Призрак Скайхолда

У нее было красивое имя, Эллана. А полное имя — Эллана Лавеллан. Люди в тех случаях, когда им нужно было по той или иной причине дать долийскому эльфу имя семьи, давали его по названию клана. Солас знал в свое время воина с именем Лавеллан. Один из освободившихся рабов, прекрасный воин с двуручным мечом, яростный и нетерпеливый. Он женился на давней возлюбленной, у них было трое детей — сын и близнецы-девочки. Так дело обстояло на момент гибели цивилизации элвен, и это было последнее, что он помнил. Солас уже знал, что названия нынешних долийских кланов восходят к знатным эльфам, правившим Долами, и это значило только одно — потомки того самого Лавеллана выжили. Эллана Лавеллан. Возможный далекий потомок яростного бывшего раба Лавеллана, она была его достойна. Да и ее двуручный меч занимал свое привычное место у изголовья кровати. Эллана повернулась на бок на кровати, негромко что-то простонала и вложила руку с Меткой ему в ладонь. — Спи... Я в порядке... Не надо со мной... — Инквизитор проснулась, но глаз не открыла, только откинула назад спутанные светлые пряди волос. И тут же, противореча сама себе, пробормотала: — Не уходи. — Я здесь, венан, — мягко ответил Солас. — С тобой. Я никуда не уйду. — Спи здесь, — Эллана в полусне зашевелилась, двигаясь к краю кровати и освобождая место. — Спи. Пожалуйста... Мне так будет спокойнее. И пусть они говорят там потом, что хотят... Здесь лучше. — В Скайхолде? — не смог не уточнить Солас, невольно улыбаясь. — Да, здесь хорошо... Я почему на Конклав так легко согласилась поехать? Уже и не знала, как отказаться от того парня, что мне в мужья прочили. Он очень хороший, но... Нам нужно обсудить этот орлесианский бал. И эту новую советницу, Морриган. Она... такая странная... — Мы обсудим это завтра, — Солас чуть сжал руку девушки и прилег на освободившуюся мягкую подушку. — И все решим. — Хорошо, — пробормотала Эллана. — Когда мы с тобой обсуждаем — мне после уже ничего не страшно. Она быстро заснула — Солас слышал ее ровное дыхание. Он мог бы заснуть и сам — но не хотел. Впервые за долгое время ему не хотелось домой, в Тень — здесь и сейчас все было настолько реально, как не было уже давно. А еще он опасался сам себя. Если заснет здесь — может ненароком обнять эту эльфийку, коснуться так, как не стоило касаться. Довольно было и того, что он ее уже целовал. Когда она все узнает — а это так или иначе когда-нибудь произойдет... Чем за меньшее она себя будет корить, тем лучше. Зря он поначалу пытался себя убедить, что она не может быть ему интересна. Нужно будет проявить больше инициативы, целовать ее, обнимать, подслушать у кунари или у тевинтерца пару непристойных шуток и применить их в разговорах — тогда она впоследствии убедит себя, что тот самый Ужасный Волк соблазнил и жестоко обманул ее, но ведь Ужасный Волк всегда так делает. Да, ей будет больно. Но теперь нужно как можно меньше искренности и правды. То, что ему и самому будет больно, Солас не принимал в расчет. Это было нормальным явлением. Почти повседневным. Солас взглянул за окно. Перила балкона накрыла толстая шапка снега, снег укрывал и горные пики за окнами — так было здесь всегда. Даже тогда, когда эта спальня, спальня Инквизитора, была его личными покоями, много-много лет назад. Да, здесь так было всегда. Сюда почти никто не допускался, кроме... Соласу показалось, что он засыпает, проваливается в Тень, и он мотнул головой, сосредотачивая взгляд на кружке с заваренной горькой чайной настойкой. Наутро, конечно, напиток будет холодным, но так было даже лучше. Она всегда появлялась незримо в его видениях. Ее призрак — о нет, ничуть не в прямом смысле, только в его воспоминаниях — и ныне свободно бродил по всему Скайхолду и появлялся даже здесь, в личных покоях. И как раз здесь, в спальне — теперь спальне Инквизитора — она словно воочию небрежно отбрасывала посох и скидывала одежду, греясь перед камином — величественная и прекрасная в своей наготе. Она ругала его дураком, безумцем и мятежником, неласково трепала за тогда еще длинные рыжеватые волосы, а он упрямо хмурился и опрокидывал ее, обнаженную, на постель, и тогда она в голос хохотала. Она была умелой и раскованной, а он лишь пытался соответствовать и сдерживался, не обращая в камень всех тех, кто лишь кидал на нее робкие взгляды. Она не разделяла его мечтаний и стремлений, не грезила о лучшей жизни для всего народа, считая, что такого не бывает, снисходительно относилась к его успехам и... позволяла ласкать. Говорила, что только мятежники могут быть в постели настолько страстными, как он. Ее звали Митал. Она была лучшей, прекраснейшей из эванурисов, живых богов элвен, и в то же время ужаснейшей из них. Ее справедливость, ее равнодушие, ее рассудительность повергали самого юного из живых богов в трепет и восхищение. Он любил ее... наверное. В последнюю их встречу она, уставившись в огонь, предрекла, что он погибнет. Она говорила это не с насмешкой, не ровно и рассудительно, а словно так, будто он ей был все-таки не безразличен. Потом она оделась и ушла. Через несколько часов Митал погибла, даже под магическими пытками не открыв местоположение логова Ужасного Волка. Через несколько часов мятежник Фен’Харел поднял воинства верных ему, освобожденных от рабства элвен. Через несколько часов он, хотя руки его дрожали, в безумии глядел на записанные результаты своих незаконченных экспериментов. Именно тогда неспешная жизнь бессмертных элвен кончилась. Времени на подготовку больше не было. Через несколько часов мир раскололся надвое — на Тень и «реальность». Было создано то, что, как считают нынешние люди и эльфы, некогда сотворил Создатель — Завеса. Нынешние маги даже пытаются ее изучать... После он думал, что погибнет, как она и предрекла. Последним воспоминанием было то, как его, уже периодически терявшего сознание, куда-то несли — одним из тех, кто нес, был тот самый Лавеллан. Потом, спустя много веков, Солас, конечно, понял, куда его тогда несли — на церемонию прощания и захоронение в крипте Тарасил’ан те’лас — Скайхолда — для предания сну утенеры. Солас взглянул на спящую рядом Эллану Лавеллан. Хорошо, что она не маг. Она избежала и жизни в этих современных Кругах, и сомнительной доли Первой в своем клане. Впрочем, кем бы она ни была, он никогда не расскажет ей, каково это было — прийти в себя в полуразрушенной пустой крепости в заснеженных горах, а через несколько суток пути, когда впервые встретился человек-торговец, жадно вгрызаться в поданные как милость объедки; узнать, что маги — изгои, а эльфы, наследники великой империи Элвенан — как бы он к ней ни относился! — служат людям, приняв свою долю. Недавно прибывшая в Скайхолд человеческая магесса Морриган чем-то напомнила ему Митал, даже внешне. Но Эллана была совсем на нее не похожа — она не была ни жестока, ни рассудительна, ни справедлива. Истинная женщина-воин из элвен. Достойная своего предка Лавеллана. И если бы сейчас можно было сделать так, чтобы она никогда не узнала о том, кто он, Ужасный Волк отдал бы за это все, что у него было. Ничто не воскресит мертвых. Солас прикрыл глаза, и на мгновение — большего не позволял себе, и так его считали «живущим в Тени», а точнее, живущим прошлым — вспомнил последний день эпохи элвен. Веселые, звонкие голоса живших в Скайхолде послышались из Тени. Кто-то говорил про дрова, кто-то — о необычном даже по меркам этих мест снегопаде. Некий Лоранил неумело и робко флиртовал с некой Элланой... «Да, так зовут того мальчика, что гордо пришел с одним мечом из долийского клана и присягнул Каллену, — устало подумал Солас. — Хороший мальчик, умелый воин, верит в добро и «эльфийских богов». Отличная партия для нее. Надо попробовать». Солас сейчас не слишком отличал, где Тень, а где «реальность». Инквизитор с явным удовольствием вытянулась во весь рост на дорогих орлейских простынях и уткнулась светловолосой головой ему в руку. — Венан... — пробормотала во сне Эллана. Как хорошо, что ей не снится Тень. — Спи спокойно, венан, — прошептал Солас. Нужно сказать ей правду. Нет, конечно, пока еще не всю. Но видеть каждый день на ее лице валласлин Митал, который она с такой гордостью, как и любая долийка, носила, становилось все сложней. Скоро их пути разойдутся — он пойдет по своему пути мятежника и безумца, она — по своему, по пути эльфийки, рожденной в веке Дракона.