to shanghai

...И яркими красками встретит Шанхай.

Шанхай кажется Химчану другим миром еще когда он сходит по трапу самолета - словно оказывается не просто в другой стране, а где-то в параллельной реальности. За окном серые здания утопают в тумане, сливаясь с небом в один плотный кисель, и растворяют его лишь вечерние огни. Хотя не просто растворяют – взрывает. Ярким фейрверком цветов, огней, фонарей и узоров. Больше всего, наверное, светло-синего и красного, думает Ким, хотя всего дохрена. Шанхай не кажется ему похожим на Сеул. Этот город дышит совершенно иначе - атмосферой, языком и линиями архитектуры, скоростью и лэйблами, рекламой в ярких мониторах, вкусом воздуха и даже громкостью речи. Шанхай – город масскультуры и порока. Этими красками городского постмодернизма шорохом шин по черному асфальту теперь наполняются легкие Ким Химчана. Он берет такси в Лувань, позволяя себе минут на тридцать отключиться на заднем сидении такси фольцвагена, пока водитель успешно игнорирует все привычные правила дорожного движения и через каждые две минуты сигналит пешеходам. Химчан уже не обращает на это внимания, а биты музыки и не до конца понятные плавные линии голосов по радио мягко и приятно оседают под закрытыми веками. Химчан останавливается в четырех звездочном Shànghǎi Xingyu и в первый свой вечер сбегает из номера, чтобы узреть Восточный Париж. Спать после перелета хочется жутко, но Химчан заливает в себя купленный в баре крепкий американо и снова берет такси, на этот раз он платит по тарифу до набережной Вайтань. Ночь преумножает величие Шанхая до космических пределов. Здесь все мешается в бурлящий коктейль музея мировой архитектуры – готика, бозар, неоклассика и арт-деко. Да, думает Ким, особенно арт-деко. После пьянящего воздуха набережной Химчан стирает подошвы ботинок километрами Нанкинской улицы, одной из самых больших торговых площадок мира. Здесь хочется оставить сразу все свои деньги, так что Химчан рад, что взял не кредитки, а лишь немного наличных. К началу ночи Химчану хочется добавить в кровь алкоголя и, может, даже снять кого-нибудь на ночь. Денег хватает только на спиртное. Химчан почти сразу засыпает в своем номере, пока ТВ транслирует что-то из новостей. * Он решает часть запланированных командировочных дел и освобождается к вечеру. Вечер Шанхая связывает всю несвободу, что есть в тебе, заставляя бежать сломя голову навстречу шанхайскому массиву удовольствий. Химчан почти забывает о том, что у него покраска в 6. Стоило лететь в Шанхай ради этого? - про себя усмехается он. Телефон звонит без пятнадцати назначенного времени. Химчан вообще-то мог бы потерпеть с покраской до Сеула, но идеально блондинистый Лухан, с которым он проводит половину рабочего дня, смотрит на него (и на темный цвет у корней химчановского блонда) прожигающим взглядом и дает визитку, где выбито несколько иероглифов. «Я сам договорюсь с ним, ты просто адрес запомни». Без пятнадцати шесть Химчан поднимает трубку и ничего не понимает из китайской речи. * Он опаздывает только на пару минут. В салоне только одно кресло и много разлитого по квадратным метрам яркого света дневных ламп. Химчан говорит в спину единственного здесь человека: - Я Химчан. Я звонил тебе... - Проходи, - парень поворачивается, когда слышит голос посетителя. Его голос с сильным акцентом рвет тонкие слои внутри горла Химчана, а взгляд черных прищуреных глаз не дает сделать ни шагу - Химчан не думал, что встретит у кого-нибудь такой взгляд, прожигающий почти так же, как его собственный - Химчану об этом говорили все знакомые. – Я Тао, - говорит этот парень на английском, который все равно звучит как китайский. - Цзытао. Цзытао одет так, как одевают моделей в рекламах не самой дорогой и качественной одежды, делая ставку на хитовый рок в стиле молодежного настроения.На руках Тао, очень красивых руках, с открытыми рельефными мышцами, много тонких цепочек и несколько колец. Три-четыре сережки замечает Химчан в его открытых ушах - модная стрижка с агрессивно короткими висками и не очень длинной челкой - Химчан решает, синдром легкого нарциссизма и много заколоченной внутри романтики, ну и что, если в черных красках. Глаза Цзытао так же настойчиво изучают Химчана, но в них никакой жесткости, может, лишь отзвук волн невысказанной еще в лицо незнакомца иронии. - Я на покраску, - Химчан тоже решает говорить на английском, хотя слова вспоминаются слишком долго. - Да. Лухань мне сказал. Химчан ломает губы в приветливой улыбке. - Какой тон был до этого? – спрашивает Тао, подходя ближе. - Вроде бы…12/12, - вспоминает Ким. - Осветлим, а потом можно затонировать, если потребуется. - Окэй, - Химчан не сразу понимает, что тот говорит, но соглашается и усаживается в красное кожаное кресло, сталкиваясь с собственным отражением в зеркале напротив. - Нужно убрать этот глубокий пепел, он тебе не идет, - Тао касается пальцами прядей волос на затылке Химчана. - А что вместо пепла? – запоздало спрашивает Химчан, глядя, как Тао идет к стеллажам. Китаец поджимает губу, окидывая взглядом полку, заполненную картонными упаковками с краской. - Почему такой светлый? - спрашивает Цзытао, похоже, не слыша вопроса корейца. Он барабанит пальцами по деревянной поверхности пока выбирает нужные оттенки. - Это убьет твои волосы без соответствующего ухода, знаешь? - Нормальный у меня уход, - отмахивается Химчан. Он говорит это на корейском, и Тао хмурится. - Что-то из американской косметики, - исправляется Ким. Тао кивает - вроде бы речь клиента ясна, во всяком случае, он не делает вида, что не понимает. Несколько минут спустя Цзытао смешивает окислитель с крем-краской и потом начинает распределять по волосам. Химчан делает вид, что смотрит в отражение телевизионного экрана со стены, пока Тао работает, но на самом деле его взгляд невольно возвращается на китайца. Он кажется Химчану отталкивающим, но в то же время есть в его взгляде, в этом черном цвете, в пирсинге и в уверенных движениях притягивающее, словно магнит. А этот опасный темный цвет его глаз все же заслуживает отдельного, более пристального внимания - в нем, кажется, можно увидеть слишком холодный космос и горячий, раскаленный уголь. - Может, мне тоже выбрить висок? – спрашивает Химчан, мешая английские слова с китайскими. - Я когда-то хотел такую стрижку, как у тебя. - Тебе пойдет, - Тао бросает быстрый взгляд в зеркало, встречаясь с глазами Химчана, такими же темными, и обоим на секунду кажется, что черная оболочка зрачков и радужки сейчас порвется по линиям, а черный океан выплеснется между ними, сверкая отблесками ярких прожекторов в салоне, но лишь на секунду - Тао поспешно отводит взгляд. Спустя 40 минут выдержки краски Тао уверенно говорит: - Так тебе намного лучше. И, кстати, это не так убивает волосы. Химчан привыкает к новому оттенку перламутра - встряхивает челкой и улыбается. По пути домой через тонны света в ночном порту он почему-то думает, что Тао отдает дань Жемчужине Востока. Химчан улыбается. Он просит остановить машину так, чтобы он мог дойти пешком до Народной площади. Все-таки Хуанпу завоевывает его сердце и запоминается - не только потому, что Химчан останавливается именно здесь или его снимки он видел где-то в интернете. Просто всё в этом напоминает дом немного больше, чем где-то еще, хотя пленка, на которой сейчас вертятся мысли всё так же искаженная – чужим городом, страной, нравами, а за кадром непрерывно слышится китайский дубляж. И почему-то Химчан думает, что очень скоро сюда вернется. * Химчан не ошибается. И второй раз, когда он прилетает в Шанхай, он звонит Цзытао, номер которого остается в памяти телефона, в первый же вечер - вечер воскресения. - Оу, хэй, - говорит тот, и в голосе слышится смесь удивления и улыбки, очень непривычной, но даже по телефонному разговору Химчан понимает - притягательной улыбки. Химчан хмурится, когда не понимает половины слов: - На покраску? В понедельник, нет, прости, наверное, во вторник…Это верхняя неделя? Пятнадцать, Семнадцать…Давай на вторник, это через два, нет, три дня. Химчан, да? Во вторник? В три. - Тьюсдэй? – переспрашивает Химчан, потирая висок. - Йеас, эт 3 пи эм, - хмыкает Тао. Химчан, перед тем, как Цзытао нажмет на отбой, говорит почти смазано в тишину пустого гостиничного номера и, может, если тот услышит, лично для Цзытао: - Буду ждать. Тао отключается первым. За окном ночной Шанхай, утопающий в ночном тумане. Наверное, без искрящихся вечерними огнями высоток в этом тумане Химчан представить Шанхай уже не может. Как и вернуться сюда зная, что не увидит Цзытао. * - Привет, - говорит Цзытао на корейском и почти без акцента. - Вау, - усмехается Химчан, когда слышит. Цзытао в черном с головы до ног. В салоне запах спреев для волос мешается с тонким рома и мяты. - Ты снова в Шанхае, - Тао продолжает говорить на корейском. Химчан садится в кресло и встречается взглядом с китайцем в широком зеркале. - Ты выучил корейский за два дня, после того, как я тебе позвонил? Цзытао хмурится, не успевая понять быстро сказанную фразу, и ничего не отвечает. Химчан качает головой – мол, не придавай значения. Он говорит на английском, что тот может делать всё, как в прошлый раз. Тао кивает, а потом спрашивает, пытаясь сдержать улыбку: - То есть ты…спросил, из-за тебя я выучил язык? Химчану всё это кажется глупым, и он говорит, что шутит. Тао снова выбирает перламутровый. Через сорок минут цвет получается немного ярче, чем в прошлый раз. Когда Цзытао бросает взгляд на время, то говорит, что мог бы подвезти его в отель – рабочий день закончился. - Но я еще не собирался в отель, - отвечает Химчан. Глаза Цзытао смотрят откровенно и не пытаются отпускать. - А куда? – роняет китаец. - Куда-нибудь выпить. Тао кусает губы и в нерешительности теребит браслет на запястье. Химчан успевает заметить там не увиденный раньше вытатуированный треугольник. - Составить…тебе компанию? – наконец произносит он, и Химчан соглашается. * - Я не знаю, что ты будешь. Но я буду скучный мохито, - объявляет Тао, падая на слишком мягкий диван клуба. Барабанные перепонки здесь, на втором этаже, уже не так рвёт от грохочущей музыки. Химчан заказывает что-то с айриш крим. - Водка, молоко, кофе и сливки? – вздергивает бровь Тао. Химчан выпивает в два захода. - Для меня слишком сладко. - Для тебя слишком крепко, - отзывается Химчан. Тао раскованно улыбается и ведет плечами в ритм доносящееся до них музыки. Перед глазами всё уже не так спокойно, как совсем немного времени назад, а в горле оседает кофейная сладость и айриш крим. - Я не могу пить такое, - говорит Тао, с губ которого не сходит довольная ухмылка. – Мне вообще лучше не пить. Химчан смеется и говорит, почему тогда он поехал. Тао отвечает на китайском. Химчан отбрасывает голову на слишком мягкий диван – переспрашивать не хочется. Младший тянет через разноцветный пластик свой слабоалкогольный микс рома и мяты. - Возьми медузу, - говорит Тао. – Тебе понравится. Тао говорит, что: - Медуза – это туманность. Исчезающая туманность. Химчану после двух стопок кажется, что его сознание тоже исчезает, или же просто остается на дне всех опустошонных за сегодня роксов. Как и трезвость. - Мне кажется, что сейчас ты выглядишь младше, - щурится кореец. - Младше? Неужели, - хмыкает Цзытао. - Сколько мне по-твоему лет? - Двадцать один? Двадцать два? Стекло рокса тихим звоном отзывается от поверхности стола. Тао начинает смеяться, но все это время смотрит Химчану в глаза. Искры его веселости передаются Химчану, и углы его губ невольно взлетают тоже вверх. - Прекрати, - он несильно толкает колено китайца. - Это забавно, - улыбается ему Тао. - И вообще-то мне скоро будет двадцать. - Двадцать? – переспрашивает Химчан. Он слышит, как эхо его голоса оседает неоновыми щупальцами абсента по горлу вниз. Тао не отвечает и зовет его на танцпол. Химчан без возражений следует за ним. Он, кажется, понимает сейчас всё без лишних разъяснений, лишь глядя в глаза – может, потому что цвет похож или отблеск в глазах обоих почти идентичный, но может, Химчан слишком пьян и ошибается в этом. Прощаясь, Тао говорит: «Позвони мне, как приедешь снова. Я правильно думаю, что вернуться тебе захочется?» * Когда Химчан прилетает в Шанхай в третий раз – с того вечера проходит чуть больше месяца – он понимает, что ни разу, глядя в темные глаза Цзытао, не ошибался. В них разливается черная самбука, тогда как в химчановских всего лишь кофейный ликер. Сегодня он думает, что не хватает градусов. И повышает ставки. Повышает градусы. - Как раньше? – спрашивает его китаец, когда Химчан смотрит в его глаза в отражении зеркала. В этот раз взгляд получается тяжелым и слишком откровенным – Химчану кажется, он не может удерживать свои мысли у себя внутри. Руки Тао мягко касаются плеч Химчана поверх ткани пеньюара и слегка сдавливают. Он поменял прическу - виски еще больше открыты, а челка затонирована в винно-красный. И только отдельными прядями его волосы цвета джема джек-пот. Химчан качает головой: - Я думаю поменять цвет. Тао заинтересованно клонит голову немного вбок. - Натуральный, - продолжает Химчан, смягчая голос, приправляя атмосферу как сахарным песком в шейкер. Ладони Тао расслаблются. - Deep black или как это называется?.. – Химчан уже понимает, что выбор правильный. Цзытао не говорит ни слова, но что-то в выражении его лица меняется. Он приносит Химчану палетку с оттенками. - Вот здесь натуральные цвета. Химчан колеблется между тремя похожими, а потом уверенно указывает на 2/0. На лице Тао он читает удивление. Химчан усмехается – сказал бы, что это himchan-culture-shock. Но лучше не говорить. Тридцать минут бьют легкой неловкостью между ними, словно дробленный лед. - Ты точно готов увидеть себя в новом образе? – на всякий случай переспрашивает Цзытао. Естественно, на английском. Химчан уверенно кивает и делает шаг к зеркалу, не обращая внимания, что капли теплой воды стекают по рубашке. Тао почему-то улыбается. - This is the best depots, which I did, - говорит он, когда Химчан сталкивается с отражением своих собственных темных глаз в зеркале. Насыщенный black намного удачнее подчеркивает темноту в зрачках. Химчан даже не ожидал, что настолько. Тао тоже смотрит неотрывно. Взгляд прожигает, как классический черный октябрь, приправленный лаймом. Когда его ладонь касается влажной рубашки на спине Химчана, он вздрагивает. Рука Цзытао опускается вниз, останавливаясь на копчике. В тишине взрываются ноты руби тьюздэй – спаси чувства, спаси. Тонкая кожура черешен трещит и ломается, истекая гренадином и оверпруф виски. Зрачки Цзытао настолько же темные, как у Химчана. А сам он – заполненный до краев рокс экстра краш. Химчан думает, что затягивает. Затягивает не хуже зыбучих песков Порт-Ройяла. Химчан говорит «да». Пускай Тао и не задает ни одного вопроса. * Химчан не знает, зачем слушает Тао. Вот только слушает и притом очень внимательно. Так, что каждое слово того отдается немного болезненно - в мыслях и еще внизу живота. Химчан закрывает глаза, когда пальцы того останавливаются хваткой у него на затылке. Тао говорит, чтобы он на него смотрел. Химчан поднимает голову вверх, тяжело дышит и спрашивает одними губами:"Зачем?". По взгляду китайца, Химчан понимает, что задает не те вопросы. Они приезжают домой, только дом не Цзытао. - Кто здесь живет? - Мой друг, - отвечает тот. Друг Тао, кажется Химчану, намного ближе к нему, чем тот оговаривает своим мятным голосом. Наверняка это не просто дружба. И Химчан вспоминает – это же Шанхай. Друг Цзытао растворялся бы на языке оттенком темного рома, тростникового сахара и шелком светлых волос на химчановских пальцах. Классический пример добровольной бессонницы и едва уловимого запаха шафрана золотом в этих осветленных волосах. Блондин встречает Тао с довольной улыбкой на пухлых губах. Этот парень похож на модель. Когда он касается Тао, его глаза светятся опъяненно, зато искренне. - Это Крис, - говорит Цзытао. – Он не говорит на корейском. Зато знает английский. Крис выглядит дорого и претензинно, окидывая расслабленным взглядом из-под затемненных капелек коллекции известного бренда вероятнее уже этого года, Химчана с головы до - нет, не до ног, всего лишь до пряжки ремня на джинсах. - Это Химчан, - говорит Тао, и его голос тонет в воздухе, словно юань в толще соленой океанской воды - Химчан видел океан один раз в жизни. Цзытао не добавляет на счет Химчана больше ни единого слова. Крис переводит взгляд на Тао, и тогда Химчану кажется, эти двое роняют слова ни на китайском, ни на английском, а всего лишь взглядами, слишком уж выразительными, чтобы не быть замеченными, перебрасываются, но эти самые взгляды легко растворяются куда-то Химчану под кожу теплыми покалываниями электричества и ментола. А затем Крис смотрит на него прямо, без всяких утаек в светлых глазах, и Химчан шумно выпускает воздух из легких. Крис ведет одной бровью вверх, Тао хмыкает на этот жест, а потом Ким мгновенно освобождается от взглядов обоих - Крис отшагивает к бару, где выбирает, вроде бы, простую содовую, а Цзытао кладет руку ему на плечо. Дом Криса отделан в стиле модерна - широкие комнаты с минимумом необходимой мебели, гладкие стены и отполированные потолки, двери в витражах от Тиффани и постельное белье from italy. Химчану кажется, что он уже задыхается дороговизной и роскошью крисовского ар-нуво. Крис делает глоток perrier, и на внешней стенке бутылки тает отпечаток его пальцев. Цзытао накрывает губы блондина своими. Химчану кажется, воздух внутри него концентрирован октановыми единицами, а с этим поцелуем кто-то незримый чиркает спичкой в воздухе и всё мгновенно взлетает на воздух. Химчан мимолетом думает, что не знает, какой номер пожарной службы в Шанхае. Тао отстраняется от Криса и идет к Химчану. Перед глазами всё теряется в красно-зеленой пленке трехмерного изображения. Крис тянет свой ледяной алкоголь, а Химчан понимает - сегодня тотали харикэйн. Это сон, когда губы Тао накрывают его губы? Он чувствует ром, который пил Крис, и который Цзытао сцеловывал с его губ, а еще derby от guerlain. Derby - духи Криса. А Тао целует так, что Химчан понимает – сегодняшний харикэйн отказа не принимает. Губы Цзытао мнутся очень охотно, поддаваясь на ласки Химчана. Крис отстраненно смотрит, как его парня целует не он. Химчан занят Тао, но взгляд китайца прожигает ему спину. Он хочет уже отстраниться, когда ладони Криса, влажные и холодные ладони Криса, накрывают его шею над воротом рубашки. - Продолжай, - говорит ему Тао в раскрытые губы, подставляя свою шею под неаккуратные поцелуи. И пока Химчан, оттягивает майку Цзытао вниз, украшая проступающими красным метками на его светлой коже, Крис увлекает губы младшего в долгий раскрепощенный поцелуй. Тао стонет в рот блондина, а Химчан чувствует вибрацию его горла, обводя языком кожу на выемке между ключицами. Тао вжимается в пах Химчана, а крисовская рука втискивается между ними. Его поцелуй с Тао рвется, и он, делая шаг назад, заступает за спину Химчана. Тот моментально чувствует возбуждение блондина и выдыхает раскалленным воздухом по шее Цзытао. Крис жмется бедрами в Химчана, обнимая его за талию и другой рукой стискивая ягодицы. Кореец мажет влажными губами по щеке Тао и стонет. - Крис, я...- начинает Цзытао, но блондин перебивает - я знаю. И притягивает младшего к себе, отпуская Кима. Тао благодарно целует губы Криса, а потом снова возвращается к Химчану. Крис помогает младшему расстегивать пуговицы на уже давно мятой рубашке корейца. Крис растягивает оценивающий взгляд по такой же светлой, как у его Цзытао, коже и накрывает ладонью напрягшийся живот парня. Успокаивая, но на самом деле распаляя еще больше. Химчан дышит прерывисто и неспокойно, а Крису нравится замечать в его темных глазах волнение. Он сразу же обратил внимание на вязкий от темноты цвет глаз этого парня, и он, кажется, понимает, почему Тао взял его с собой. Крис тянет их обоих в спальню, потому что уверен - младший может поиметь парня даже на барной стойке, а он, Крис, слишком привык к комфорту. Спальня Криса не меньше, чем пять на пять, и здесь холоднее, чем во всем доме. Химчан вздрагивает от прикосновения ног к холодному полу, а Тао, кажется, уже привык к этому и не обращает внимания. Крис не запирает за ними двери. Химчан толкает младшего на кровать, подминая под себя и помогая освобождаться от одежды. Тао почему-то усмехается в уголок химчановских губ, а когда Крис почти незаметно вкладывает в ладонь младшего презерватив, Химчан наконец понимает правила той игры, что эти двое ведут. Он переворачивается на спину, разбивая лопатками идеально гладкие простыни. Сильные руки Криса помогают стянуть джинсы, нечаянно царапая короткими ногтями по бледной коже, а потом сковывают запястья Химчана и тянут на себя. Ванная Криса отделана широким кафелем песчаных оттенков. Золотые жилы в плитке удачно контрастируют со светлым тоном крисовских волос. Лопатки Химчана разбиваются о холодные стены, когда Крис толкает его к душевой. Химчан думает, что Крис жутко ревнует к нему Цзытао, только никак не показывает этого при последнем. Но об этом ярко свидетельствует мутная боль из-за удара о стену. И тогда Химчан усмехается, глядя на слишком спокойное лицо Криса и в его отчаянно неспокойные глаза. Усмехается даже когда Крис поворачивает кран и на плечи Химчана обрушиваются потоки едва теплой воды. И тогда в его глазах, за треснувшей пленкой чернил, Крис мог бы прочитать честный ответ - я знаю, почему. Только Крис не читает. Вместо этого его руки сдавливают химчановские бедра, сильнее прижимая парня к стене, а потом он сам шагает под льющуюся воду, не обращая внимания на то, как мокнет вся его дорогая одежда. Химчан смеется, сплетая ладони на шее китайца и поднимаясь пальцами вверх, через потемневшие от воды волосы того. Крис кусает его куда-то между шеей и плечом, мягко лаская покрасневшую кожу после, смешивая поцелуи с прохладной водой. В губы Химчана стекает вода и выдохи Криса. Руки блондина еще сильнее сдавливают кожу на химчановских бедрах, а потом резко спускают белье вниз. Химчан стонет, когда его член трется о мокрую ткань крисовских брюк, и снова - его плоть накрывают пальцы Криса. Он откидывает голову. Свободной рукой блондин цепляется за его черные волосы и тянет назад. Тао присоединяется к ним уже без одежды и помогает Химчану раздевать своего парня. - Shǎmào, - шепчет он, видя, что одежда того насквозь промокла. Крис расслабляется, когда ладони Цзытао начинают ласкать его влажную кожу, стонет, когда Химчан ставит ногу между его ног и спускается руками по спине вниз. Химчан знает, что Крис по-любому будет сверху, но нарочно дразнит, проводя пальцами между его ягодиц - дразнит, потому что Цзытао рядом. Блондин напрягается, высвобождаясь из объятий обоих парней, позволяя Тао переключиться на Кима. Крис усмехается, размазывая по спине и заднице Химчана гель для душа, а потом берет полотенце, обматывая бедра, и оставляет корейца с Тао. Для себя он равняет их счет на равный. Тао улыбается в поцелуй старшего, смывая с его тела мыльные разводы, а когда его пальцы проникают внутрь Химчана, Цзытао мягко выдыхает: - Ты же не против? Химчан задыхается от непривычных ощущений, но он уже давно дал понять, что нет, он совсем не против. Тао растягивает медленно и аккуратно, так что Химчан сразу вспоминает, как это было в первый раз. Поэтому он, даже не смотря на боль, подается пальцам Цзытао навстречу. Почему-то стон вырывается из губ последнего. Химчан выгибается, когда Тао разводит пальцы в стороны внутри него. Они возвращаются в спальню Криса не прекращая целоваться, и так же, как и были- совсем без одежды. Крис провожает их взглядом, пока они не останавливаются у кровати. Теперь Химчан дает накрыть себя, вдавливая в простыни, подчиняясь каждому прикосновению младшего. Тао опускается влажной дорожкой губ ниже, а когда он берет член Химчана в рот, последний сдавленно стонет, притягивая младшего за волосы ближе. Крис накрывает ладонь Кима, заставляя ослабить хватку. Рука Цзытао находит крисовскую на своем затылке и отводит вниз по шее. Крис огибает младшего и останавливается за его спиной, разбавляя остывшую спину поцелуями и слизывая капли душевой воды. Тао не доводит Химчана до разрядки, отчего последний еще одним стоном просит о большем. Цзытао находит на постели презерватив и растягивает его по члену. Скользкими от смазки пальцами он снова проникает в Химчана, а потом входит сам, на этот раз более глубоко и уверенно. Химчан хватает губами воздух, который, кажется, выбивают из легких. Тао придерживает его под колени, выходя и снова входя на всю длину. Химчан стискивает зубы от боли и сжимается, но успокаивающий голос Цзытао и вроде бы даже мягкие касания Криса к его коже помогают снова расслабиться. Губы Тао тянутся к химчановским. Крис не выдерживает и входит в Тао - тот на несколько секунд замирает, привыкая. Химчан толкается бедрами, насаживаясь на член Тао. Он не знает точно, но, кажется, для Цзытао Крис не использует презерватив. Крис толкается в Тао, тот - в Химчана. Младший выдыхает что-то неразборчивое в рот Кима, и его слова дробятся новым стоном, как лед в шейкере, от резкости движений блондина и принимающего в себя Химчана. Ким кончает первым, Тао с Крисом почти одновременно. Блондин вглядывается в черноту глаз обоих парней, глаз, в которых расползается бездна удовлетворения и нового желания. За несколько мгновений все успевает поменяться и никто из них не обращает внимания на усталость, что плавно вливается в мышцы. Прикосновения жаром мяты, окисью серебра и стойкого derby от guerlain. Химчан входит в Тао, даже через презерватив ощущая тепло крисовской спермы в нем. Тао еще слишком расслаблен для второго раза, так что Химчан двигается не слишком резко, но младший все равно стонет, падая локтями на постель. У Криса снова стоит, так что Химчан не удивляется, когда скользкие пальцы того с легкостью проходят в него, и намного глубже, чем это делал Тао. Пальцы блондина не дают расслабиться, не дают дышать и даже стонать - Крис сменяет пальцы своим членом и с первого раза задевает простату. Химчан выгибается, вздрагивая в эйфории от того, что с ним делает Крис. Тао насаживается на его член, и Химчан стонет во весь голос, потому что эти ощущения и эмоции не передаваемы. Он зовет Криса, зовет Тао, и они оба отвечают ему, но отвечают на самом ощутимом и понятном языке - языке взглядов, вздохов и прикосновений - жар мяты, окись серебра и стойкий derby от guerlain. Шанхай - это жемчужина и даунтаун Востока. Тут многие находят свободу, но многие ее и теряют. Этот Шанхай остается где-то на дне. Химчан из всего запоминает слишком много, поэтому дает себе обещание вернуться. Может быть. ____ 傻帽 [shǎmào] дурак