки из ванной. — Джаред? — приподнимаюсь на кровати, пытаясь собрать светлые патлы во что-то приличное. И не лезущее в глаза. В ответ слышу лишь слегка удивленное и вовсе не понимающее мычание. Пара пятен красуется посреди белоснежной наволочки. Алых, между прочим. Как же это — пробить губу и в первое же утро не попытаться снять хотя бы одну серёжку. Свою, кстати, надевал я в результате мучительно долго. Смеюсь, поднимаюсь с постели и направляюсь в ванную. — Сильно руки чесались? У тебя пол подбородка и пальцы на обеих руках в крови, розовато-бордовая продольная полоса на шее. Не из-за того, что ты заодно решил вскрыть себе этим же украшением пару артерий. Просто пытаться смывать интенсивно идущую кровь холодной водой провальная идея. Молчишь, прикрыв тыльной стороной ладони свежий прокол. — Давай помогу. –секунду смотришь на меня и отворачиваешься к зеркалу. — Я сам. — Сам ты себе пол-лица расколупаешь. — подхожу ближе, недовольно выдохнув. Вздыхаешь, но уже более мучительно. Вот не надо тут строить из себя бедного-несчастного. Забираю серьгу из твоих пальцев и пробираюсь между тобой и ванной к раковине. Сперва промываю под струёй воды. В этот момент ты стараешься как-то вытереть остатки крови. Выходит неплохо. Но когда я поворачиваюсь, всё же умудряешься опять растереть свежие две капли. Мажу языком по испачканной коже. Твои руки на моём поясе. Утро начинается не с кофе. Подхватываю тебя под бёдра. И вот теперь речь наконец пойдёт о кафельной плитке. Гулко стукаешься спиной. Оба игнорируем этот факт. Замазывать синяки будем перед выходом на сцену. Чем-нибудь, определённо темнее тона кожи. Слегка наклоняешь голову, смотря своими до одурения тёмно-серыми в мои карие. Кровь в жилах застывает. Не кипит, нет. Дышать становится тяжелее. Не могу отвести взгляда. Будто вижу тебя насквозь. На самом деле — едва ли знаю хоть наполовину. От этого лишь интереснее. Провожу ладонью вдоль позвоночника — как же гибко ты умудряешься извиваться. Стонешь. А я даже не целовал тебя. Стягиваю с тебя любимую футболку с единорогом из очередного мультфильма. Когда ты только успел переодеться? Припечатываю к стене. Смазано целую, тут же опускаясь ниже. Мне надоели долгие вступления. Терпеть их не могу. Ведёшь себя так, словно напряжение между нами колоссальное. Каждое касание — удар тока. Тут же подставляешься под новое. У меня резко садится голос. Что же ты вытворяешь. Рефлекторно закусываешь губу и жмуришься. Чёрт. Серьги. Потрахаться мы с тобой еще успеем, не волнуйся. И даже не возмущайся. Иначе потом с трудом сможешь ходить. Не то, что сидеть. Ставлю на ноги. Бросаю взгляд в один из углов и тут же нахожу пропажу. Пока ты пытаешься отдышаться, успеваю помыть её. Чувствую прожигающе-недовольный взгляд в спину за такие неожиданные повороты событий. Разворачиваюсь, целую в нос и осторожно оттягиваю нижнюю губу. Выдыхаешь, опаляя пальцы горячим воздухом. — Ну, если вдруг, я не виноват. — шучу и ты начинаешь улыбаться. Тут же осознаешь, что не учёл одну маленькую деталь. Втягиваешь щеки, желая исправить ситуацию. Прыскаю со смеху. Аккуратно, рука дёрнется и будешь сразу с четырьмя. Дёшево и сердито. — У меня… так губа отвиснет… — не особо разборчиво возмущаешься, и мне приходится сосредоточиться. Знаешь, в чужих людей проще острыми штуковинами тыкать. Театрально закатываю глаза. Резким движением возвращаю украшение обратно. Хмыкаешь, чувствуя, как область под губой вновь начинает слегка кровоточить. Нужно немного времени. И по-хорошему это бы обработать. Будет твоей заботой. Сам всё знаешь, не маленький. Ты складываешь губы трубочкой. По-детски целуешь меня в щеку. С характерным причмокивающим звуком. И всё же, лабреты немного мешают. Если обе — определённо. Мне нравится. Есть в этом своя ирония с долей эстетики. — Спасибо. Люблю тебя. — ты выходишь из ванной, возвращаясь в комнату. Неожиданно забываю, как дышать. Пальцы подрагивают. Внутри меня что-то рушится.