***
Однажды, сидя на берегу озера, Цзинь Лин вдруг спросил друзей: — А вы знаете, что в Юньмэне самые лучшие пловцы, с которыми никто не сравнится? – хитро спросил юноша. — Это ж почему никто не сравнится? — с чувством выпалил Цзинъи. — Адепты Гусу тоже превосходные пловцы! — Раз так, то докажи! — все шло как надо. — Давай, кто быстрее доплывет вон до того пирса, — парень показал в сторону, — тот и лучший, — Цзинь Лин знал, что друг обязательно примет вызов. — Давай, — с азартом согласился Цзинъи. — Только спорить просто так не интересно. Если уж спорить, то на что-то, — подытожил молодой глава. — Цзинъи, лучше не надо. Тебе не выиграть, – честно сказал, стоящий рядом Сычжуй и наблюдавший за явно что-то задумавшим Цзинь Лином. И это было не к добру, потому что когда эти двое чего-то затевали в попытке доказать друг другу что-то, то заканчивалось это «приключениями» на их молодые головы. Но его слова на друга подействовали прямо противоположно: ещё больше разжигая огонь в глазах соклановца. — Я согласен, — с уверенностью сказал Цзинъи, — на что спорим? — Цзинъи, это нарушение правила…, — но договорить старшему Ланю не дали. — Сычжуй, мы не в Гусу, — коротко перебил друга Цзинъи, для которого сейчас уже не существовало никаких правил. — На желание: кто проиграет, тот исполняет желание победителя, — заявил довольный Цзинь Лин. — Приступим прямо сейчас, — решительно выпалил Цзинъи, и парни начали раздеваться, а Сычжуй, призвав меч, полетел на тот самый пирс, чтобы засвидетельствовать победителя. *** — Ладно, я проиграл. В Юньмэне превосходные пловцы, — нехотя согласился Цзинъи. — Каково желание, выкладывай, уже давай! — не медля, потребовал он. Цзинь Лин, хитро улыбаясь и делая вид, что думает, чтобы такое придумать для друга, вдруг произнес: — Поцеловать главу ордена Юньмэн Цзян, — и немного поразмышляв, добавил, — в губы. — Что? Нет! — в оба голоса протестующе закричали адепты Гусу Лань. Цзин Лин хотел придумать какую-нибудь особенную месть, которая не причинит особого вреда другу, но при этом выбьет из него все желание называть его тем самым прозвищем. Юноша знал, что дядя не навредит Цзинъи, но вот страху за подобный поступок нагонит хоть отбавляй. И Цзинь Лин уже улыбался, представляя как это будет выглядеть. Сычжуй знал о чувствах друга к Саньду Шеншоу. Они с Цзинъи с детства были как братья, вместе учились, постигая новое, вместе грустили и веселились (с Цзинъи невозможно было не веселиться), преодолевали препятствия, делились мыслями и чувствами, тревогами. Цзинъи все рассказал Сычжую, как только в его сердце поселилось странное, сжимающе согревающее ощущение, абсолютно новое для него. И возникало оно всегда, когда он видел главу ордена Юньмэн Цзян Саньду Шеншоу. Впервые он его увидел на горе Дафань. Он был ужасно грозен, зол, с ожесточенным взглядом, выпускающий электрические разряды фиолетовых молний. Вся атмосфера вокруг него была пропитана убийственной аурой. Но все это совсем не портило и не скрывало его красоту. Цзинъи, конечно, вырос среди адептов ордена Гусу Лань, которые славились своей неземной красотой, и привык к этому. И глава ордена Цзян тоже был очень красив: изящно заострённые черты лица, миндалевидные с фиалковым оттенком пронзительные глаза, высокий, статный и стройный. Но эта красота отличалась, она была какой-то дикой и необузданной, нетронутой, необычной и редкой, которой хочется владеть единолично как какой-то диковинкой. И Цзинъи каждый раз гостя в Пристани Лотоса и со стороны наблюдая за Цзян Чэном понимал, что полностью с головой утопает в этом человеке, все его мысли были только о нем. Парень пытался отвлечься, веселя друзей, гуляя, охотясь, встревая туда куда не нужно, доставляя проблемы своим друзьям, думая, что все это хоть как то освежит его влюбленную голову. Да, он уже понял, что влюбился, полностью и бесповоротно, и не в кого-нибудь, а в самого Цзян Ваньиня, а значит шансов у него нет. И от этого щемило сердце. И Сычжуй обо всех его чувствах знал, и понимал, что если бы Цзинъи ничего не испытывал к главе Цзян, то запросто бы выполнил подобное желание, потому что был настолько безрассудным, что ничего не боялся. Но в подобной ситуации…, его мысли прервал решительный голос друга: — Я сделаю это, договор есть договор, — но немного подумав, добавил, — но не сегодня: мне нужно набраться храбрости и подловить нужный момент, — честно признался Цзинъи. — Хорошо, но к концу недели ты должен это сделать, и чтобы мы видели, — строго заявил Цзинь Лин. Молча сидящий рядом Сычжуй, глядя на друзей, чувствовал приближение большой беды. В итоге неделя подходила к концу, нужного момента все никак не удавалось найти. Все, что-то то мешало, то Цзинъи никак не решался, понимая, что идёт на самоубийство. *** Ранним вечером друзья шли по пристани, возвращаясь с прогулки по Юньмэну, весело беседовали. Вдруг Цзинъи резко остановился: его взор обратился на сидящего в конце пирса на самом краю Цзян Чэна, свесившего в воду ноги. Глава ордена сидел и смотрел вдаль, окутанный лучами алого вечернего заката. Тихий, спокойный, безмятежный, будто бы временно сбросивший со своих сильных плеч тяжёлую ношу. Небольшой ветерок легонько гладил его длинную челку, мягко обрамляющую красивое лицо. Цзинъи заметил, как мужчина закрыв глаза, слегка поднял подбородок вверх, как будто бы пытаясь дотянуться до чего-то невидимого. Его грудь приподнялась, вбирая в себя огромный глоток теплого вечернего воздуха, а на его лице засияла легкая улыбка. Он согнул одну ногу в колене и подтянул к уже опущенному подбородку, обхватывая ее обеими руками. Сейчас он был похож на подростка, юного, беззаботного, не обременённого тяжёлым грузом ответственности. Цзян Ваньинь был настолько прекрасен, что у Цзинъи сбилось дыхание, внутри что-то разгорелось, требуя не стоять, а действовать. Тело само начало двигаться в сторону желаемого. Цзян Чэн почувствовал чье-то приближение, повернув голову он увидел подходящего Цзинъи с решительным, горящим, жаждущим взглядом, смело направленным в глаза главы ордена Цзян. На лице лёгкий румянец, делающий его милое личико ещё более притягательным и живым. Он присел на колени вплотную к Ваньину, мягко положив одну руку на его плечо, другой обнял его шею, и, чуть приподнявшись, неожиданно, но смело поцеловал влажные и, оказывается, такие нежные губы. Он касался чужих уст неспешно и осторожно, изучающе. Это было приятно, волнительно и немного неловко. Цзян Чэн открыл рот, в желании что-то сказать, но не успел: Цзинъи, увлеченный столь манящими губами, углубил поцелуй, отдаваясь своему желанию. Цзян Чэн был немного шокирован смелостью парня, но его губы оказались настолько соблазнительными и опьяняющими, что руки сами потянулись к юноше: одна легла на тонкую талию, ближе притягивая к себе, другая нежно коснулась мягкой щеки, не позволяя прервать поцелуй. Наслаждение охватило все его тело. И сейчас он начал понимать, почему его глаза всегда искали этого парня, почему хотелось за ним наблюдать – он уже давно жаждал прикоснуться к нему, почувствовать его тепло, ощутить его нежную кожу, поближе заглянуть в эти задорные нежно-карие глаза. Он желал завладеть этим невероятно чистым и светлым существом. — Не могу поверить: он сделал это! Но от дяди я ожидал другой реакции, — произнес стоящий на берегу шокированный Цзинь Лин. — Да, и твоему дяде это, видимо, очень даже понравилось, — добавил улыбающийся Сычжуй, наблюдающий за очень интересной сценой. Неожиданно Вань Инь, прервав поцелуй, с неровным дыханием и заметной хрипотцой в голосе произнес то, что хотел сказать ранее: — Я знаю про спор. Цзинъи, услышав его слова, опешил и испуганно оттолкнул главу Цзян от себя, не рассчитав силу и не подумав, что они сидят на самом краю пирса. Цзян Чэн, совершенно не ожидающий подобного поворота событий, начал опрокидываться. Цзинъи заметив это, схватил Ваньиня, но было уже поздно — они оба полетели в воду. Вынырнув из под воды, Цзян Чэн залился смехом: ситуация была настолько комичной, и, конечно же, в ней не обошлось без этого неугомонного парня. — Цзинъи, ты просто невероятен. Помимо всех твоих предыдущих выходок, теперь ты ещё умудрился и самого главу ордена Цзян скинуть в озеро с его же пристани, — сквозь смех проговорил Цзян Чэн. Давно его так никто не веселил. Цзинъи смотрел и не знал, что и думать из-за случившегося: глава Цзян его не оттолкнул, а наоборот обнял и сам продолжил поцелуй. Но если он знал про спор, то зачем вообще позволил себя поцеловать. И почему сразу не прикончил. Но Ваньинь сейчас так заливисто смеялся, у него даже слезы выступили — это было так необычно и красиво. Юноша ещё никогда не видел веселящегося главу ордена Цзян. И он был прекрасен. Цзинъи смотрел и не мог налюбоваться. Ему захотелось вновь почувствовать его прикосновения, ощутить вкус его губ, и чтобы эти глаза смотрели только на него и всегда так веселились. Он хотел заполучить этого мужчину себе, навсегда. И у него был шанс. — Скажи, Цзинъи, — успокоившись произнес глава, — раз это был всего лишь поцелуй из-за спора, почему ты с такой страстью это делал? — подплывая к парню, с интересом спросил Цзян Чэн, пристально глядя в глаза юноши. Цзинъи почувствовал теплое дыхание на своей щеке, принадлежащее подплывшему мужчине, который смотрел на него горящими глазами. И решил попытаться воспользоваться этим шансом, который ему дала сама судьба. — Я…я люблю тебя, Цзян Чэн, — осмелев, нежно произнес юноша с пылающими щеками и сияющим взглядом, — люблю. От этих слов и от вида этого милого создания у Цзян Чэна все закипело внутри. — Значит ты не против, если я сделаю тебя своим? — улыбаясь, озвучил вслух свое желание Цзян Ваньинь, у которого уже пламя бушевало по всему телу, несмотря на прохладную вечернюю воду. Одна его рука скользнула к тонкой талии парня, сильнее прижимая его к себе, а другая держалась за край пирса в качестве опоры, чтобы не уйти под воду. И не дожидаясь ответа на свой вопрос он нежно, бережно поцеловал Цзинъи в столь соблазнительные губы, медленно переходя к теплой щеке, виску, а затем аккуратно своим лбом коснулся лба парня, млевшего в его объятиях, и тихо произнес: — Я люблю тебя, Цзинъи. Цзинъи смотрел в глаза мужчины, которого он так давно хотел, но не мог получить. Он был рядом, его фиалковые глаза смотрели так трепетно, ласково и внимательно. Неспешно и уверенно он одной рукой обвил шею любимого, другой смело убрав мокрую прядь волос, прилипшую к его щеке, поцеловал столь желанные губы, полностью отдаваясь во власть сильных рук Саньду Шеншоу. — Кажется мой план не удался, — недовольно пробурчал себе под нос стоящий на берегу Цзинь Лин. Сычжуй лишь улыбнулся в ответ.Месть
20 марта 2019 г. в 10:10
В большой просторной комнате, пропитанной утренним прохладным воздухом, на широкой кровати лежали двое влюбленных, молодой мужчина и юноша, нежась в объятиях друг друга. Первые лучи восходящего солнца прорывались сквозь приоткрытое окно, нежно струясь по светло пурпурному девятилистному лотосу, украшающему стену.
Цзинъи поморщился, приоткрывая глаза, и направляя свой взгляд, полный нежности и любви, на своего мужчину, все ещё находящегося в полусонной дреме. Молодой человек всегда просыпался первым: все ещё сказывалась многолетняя привычка, выработанная с детства. Улыбнувшись, он прильнул щекой к крепкой груди возлюбленного, ощущая ее тепло, передавшееся и ему, и теперь распространяющееся по всему телу сладким желанием. Ему нравилось прикасаться к Ваньиню, чувствовать его близость. Ощутив теплую руку на своей талии, парень приподнял голову и встретился с пылающим фиолетовыми искрами взглядом Цзян Чэна.
— Просто так я тебя сегодня из кровати не выпущу, — опрокинув парня и нависнув сверху, произнес глава ордена Юньмэн Цзян.
— Какой же ты ненасытный: мы же весь вечер этим занимались, неужели тебе мало?! — пытаясь раздразнить своего возлюбленного, воскликнул юноша, сам жаждущий продолжения.
— Цзинъи, тебя мне всегда мало, - целуя тонкую шею, ответил Цзян Чэн, а затем аккуратно перевернув своего парня на живот, начал осыпать влажными поцелуями чувствительную к ласкам спину, отчего по коже юноши побежали мурашки.
А ещё год назад, стоя на горе Дафань и смотря на эту же самую спину, принадлежащую уходящему молодому адепту в белых одеяниях с таким странно неланевским поведением, он и не мог представить, что судьба столкнет их ещё не раз, впоследствии связав их жизни вместе навсегда.
***
/Через год после событий на горе Дафань/
— Дядя, — с громким восклицанием в кабинет главы ордена Юньмэн Цзян ворвался его любимый племянник, молодой глава ордена Ланьлин Цзинь – Цзинь Лин, — я пригласил Сычжуя и Цзинъи погостить в Юньмэне, ты не против?
Цзинь Лин, несмотря на то, что стал главой ордена Цзинь, в Пристани Лотоса бывал очень часто: он скучал по дяде, хоть тот и частенько грубовато с ним обходился в силу своего характера, но все же для Цзинь Лина он был как отец, и племянник своего дядю очень любил и уважал. К тому же, у него всегда можно спросить совета как и где лучше поступить и какое решение принять касательно дел ордена Цзинь: ведь дядя, несмотря на свой крутой нрав, был замечательным лидером своего ордена, восстановив его из пепла и возвысив до звания одного из сильнейших и влиятельных кланов их мира.
А ещё Цзинь Лин никогда не забывал про своих двух друзей: Сычжуя и Цзинъи, которых частенько приглашал то в Юньмэн, то в Ланьлин. Ему с ними было весело и интересно, с ними легко общалось, и они ему просто нравились как личности.
— Я не против, только не влезайте в неприятности, понятно? – предупредил Цзян Чэн.
— Спасибо! – ответил молодой человек и убежал.
Цзян Чэн был очень рад, что у А-Лина наконец появились друзья, тем более из Гусу, хоть они и были слишком чопорными, но зато плохому не научат. Сычжуй Ваньиню нравился: он был серьезным юношей, с ответственностью относился к своим обязанностям, был умен и рассудителен.
А вот ко второму приятелю племянника - к Цзинъи - у Цзян Чэна были смешанные чувства. Впервые они встретились на горе Дафань, где этот парень, совсем не боясь грозного главу ордена Цзян, указывал тому на очевидные вещи, пытаясь защитить других. Он явно был безрассуден, смел, открыт, честен и порядочен. Он был очень интересен: совсем не типичный Лань, каким должен быть.
Цзян Чэн неосознанно всегда за ним наблюдал, когда этот парень бывал в Пристани Лотоса: за его поступками, поведением, разговорами, и видел, что юноша был ещё и очень искренним без капли лицемерия со всеми и во всем, он действовал без раздумий и сомнений по внутреннему зову, полагаясь, скорее, на свое сердце, чем на голову. Он открыто удивлялся и сопереживал. И чем больше Ваньинь наблюдал, общался с ним, тем больше проникался чувствами, пока ещё не ясными для самого себя, но он точно знал, что Цзинъи ему нравится как-то по-особенному.
Но при всех его достоинствах, парень был уж больно шумным, весёлым и беззаботным, втягивающим всю эту троицу во всякие истории. И когда эта компания друзей гостила в Пристани Лотоса, всегда были слышны громкий, заливистый смех Цзинъи, ворчание и недовольство Цзинь Лина и успокаивающий, рассудительный голос Сычжуя.
Цзинь Лину было весело с друзьями, с ними он расслаблялся и временно забывал кем является, и даже страшные события недавнего прошлого улетучивались из головы. Но ему не нравилось, очень не нравилось прозвище, которым его частенько звал Цзинъи - «молодая госпожа»; в итоге у Цзинь Лина в голове созрел небольшой, но коварный план мести, чтобы проучить наглеца. Цзинь Лин знал, что Цзинъи легко ведётся на провокации, его легко спровоцировать на что угодно, и у юного главы ордена Цзинь уже была идея, осуществив которую, можно было изрядно повеселиться.