Измениться к лучшему.

Катсуки привычно сидел за крайним столом около окна, угрюмо смотрел на свой обед и в пол-уха слушал разглагольствовавшего о какой-то слишком сопливой херне Киришиму. Эйджиро то повышал голос чуть ли не до вопящего писка, то шептал что-то себе под нос, яростно смотря на собственные мозолистые ладони, то делал многозначительные паузы, с неизвестным Катсуки намёком двигая тонкими бурыми бровями. Школьная столовая полнилась разнообразием громких, раздражающих звуков. И всё это в совокупности довольно пагубно влияло на настроение Бакуго: оно ухудшалось с каждой повышенной ноткой в голосе Киришимы и очередным взрывом ребяческого смеха за соседним столом. Катсуки вроде бы о чём-то думал, а вроде бы в голове его гуляло перекати-поле - в ушах общий гомон внешних звуков сливался в один назойливый звон, который пульсацией давил на мозг. На самом деле Катсуки не мог понять настоящую причину своей раздражительности. Шум в столовой академии U.A. был настолько же привычен, как и каждодневный ранний подъем по будильнику. Но что-то ему мешало быть в хорошем настроении - на душе чувствовался неприятный и неизвестной породы осадок. - Бакубро? Друг, ты в порядке? - Киришима внезапно остановился на середине рассказа о том, как он ещё в детстве перевёл одну старушку через дорогу и та после долго не могла его отпустить, со слезами на глазах высказывая ему благодарность, и в итоге он опоздал на первый урок. Катсуки сощурился, щёлкнул языком для приличия и перевёл взгляд на Киришиму. - А по-твоему я не в порядке? - он особенно выделил отрицание, тем самым давая понять Эйджиро, что с ним все в порядке и вообще не трогайте его. - Ты выглядишь чем-то очень озабоченным. Может, вы с Изуку-куном поссорились? - Киришима понизил голос до шёпота, склонился к столу и поднёс ребро ладони к левой стороне лица, будто прячась от остальных учеников в помещении, чтобы уж наверняка никто, кроме Катсуки, не услышал заданного им вопроса. - Чё?! - Катсуки громко стукнул кулаками по столу, отчего подносы с едой подпрыгнули, издавая звонкий металлический грохот. Несколько учеников обратили на него внимание. Бакуго было стушевался под всеми этими любопытными взглядами, но потом подумал: какого хуя он должен стесняться, поэтому посмотрел в ответную на посмотревших, испепеляя своими пылающими рубинами глаз, и уже те как-то боязливо и даже пристыжено отвернулись. Катсуки довольно оскалился, а затем снова повернулся к Киришиме. И на самом-то деле тот сам выглядел намного озабоченнее, чем Бакуго, и глаза его были не так веселы, озорны и радостны, как обычно, - в данный момент они скорее выражали какую-то неопределенной степени печаль невысказанной проблемы. Катсуки предположил, что в этом был виноват Каминари Денки - парень Эйджиро. И указывало на это хотя бы то, что Пикачу не сидел за их столом, как бывало обычно. Катсуки вдохнул воздуха полной грудью, принял самую расслабленно-вальяжную позу, укладывая локоть правой руки на спинку стула позади, а левую руку кладя на стол, и пренебрежительно, словно ему не было до этого никакого дела (хотя ему было до этого дело - если он окажется прав, то лично взорвёт блондинистую головку Денки), произнёс: - Давай, рассказывай уже, что там тебя гложет, - махнул ладонью, будто разрешая говорить. А Киришима только этого и ждал. Он выпрямился, сложил руки на коленях и вперил взгляд в поверхность стола, выискивая трещинки или соринки. - Проблема в Денки, - Бакуго хмыкнул: обычно говорят что-то наподобие «проблема не в нём, а во мне» и прочий бред, но Эйджиро верил в сущность настоящего мужчины и поэтому всегда смотрел на ситуации здраво (не всегда, конечно, по мнению окружающих), без гипербол и литот, как и полагалось мужику. - Мне кажется: он отдаляется от меня. И я не знаю, в чем причина. Я делаю все для наших отношений: и на свидания приглашаю, и подарки дарю, и говорю о безмерной любви (его голос задрожал), и целую всегда первым. Я все делаю всегда первым. Он ни разу не проявил инициативу! - Эйджиро вдруг заметил, что с каждым предложением его голос становился все громче и громче, поэтому дальше он продолжал уже шёпотом: - Я люблю его, и он говорит, что любит меня, но наши отношения совсем не развиваются. Встали на месте и все, трындец. Я хочу их толкать вперёд, - он, смотря на Катсуки, стал изображать «толчки» воздуха, вытягивая руки то вперёд до упора, до притягивая к груди. Глаза Киришимы всё ещё были полны печали, но он все более распалялся и постоянно взмахивал руками, выкручивал пальцы и постукивал ими по столу. - Но он тянет воз назад. И я просто не знаю, что мне делать. Я не хочу с ним расставаться, но и стоять на месте тоже. Понимаешь, - Киришима низко склонился к столу, грудью касаясь поверхности. Он кивнул головой Бакуго, призывая и того нагнуться. Катсуки посмотрел на широко распахнутые глаза Эйджиро и решил всё-таки последовать за ним; он, практически не изменяя своей позы, наклонился вперёд. - Мы ещё ни разу не оставались на ночь. Ну, ты понял, что я имею в виду, - Бакуго фыркнул в знак согласия, и они снова сели нормально. - Нет, Денки хороший, и мне с ним весело. Я люблю его шутки, смех, голос, каждое движение рук и даже состояние после использования причуды, - Киришима говорил с невероятным энтузиазмом, слышимом в его громком шёпоте, но на последнем сказанном Катсуки поморщился: после того, как у Пикачу разряжалась «батарейка», он становился тупее пробки и издавал нечленораздельные звуки, будто больной на всю голову и психически нездоровый. - Но в последнее время, когда мы остаемся наедине, между нами возникает напряжение. Я как-то пытаюсь разрядить обстановку: шучу, обнимаю, рассказываю что-нибудь, а он лишь хмыкает и смотрит как-то странно... Тут до слуха Катсуки донёсся до сердечной боли знакомый смех, который он был готов слушать 24/7. Бакуго посмотрел на столик (Киришима замолчал не сразу, не заметив, что его больше не слушали), где сидели Деку, Шото Тодороки, Иида Тенья, Каминари Денки и еще несколько других учеников класса 1-А. Они все о чем-то мило беседовали и периодически смеялись. Смех Изуку выделялся среди всех остальных - он был мелодичным и по-детски радостным. Смотря на Шото, который сидел напротив него, Деку взял в рот кусочек кастеллы* и, продолжая улыбаться, откусил, а после сильно покраснел, подавился и принялся кашлять. Тодороки засмеялся, перегнулся через стол и похлопал зеленоглазого по спине. "Черт. О чём он говорит с Половинчатым? И с хуя ли этот придурок трогает моего Деку!?" - Так что ты скажешь? - с нетерпением спросил Киришима, ёрзая на стуле и лихорадочно смотря то на блондина, то на Денки, сидящего за другим столом. - Ты тупой или как?! Чего ты мне эти сопли рассказываешь! Проблемы ваши - вы и разбирайтесь! - Катсуки со скрипом отодвинул стул, встал вместе с подносом и, бросив последний взгляд на веселых Изуку и Тодороки, пошёл по направлению к выходу. Катсуки не стал сразу же возвращаться в класс: он зашёл в туалет и ополоснул лицо. Прохладная вода немного остудила его пыл и привела мысли в более менее нормальный порядок - теперь, по крайней мере, ему не хотелось разъебашить половину школы. Бакуго взглянул на отражение в зеркале. В ровной глади стоял взъерошенный парень с ёжиком пепельных волос, горящими красными глазами, острым носом и приподнятой частью верхней губы. Его взгляд выражал то ли ярость, то ли жгучую обиду, то ли немой укор. Но точно в них читался один единственный вопрос: «С хуя ли он с ним, а не со мной?», - который относился к Изуку. Катсуки не хотел этого признавать и тем более кому-то показываться в таком состоянии, но он ревновал. Деку к Тодороки. О-о, Шото был хорош как внешностью, так и физически. Да ещё и сын теперь уже героя номер один - Старателя. Бакуго признавал: у Половинчатого были некоторые преимущества. И хоть Катсуки и Деку встречались, все равно тот являлся крайне неприятной занозой в заднице. Они так по-блядски мило беседовали в столовой сегодня да и не только сегодня: Бакуго видел их вместе чуть ли не каждую перемену каждого дня, и это сводило его с ума. Катсуки постоянно слышал от Мидории: «Тодороки-кун то», «Тодороки-кун это», «А Тодороки-кун помог мне в этом», «Тодороки-кун подсказал мне то». И смотрел Деку на него такими доверчивыми щенячьими глазками, что блевать тянуло. Как же заебало! Катсуки с грохотом вышел из уборной, направляясь в класс. В венах его бурлил концентрированный раствор ревности, глаза заволокло пеленой гнева; тело было напряжено, и в каждой натянутой мышце звучала та толика бессилия перед ситуацией - мнимая неспособность удержать дорогое при себе, - что и действовала катализатором для его нынешнего состояния. Катсуки открыл большущую дверь в кабинет тут же лоб в лоб сталкиваясь с Деку и краем глаза замечая, как все собравшиеся внутри одноклассники повернули в их сторону головы, ожидая дальнейшей сцены. Бакуго отшатнулся на шаг, что сделал и Изуку. На подсознательном уровне - на уровне условных рефлексов - Катсуки по-быстрому набрал побольше воздуха в легкие, раскрыл рот, напрягая голосовые связки, мозг его уже сгенерировал целую гневную речь, состоящую из оскорблений, нецензурной лексики и магнитного поля восклицательных знаков; ладони нагрелись, выделяя нитроглицерин; класс приготовился закрывать уши, чтобы те не пострадали в последствии. Но дальше этих заготовок ничего не последовало. Одноклассники так и остались сидеть на готове; речь так и не достигла рта, а осела легкой щекоткой в горле; рот сам собой захлопнулся да так, что нижняя и верхняя челюсти громко стукнулись друг о друга, выдавая звонкий «клац»; нитроглицерин поблескивал в неестественном свете ламп на коже, но искр не последовало. Катсуки просто не смог этого сделать, смотря в по-оленьи испуганные, большие, блестящие изумрудами глаза своего, чёрт возьми, парня. Изуку с неким страхом, к которому привык, смотрел на Бакуго и вправду ожидал и гневной речи, и возможной встречи с кулаком блондина, и прямого взрыва в лицо. Катсуки стало чуть ли не физически больно. Он обошёл зеленоволосого и, не обращая внимания на шепотки учеников, преспокойно (лишь внешне) занял своё место, складывая руки на груди и прикрывая глаза. Звонок прозвенел как раз кстати, обрывая гул разношерстных одноклассников и будя классного руководителя. Тот выбрался из жёлтого спального мешка, отбросил его куда-то под свой стол и оглядел класс хмурым, немного измученным взглядом воспалённых глаз. Он почти сразу же принялся к объяснению новой темы, когда увидел, что все сидели по своим местам, не болтали и смотрели только на него. Но Катсуки не слушал Айзаву-сенсея. Вместо этого, он анализировал каждый свой поступок по отношению к Деку и поступки Изуку по отношению к нему. И в итоге он задал сам себе вопросы, тут же находя на них ответы, не все из которых ему нравились. «Когда в последний раз Деку делал мне что-нибудь хорошее?» «Да сегодня утром, столкнувшись вместе в коридоре общежития, он сказал, что я невероятно красив, и застегнул верхнюю пуговицу на рубашке». «Окей, с ним все ясно: Деку постоянно делает то, что мне нравится. Но вот вопрос... Когда я в последний раз делал ему что-нибудь хорошее?» Этот вопрос ему не понравился, и Катсуки очень сильно желал от него отмахнуться, забыть его. Но у него никак не получалось. Он, словно назойливая муха, крутился вокруг, противно жужжал, оставлял «грязные» отпечатки своих лапок. И невольно, совсем случайно и неожиданно, Катсуки понял, что сейчас - а может, уже и давно - находился на месте Денки. Только вот его ситуация была намного сложнее и запущеннее, чем у друзей.

***

Изуку сидел за партой и смотрел на взлохмаченный затылок Каччана. Насколько бы его волосы не казались жесткими и колючими, как и его характер, на самом деле они были довольно мягкими и приятными на ощупь - в них так и хотелось зарыться ладонью, потянуть блондинистые прядки, слушая тихое ворчание Бакуго. Взгляд сместился ниже, на небольшой голый участок кожи над воротником. Там, почти незаметное, уже начавшее потихоньку исчезать, виднелось красное пятнышко. От воспоминаний о прошлых выходных Изуку покрылся легким румянцем, а губы сами собой расплылись в улыбке, которую он тут же поспешил прикрыть тетрадью. Краем глаза парень посмотрел на остальных присутствующих в классе, замечая, что некоторые все ещё продолжали откровенно пялиться на него и Катсуки и перешептываться. Деку снова вернул взгляд на затылок Каччана. Сам блондин отстранённо смотрел в окно и, казалось, даже не замечал шороха голосов и любопытных глаз, обращённых к нему. Хотя Изуку вполне понимал своих одноклассников. Они с Каччаном не ладили с самого детства, что было известным фактом. Но несмотря на это, кое-что их одноклассники всё-таки не знали, к примеру: то, что он и Катсуки встречались. В это было сложно поверить, честно говоря, Изуку и сам думал, что их отношения - всего лишь сон. Очень хороший сон. Потрясающий, изумительный, иногда нежный, а иногда довольно-таки горячий. Мидория снова почувствовал, как от собственного потока размышлений и воспоминаний начал заливаться краской, и поэтому решил всё-таки сосредоточиться на уроке. И благополучно проиграл это дело, так как в начале урока истории тема была посвящена тринадцатому веку, а теперь - пятнадцатому. Как и когда Айзава-сенсей успел проскочить два столетия, было и останется загадкой до скончания времён. Изуку посмотрел в свою тетрадь, где были написаны сегодняшнее число и тема урока, а потом на полностью исписанную мелом доску, подавил стон великого мученика и решил вернуться к началу, а именно - рассматриванию своего парня (даже при мысленном упоминании этого словосочетания сердце пропустило удар). Катсуки все ещё смотрел в окно, вот только его былая задумчивость переросла во что-то иное, немного пугающее. Губы были растянуты в хищном оскале, а алые глаза чуть ли не светились внутренним предвкушением. Наверно заметив, что Мидория наблюдал за ним, Бакуго слегка повернул голову к нему, многообещающе ухмыляясь (Изуку едва заметно вздрогнул), и тут же развернулся обратно, смотря на учителя, который бездумно махал указкой верх-вниз, объясняя ход войны. Запахло ближайшей самостоятельной работой, но Изуку не было до неё дела. По спине бегала орда мурашек, щеки лихорадочно краснели, а мысли, словно молекулы воды в закипающем чайнике, сталкивались друг с другом и отлетали в стороны, чтобы столкнуться с другими. Мидория никак не мог расшифровать этот взгляд блондина, но он точно не был «тёплым и заботливым», а скорее «обжигающим и предвкушающим». Сигнализирующим о чём-то большем. Звонок застал Изуку и ещё дрыхнувшего Денки врасплох, который, вздрогнув, выкрикнул: «Я не хотел!». Бедняжка, видимо ему снился кошмар. Мидория снова вздрогнул, когда мускулистые руки внезапно уперлись в его парту. Бакуго, склонившись над ним, прошептал: - Будь готов к полуночи. И только попробуй заснуть. И после, как ни в чем не бывало, вышел из класса. А Изуку так и остался сидеть на месте, хлопая глазами и совершенно не понимая странного поведения Каччана.

***

Изуку места себе не находил. Он то и дело смотрел на время - день близился к своему завершению, и через пару минут отсчёт должен был снова пойти с нуля. Мидория никак не мог понять, к чему именно ему быть готовым. В голове витала одна мысль, но стоило ей приобрести форму, как парню сразу же становилось жарко, и потому он тут же подбегал к открытому окну, вдыхая прохладный воздух ночного царства. И под гнётом этой мысли Изуку за последние два беспокойных часа переодевался больше пяти раз! Он успел перебрать весь свой гардероб: от летних просторных синих шорт до мягкой и уютной зеленой пижамы. А все потому, что Катсуки не сказал Изуку, к чему ему быть готовым! В голове творилась непонятная суматоха. Мидория снова посмотрел на время. 23:59 Каждая клеточка тела кричала: «Скоро! Уже почти!» Парень буквально слышал визжащий хор тонюсеньких голосков, сливавшихся в один и исходивших откуда-то изнутри (или это был его внутренний голос). Скрип дверных петель заставил Изуку вздрогнуть и в панике напрячься. Вход в его комнату заранее был открыт, и поэтому Катсуки вошёл без препятствий. Блондин в два шага оказался посреди комнаты, останавливая свой взгляд на Изуку. Он хмыкнул. - Мило. - Т-ты не сказал, что надеть и я... Мидория начал стремительно краснеть и поспешил занять свои руки чем-нибудь, чтобы не создавать неловкую ситуацию. Он схватился за подушку и принялся ее мять. В конце концов, Изуку пришёл к джинсам, салатовой футболке и своим излюбленным красным кроссовкам. Тогда как Каччан был во всем темном: джинсы, майка, кеды и кожаная куртка. Катсуки прошествовал к открытому окну, заглянул вниз, оперевшись на подоконник, а выпрямившись, подозвал Изуку к себе: - Хорош уже подушку мучить, иди сюда. Рыбка попалась на крючок, и Изуку встал рядом с блондином. Он также посмотрел через окно вниз и увидел только кусты да покрытую травой землю. Нахмуренный, Мидория встретился со взглядом Каччана: - Что ты хочешь..? - Сейчас вылетит птичка. - Где-э-э..?! В начале вопросительное «где» растянулось у Деку на два этажа полёта и впоследствии между первым и вторым этажами перефразировалось в возмущенно-удивленное «э-э-э», а затем - в весьма болезненный стон. Катсуки вытолкнул его из окна. Изуку приземлился тютелька в тютельку в кусты. Наломал немало веток, возможно, порвал футболку. Пока сознание приходило в относительное понятие нормы, на лицо следом упала какая-то вещь, которая в дальнейшем оказалась простой ветровкой. Катсуки грациозно приземлился следом и, усмехнувшись, подал руку Изуку. Деку, с сомнением посмотрев на протянутую конечность, всё же ухватился за неё и встал на ноги, по пути зацепившись за ветку и чуть не упав обратно. - Не смешно, - мрачно сказал Деку, отряхиваясь и следом накидывая на себя куртку. - Кому как, - пожал плечами блондин, снова усмехнувшись. - Ладно, погнали, пока нас не заметили. - А куда мы хоть идём? - нервно спросил Мидория. Они, пригнувшись, шли по территории общежития, и Изуку слегка было страшно. - Узнаешь, когда дойдём. Изуку закатил глаза. Выпытывать, что было на уме у Каччана, все равно, что добавлять фенолфталеин в кислоту и ждать, что что-то изменится**. Поэтому он просто пошёл следом за блондином, полностью полагаясь на его знания маршрута. ———— *Кастелла - медовый бисквит (ням). ** Фенолфталеин в кислой и нейтральной среде не меняет свою окраску, оставаясь бесцветным.

***

До пункта назначения парни добрались молча, но, увидев наконец место, в которое они попали, Изуку не смог сдержать восхищенного вздоха. Они были за городом, на одном из самых высоких холмов, с которого открывалась волшебная панорама ночного города, пестрившего огоньками всех цветов. Отсюда казалось, что тёмные зеркальные башни высоток были погружены в неоновое море магазинов и дорог, а тёплый свет в окнах домов и придорожных фонарей туманом стелился над разноцветной гладью. Посмотрев наверх, Изуку увидел необычайно яркую желтоватую луну, что мерцающим диском украшала чёрное полотно неба. А ещё Мидория услышал тишину. Она выражалась в легком дуновении ветра, еле уловимом шелесте деревьев и колыхании травы. Тишина природы вдали от городского шума - вот, что Изуку услышал. Но и это было не всё. Мидория почувствовал тепло обнявшего его сзади тела, руки, что обхватили поперёк торса, тёплое дыхание в районе сгиба шеи, мимолетное касание губ к коже, щекотавшие щеку мягкие волосы и ускоренное биение чужого сердца. - Здесь очень красиво, - Изуку говорил шёпотом, боясь разрушить тишину громким словом. - В детстве я часто приходил сюда с родителями. Мы устраивали пикники и играли в «Ассоциации». И, знаешь, я довольно хорош в ней, - Катсуки тоже шептал, чуть ли не мурлыча, зарывался носом в курчавые волосы Изуку. - И что же в ней такого особенного? - Изуку тихо поинтересовался, ведя ладонью по предплечью блондина вверх. - Она забавная. Ведь всё, что угодно, можно сравнить со множеством разных вещей и явлений. Даже тебя, - Катсуки фыркнул и начал прокладывать дорожку из коротких поцелуев от плеча до виска. - Да? И с чем же можно сравнить меня? - по телу прокатилась сладкая дрожь. - Брокколи, - усмехнулся Бакуго. - Они очень вкусные и... зелёные - Эй, я не похож! - тихо воскликнул Изуку, шутливо шлёпая ладонью по руке Катсуки. - Кто знает, кто знает. Изуку бесшумно рассмеялся и замолк, прислушиваясь к своим ощущениям. Ему было необычайно хорошо так: стоять на высоком холме, вдалеке от города и его суетливости, находиться в объятиях своего парня и слушать его шумное дыхание где-то над ухом. Вот только одновременно вся эта ситуация и по-настоящему романтическая обстановка немало напрягали, не давая полностью погрузиться в волшебную атмосферу любви и ночной природы. - Каччан? - на выдохе позвал блондина Изуку. - М-м? - Катсуки, крепко прижав к себе тело Мидории, уткнулся ему лбом в плечо. - Я, конечно же, не против, только «за» за такое проявление... э-эм. В общем, меня все устраивает и даже больше. Я просто не хочу, чтобы ты подумал, что это всё зря и что мне могло не понравится. Наоборот! Я и мечтать о таком не мог..! - сбивчиво шептал Изуку, с каждым словом наращивая темп и громкость. - Короче, Деку, - Мидория этого не видел, но на уровне шестого чувства знал, что Катсуки закатил глаза. Изуку набрал в лёгкие побольше воздуха (насколько позволяли поперек сдавившие его тело сильные руки) и выпалил, тут же зажмурившись: - Зачем ты привёл меня сюда? Катсуки ждал этого вопроса (не просто ждал - полдня формулировал ответ на него). Он тяжело вздохнул. - Я... - говорить было трудно, но Катсуки должен произнести эти слова вслух. - Я люблю тебя, - он всё ещё крепко обнимал Изуку со спины и утыкался лбом в его плечо, пряча своё лицо. - И хочу, чтобы ты знал: я постараюсь вести себя более сдержано к тебе. Я... не хочу причинить тебе боль и... потерять. Изуку затаил дыхание, осмысливая только что произнесённые слова. Катсуки сказал, что любит его, Изуку Мидорию. Знать и чувствовать это было невероятно - в груди зародилось непонятное, но до дрожи приятное тепло, что, словно нефть по воде, распространялось по всему его нутру. Будто в сердце распустился цветок, а его сладкий запах наполнял каждый орган, каждую клеточку тела. Изуку аккуратно развернулся в объятиях блондина, оказываясь с ним лицом к лицу. Каччан никогда не умел прятать свои эмоции. Сейчас Изуку видел и нервозность, и надежду, и жажду ответа, что вырисовывались из плотно сжатых губ, распахнутых глаз, чуть нахмуренных бровей. Мидория догадывался, насколько сильный ураган вертелся внутри Катсуки, и поспешил умерить его пыл. - Я тоже тебя люблю, Каччан. Катсуки громко вздохнул и позволил себе улыбку. Изуку улыбнулся в ответ. И, как заведено Вселенскими правилами, их начало тянуть друг к другу. Минус нашел свой плюс. Их губы соприкоснулись в нежном, почти невинном поцелуе, словно впервые ощущая чужое тепло на себе. Будто не было тех страстных ночей, проведённых вдвоём, и мимолетных поцелуев, пока никто не видел. Они заново пробовали друг друга. Катсуки оторвался первым, обхватил личико Изуку ладонями и прижался своим лбом к его, прикрывая глаза и изо всех сил впитывая и запоминая этот момент. Потом же он чуть отстранился, взял Мидорию за руку, сказал: - Вечер ещё не закончен. И потянул за собой в неизвестную сторону. Изуку оставалось лишь идти за своим парнем, глупо улыбаясь.

***

Они все ещё были на окраине города. Повсюду стояли стены из высоких деревьев, которые слабо пропускали лунный свет, из-за чего до места Изуку и Катсуки добрались почти что вслепую. Когда они всё-таки остановились и перед ними появилось железное ограждение, Мидория не сразу понял, что место за забором и являлось пунктом назначения. Но вот Бакуго отпустил его руку, которую держал в своей весь путь, подошёл к решетчатой стене и, найдя удобное положение для его стопы, начал карабкаться по ней. И вот тут до Изуку начало доходить. - Каччан! Ты что делаешь! Быстро слезай, это незаконно! Катсуки в мгновение ока оказался за забором и теперь, ухмыляясь, смотрел на Изуку сквозь него. - Не ссы, все схвачено. Дуй ко мне, - он демонстративно сделал шаг назад, тем самым говоря, что не отступиться от задуманного. - За это могут посадить! Я не буду этого делать! Каччан, стой! - Изуку кричал шёпотом, пока Катсуки отдалялся все дальше в глубь. - А ты знал, что здесь водятся привидения? - подул ветерок, который развеял голос блондина вместе с собой и тем самым сделал его приглушённым и пугающим. Поднялся сильный ветер, сметая застарелые осенние листья и колыхая ветки деревьев над головой. Обстановка в мгновение стала угнетающей, и Изуку, не верившему в призраков, это не понравилось. - Их не существует! - холодок прошёлся по его коже. Изуку вздрогнул и, решив, что для него безопасней, перелез забор со скоростью исчезновения горячих пельменей с тарелки. Оказавшись по ту сторону, он, взволнованный, потопал в предполагаемое направление испарения Катсуки. По мере того, как Деку продвигался вглубь ограждённой территории, он понимал, что они совершенно незаконно проникли в парк аттракционов. Было темно: ночь уже давно как взяла бразды правления в свои холодные руки. Очертания предметов вокруг представляли из себя разнообразные сооружения, вместе напоминавшие небольшой городок. Он выхватил фигуру Каччана из темноты, тот стоял облокотившись о закрытый прилавок. Изуку подошёл к нему: - Я повторюсь: это не смешно. - Тогда и я повторюсь: кому как, - Катсуки беззлобно улыбнулся. Он покачал головой, взял за руку Изуку и повёл его по центральной дороге мимо закрытых будок, каруселей и качелей.

***

Телефонный звонок. - Их нет. Это твои дети. Иди и ищи их сам. Всемогущий, который вместо жужжавшего телефона приложил к уху утюг, после отбросив гладильное устройство куда-то себе за спину с громким болезненным стоном, и который всё-таки добрался до трубки, но не с первого раза смог найти нужную кнопку, понял, но не совсем. - Ещё раз. - Катсуки Бакуго и Изуку Мидория пропали. Ты должен найти их до начала учебного дня. И желательно до того, как они натворят глупостей. Айзава сбросил вызов. - Что же вы опять собираетесь натворить? - Всемогущий мученически вздохнул.

***

Это был слишком волшебный вечер, чтобы Изуку мог перестать щипать себя через каждую минуту. Они с Катсуки были одни во всём парке! Не это ли мечта? Потому что чувствовал себя Мидория так, словно его самый лучший, тепло и бережно хранимый в самом потайном месте души сон стал явью. Он не мог убрать широкой улыбки с лица, хотя честно пытался, потому что у него уже начинали болеть щеки. Сердце радостно подпрыгивало каждый раз, когда взгляд натыкался на их сплетённые вместе ладони. Жизненная энергия била ключом, омывая и словно подсвечивая пространство вокруг. И таким образом, даже самый страшный прилавок или темный уголок становились просто прилавком и углом, и никто не собирался неожиданно выскочить и напасть. Хотя приобретённое бесстрашие Изуку ничуть не мешало Катсуки иногда его пугать. Проходя мимо огромной карусели с лошадками, рюшечками, бантиками и ленточками, Бакуго неожиданно остановился, тем самым заставляя сделать то же самое и Мидорию. - Каччан? Изуку наблюдал, как лицо блондина стало напряжённым: нахмуренные брови, чуть поджатые губы и слегка прищуренные глаза. Он обернулся и пристально вгляделся в темноту парка. А затем его рука чуть сильнее сжала ладонь Изуку, и он сорвался с места, потянув за собой и его. - Каччан!? Что случилось? Ты кого-то увидел? - поравнявшись с ним, спросил Деку. Катсуки лишь немного повернул в его сторону голову и сказал: - Да. Глаза Изуку широко распахнулись. Он хотел посмотреть назад, но тут его резко потянули влево да так, что он чуть не стал параллельным земле. И уже через пару секунд Мидория оказался прижат к резиновой стене батута, Катсуки стоял напротив, обхватив его за талию и шумно дыша куда-то в волосы. А затем, стоило дыханию Изуку выровняться, он услышал тихий смешок Каччана. Мидория прищурился и легонько оттолкнул от себя блондина. - Каччан, ты... - Да. - Серьёзно? - Угу. - Но зачем? - Ты с таким мечтательным выражения лица ходил, что у меня появилось непреодолимое желание убрать его с твоей мордашки, - Катсуки продолжал ухмыляться. Изуку и покраснел, и одновременно задохнулся от возмущения. - Да ты! Да чтоб ты знал, я! А-а-а, - Мидория схватился за щеки, почувствовав, как жар от них распространялся по всему телу. Он развернулся к Катсуки спиной и пошел вперед, слыша смех блондина. Он закрыл глаза. Эмоции вот-вот были готовы сжечь его изнутри. Слишком много всего! И тут его ни с того ни с чего толкнули, и Изуку полетел куда-то по диагонали. Но, не почувствовав ожидаемой боли от встречи с асфальтом, он приземлился на что-то упругое и, словно мяч, отскочил, и снова приземлился, и опять отскочил, и снова приземлился. Так продолжалось до тех пор, пока Мидория, наконец, не оказался лежа на боку, и у него не заболела голова. Где-то в отдалении послышалась новая волна смеха Катсуки. Изуку открыл глаза и посмотрел на блондина, и, если это вообще возможно, его любовь к этому взрывному существу возросла аж в сотни раз. Дыхание Изуку перехватило от картины смеявшегося Бакуго. Изуку медленно поднялся (поверхность батута неприятно скрипела под ним), подошел к вмиг затихшему и сузившему глаза Катсуки - от затеянного Изуку еле-еле сдерживал улыбку - взял его за руку, неспеша повел за собой. - Ты че, блять, заду... - Каччан не успел закончить свой вопрос, так как его наглейшим образом скинули на батут. Но, в отличие от Изуку, он приземлился на резиновую поверхность с такой грацией и легкостью пушистого семечка одуванчика, будто всю жизнь в тайне оттачивал все свои мастерские движения и навыки на батуте. Смотря сверху вниз на такого взъерошенного и озорно нахмуренного, точно буйный цыплёнок, Катсуки, Мидория подумал, что сейчас с ним случится что-то очень плохое и небезопасное. Катсуки, по скорости не уступая ураганному ветру, схватил Изуку за запястье и потянул на себя. Зеленоволосому ничего другого не оставалось, кроме как упасть сверху, оказываясь в кольце сильных рук. Похоже, Изуку стоило завести ещё один дневник, в котором детально бы описывалась разница между обещающим мучения и неминуемую смерть взглядом Бакуго и игривым и возбужденным. Потому как в этот раз Мидория промахнулся с определением подтекста: его ждало не «что-то плохое и небезопасное», а «что-то безрассудное и до одури приятное». Руки Изуку находились по обе стороны от головы блондина, ноги переплелись, чужое дыхание ощущалось как собственное. Они смотрели друг на друга, находясь так близко, что соприкасались кончиками носов. Дышать ровно было практически невозможно. Изуку мог поручиться, что в следующем его поступке были виноваты, как минимум, две силы: всемирного тяготения и ослепительность еле заметной улыбки Катсуки - лишь на немного приподнятые уголки губ. Мидория первым сократил расстояние. Поцелуй кружил голову и забирал из лёгких последние резервы кислорода. Сердце, стараясь возместить ущерб, принялось усердно мотать кровь по организму. Рука блондина, будто бы случайно собирая складки на футболке и лёгкой ветровке и оголяя фарфор кожи, медленно продвигалась к волосам Мидории, не забывая запутаться в них и поиграться с кудрявыми прядками, затем сдвинулась на щеку и огладила ее. На мгновение Катсуки оторвался от Изуку - в нем взыграла потребность посмотреть на покрасневшие губы, провести по ним большим пальцем, слегка надавливая на нижнюю половинку, а затем, конечно же, не теряя ни секунды, снова прижаться к его устам. Рука продолжила свой путь вниз, ладонью проводя по шее и притянув парня ещё ближе, затем ещё ниже, огладив грудь, и вернулась обратно на талию, уже не скрытую одеждой. Затуманенный разум просил большего, и Катсуки, вычленив из диффузно разбросанных мыслей ту, что соответствовала его желанию, а именно «ещё», железно решил перейти на следующий уровень. Блондин молниеносно снял с Деку куртку и уже схватился за край футболки, потянув ее наверх, но тут Изуку, вынырнув из омута наслаждения и резко отпрянув, вытянул руки и упер их в плечи блондина. - Каччан... - Изуку не дышал так тяжело и прерывисто даже после длительной пробежки. - Мы... не можем... здесь. Только не... Здесь же... - Деку, - Катсуки приподнялся, и Мидория теперь оказался в сидячем положении, восседая на блондине. - Здесь никого... нет. На дворе ночь. Никто... нас не услышит и не увидит. Так в чем проблема? - А вдруг здесь повсюду напичканы камеры? - Изуку пришёл в ужас от этой мысли. Они же в этом парке... ох. Волны стыда и неловкости накрыли его с головой, погружая в свои воды и нагоняя на его щеки жгучий румянец. - И ты спрашиваешь это только сейчас? - блондин насмешливо приподнял бровь. Конечно же, его тоже волновал этот вопрос, но, возможно, не в такой степени, чтобы не продолжить то, чем буквально минуту назад они занимались. Он огляделся и наткнулся на одну прекрасную вещь позади себя. - У меня есть идея. Изуку, который уже вовсю представлял, как видео, в котором они вломились в парк аттракционов и занимались непристойностями, показывают по всем новостям, фотографии размещают на первые полосы газет, посмотрел туда же, куда была повернута голова Катсуки. - Э-эм, Каччан, ты же не серьёзно, да? - Мидория любил задавать риторические вопросы. - Это ненормально даже для тебя! На Изуку сверху вниз смотрела тёмными глазищами надувная утка, которую ночь делала похожей на предвестника смерти. Огромная голова, плотно сомкнутый кроваво-чёрный клюв, что в дневное время открывался, впуская счастливых детишек внутрь (в голове была надувная камера, вход в который был с другой стороны утки). Цыкнув, Катсуки выбрался из-под Деку и, взяв его под руку, потащил к резиновому представителю семейства утиных, не обращая внимания на возмущения и попытки освободится. Слабые остатки сопротивления Изуку сдерживались крепкой хваткой каччанской ручищи.

***

Мрачной походкой Всемогущий шёл по ночным улицам Токио. Над головой сверкали неоновые вывески города, предлагая зайти то в одно, то в другое круглосуточное заведение. Настроения любоваться местными красотами не было и в зачатке: все нарастающее с каждым неотвеченным звонком беспокойство убивало все прекрасное в душе. Изуку не брал трубку, равно как и Катсуки. Перед глазами мелькали различные картинки попавших в беду юных героев - и каждая была хуже предыдущей. Ведь могло произойти все, что угодно: от нападения Лиги Злодеев и внезапно выбравшегося из тюрьмы Все За Одного до появления огненного смерча и случайно устроенного ещё одного всемирного потопа. О его бедные мальчики! Куда же они запропастились!? Рой мыслей гудел в его голове, пока одна из самый настойчивых, но маленьких пчелок не врезалась в его лоб. Современных детей нужно искать по-современному: «найти Айфон». И Всемогущий принялся хаотично нажимать на квадратики и линии в его телефоне.

***

Поднимаясь по надувной лестнице вслед за блондином, удерживаемый от побега за руку, Деку глубоко сомневался в их общей адекватности: они собирались заняться этим в чёртовой гигантской жёлтой утке, а точнее - в её голове, что делало ситуацию ещё более абсурдно. Но несмотря на неловкость и неправильность (а ещё незаконность) всего происходящего, какая-то часть - и Изуку не мог точно сказать, насколько эта часть была велика - хотела поддаться тому безумию, что затеял Катсуки и что вот-вот должно было случиться. В общем-то, Катсуки даже не дал Изуку как следует обдумать ситуацию: стоило Деку оказаться посреди нутра огромной надувной утки, как он молниеносно развернулся, притянул его к себе и опрокинул на спину. Прижатый телом блондина к пружинистой поверхности, Изуку не имел и шанса выбраться, не применив Один-за-всех. Катсуки буквально врезался в его рот, сразу принимаясь остервенело кусать губы, зализывая образующиеся в результате такого напора ранки. Одна его рука болезненно сжала в кулаке вихрастые прядки, другая – забралась под футболку и вовсю оглаживала бока и мышцы живота; возбуждение блондина раз за разом проезжалось по паху Деку, которому хватило всего секунды, чтобы завестись и начать отвечать на поцелуи и ласку с таким же напором.

***

После долгого копошения в электронном аппарате, открытия разных цветастых приложений заветная карта с указанным на ней красным значком была найдена, и Всемогущий двинулся в путь. Дорога была длинна, но, благо, совсем не терниста и освещаема уличными фонарями.

***

Они сминали губы друг друга, кусались, оставляли багровые метки на каждом свободном миллиметре кожи шеи и груди, боролись за первенство в этой схватке, переплетаясь конечностями и стараясь вжаться в партнера как можно сильнее, как можно теснее. Внутри каждого полыхало жаркое пламя, что стремилось наружу – лишь бы дотянуться до человека напротив и передать ему хотя бы частичку того пожара, что опалял тело изнутри и накалял чувства до ярких вспышек перед глазами.

***

Выйдя за черту города, Всемогущий посмотрел на тропинку, что вела в лес. Луна была чрезвычайно ярка на чёрном небе и своим бледно-жёлтым свечением заглушала мерцание звёзд. Ночь выдавалась прохладной, и Всемогущий повёл плечами, сбрасывая армию мурашек, что с щекоткой набросилась на его кожу. Лицо героя тускло освещалось от экрана телефона. Где-то там, в темном закрытом парке аттракционов, его бедные мальчики нуждались в нем, возможно, даже пострадали или были окружены недружелюбными, злобными бандитами. «Держитесь, мальчики! Я уже скоро!», - Герой, отважно настроенный и готовый ринуться в бой хоть сейчас, ступил на тропу.

***

Катсуки оторвался и поднялся с Изуку, но только для того, чтобы снять с себя куртку, футболку, штаны и наконец давно ставшие тесными боксеры. Деку, не теряя времени, разделся лежа. Одежда была отброшена в сторону, и Катсуки снова навис над Изуку. Кожа к коже, возбуждение к возбуждению – один воздух на двоих: оба парня не сдержали громкого протяжного стона, тут же возобновляя борьбу губ и языков. Активно двигая бёдрами, Катсуки и Изуку постанывали друг другу в приоткрытые рты. Деку вцепился в блондинистые волосы одной рукой, другой же схватился за напряженную спину, притягивая Бакуго еще ближе, хоть они итак соприкасались каждым участком кожи.

***

Случайно наступив на ветку, Всемогущий вздрогнул от оглушающего в полной тишине треска. Он замер. Прислушался. Снова вздрогнул: где-то над головой птица перелетела с ветки на ветку, задев крыльями листву. Скосив взгляд в сторону, Герой заметил освещаемую луной небольшую полянку, позади которой была лишь сплошная тьма: ни кустика, ни веточки - ничего не было видно. Но, уловив едва заметное копошение, Всемогущий, втянув голову в худые плечи, поспешил двинуться дальше.

***

Вскоре Изуку потянул за блондинистые волосы, отрывая от себя парня, и прошептал в искусанные губы, задыхаясь на каждом слове: - Если мы… продолжим в… в таком… темпе, я.. Ах! – очередной громкий стон вырвался из горла, стоило Катсуки, будто в насмешку, с нажимом проехаться своим членом по его собственному возбуждению. Блондин коснулся пальцами губ Деку, и те тут же в приглашении раскрылись, а мокрый язык принялся тщательно облизывать их. Если и можно было возбудиться сильнее, то Катсуки только что это сделал - тепло рта Изуку, влажность его языка, вид зажатых меж припухших губ пальцев - всё это уносило блондина за пределы орбиты Земли. Когда же Бакуго почувствовал, что больше не вытерпит сего разврата, он вытащил фаланги из влажного плена и огладил инстинктивно сжавшееся колечко мышц, предварительно заткнув рот Изуку страстным поцелуем. Мидория, резко ухватившись за плечи блондина, задохнулся от чувства проникновения в него среднего пальца. Не переставая двигать внутри него фалангой, Катсуки спустился поцелуями-укусами на шею. К первому пальцу добавился указательный. Изуку испустил протяжный стон, потянувшись в поисках губ блондина. Яростно отвечая на поцелуй, Катсуки надавил подушечкой пальца на бугорок простаты, отчего Деку выгнулся дугой, вскрикивая. – Ну же, ну же, хватит меня му-учить..! Блондин вынул пальцы – всё-таки возбужден он был отнюдь не меньше Изуку, да и с их последнего раза прошло лишь чуть больше суток. Он легко закинул ноги зеленоволосого себе на плечи, притягивая его бедра максимально близко к своим, и вошёл одним слитным движением, задыхаясь от того, как стенки прохода сжимаются вокруг его члена. Катсуки ухватился за бедра Изуку и принялся двигаться, наращивая быстрый темп, иногда полностью выходя, из-за нехватки кислорода сбиваясь с ритма. Изуку под ним стонал, срываясь на крик, пытаясь найти за что бы ухватиться, в итоге поставил одну руку на гладкую поверхность позади головы, а второй вцепившись в плечо блондина. На каждом толчке Изуку больно терся взмокшей спиной по резине, но весь дискомфорт перекрывало огромное, острое наслаждение, затуманившее голову.

***

Наконец перед Всемогущим предстали главные ворота парка. Кованые железные узоры в ночи выглядели устрашающе и навевали мысли развернуться и уйти домой, где можно было бы завернуться в одеяло и насладиться остатками времени до звона будильника, пребывая в сладких снах. Но Тошинори не собирался отступать - ему нужно было каким-то образом пробраться внутрь.

***

После нескольких минут непрерывных толчков у Изуку затекли ноги, поэтому он убрал их с плеч Катсуки, невольно заставляя того приостановиться, затем приподнялся и оседлал бедра блондина, Бакуго согнул ноги в коленях, создавая для Изуку дополнительную опору. Теперь при каждом движении бедер член Катсуки попадал точь-в-точь по той самой точке, из-за чего по венам разливалось каленым железом чистое удовольствие. Не прекращая толчков, Катсуки притянул за волосы к себе Изуку, утягивая в страстный, полный огня, поцелуй, прерываемый только стонами и попытками надышаться.

***

Находясь на верхушке забора, он перекинул одну ногу через него, а вторую не смог - зацепился штаниной за вылезшую проволоку. Подёргав ногой, Всемогущий услышал треск рвущейся ткани; он нагнулся, чтобы оценить масштаб проблемы, но перестарался и упал на землю. По другую сторону от парка.

***

Чувствуя, что уже на пределе, Изуку толкнул Катсуки в грудь, тот упал на спину. Деку уперся руками в его живот, уже вовсю прыгая на члене блондина. Катсуки, весь вспотевший и раскрасневшийся, с тяжёлым дыханием, что никак не хотело восстанавливаться, тоже чувствуя, что вот-вот ступит за край, обхватил ладонью стоящее колом возбуждение и в такт толчкам стал надрачивать Деку. Изуку громко вскрикнул, его голова невольно запрокинулась назад, а спина выгнулась дугой.

***

Всемогущий шёл по центральной дороге, по бокам которой тянулись ряды мрачных кубиков прилавков; многие были закрыты, но всё же попадались и те, в недрах которых виднелись очертания сокрытых ночью игрушек, масок, предметов мебели. Проходя как раз мимо такого прилавка, Герой тихо ойкнул при виде огромного плюшевого медведя, что скромно (зловеще) улыбался, со всех сторон облепленный тьмой. Тошинори схватился за сердце и мысленно приказал смотреть только себе под ноги. Вот только он все же оглянулся, услышав чей-то отдаленный короткий крик - безлюдной ночью звуки распространялись просто превосходно. У Всемогущего вырвался судорожный вздох: голос показался ему знакомым. Собрав все свои силы, он рванул в поисках его источника.

***

Уходя за край реального мира и окунаясь в воды наслаждения, Катсуки из последних сил скинул с себя обмякшее тело Изуку, чтобы пару раз провести по стволу рукой и кончить с приглушённым стоном. Их лёгкие с изрядной скоростью перегоняли воздух, но, не успев толком отдышаться, они услышали то, что заставило их задержать дыхание: - Юные Мидория и Бакуго! Отзовитесь! Вы в порядке?! - Блять, - прошептал Катсуки в надувное пространство утиной головы. Изуку, возвращаясь с небес на землю, тоже прошептал: - Блять. Катсуки подорвался первым, посмотрел на испачканную в сперме руку, поморщился, нашёл взглядом какую-то валяющуюся рядом тряпку, подобрал её и вытер руку, подумал и провёл ею по животу, стирая с себя остатки предэякулята. Откуда-то слева послышался шёпот Изуку; - Каччан, ты не видел мою футболку? Катсуки посмотрел на тряпку в своих руках и опознал в ней салатовую футболку своего парня. Нашёл свои боксеры и штаны, по-быстрому натянул их и, запихивая (уже точно) тряпку в задний карман, с невозмутимым видом прорычал: - Бля, куртку наденешь, не сдохнешь. Изуку возмущённо засопел, но, осознавая, что они всё-таки торопились, смирился с потерей. Полностью одевшись, Катсуки потянул за собой Изуку, который как раз застегивал на себе ветровку. Вместе они, пружиня, вывалились из головы утки. - МАЛЬЧИКИ! - увидев Катсуки и Изуку целыми и невредимыми, Всемогущий испустил радостный возглас. Деку, впопыхах споткнувшись о собственную ногу, упал лицом вниз. Катсуки, под нос бубня ругательства, перешагнул его и, покачиваясь, спустился с батута. - Бакуго! Мальчик мой, что вы здесь делали? Вы не ранены? На вас напали? - Тошинори то и дело переводил взгляд с Катсуки на пытающегося выбраться из батута Изуку. - Вы в порядке? Вы какие-то... - пройдясь взглядом по взъерошенным волосам, лихорадочно-блестящим глазам и мятой одежде, Герой искал подходящее слово, - потрепанные... - Мы подрались. Стоило этим безусловно объясняющим все словам сорваться с губ Катсуки, как Всемогущий схватился за сердце: он вдруг чётко осознал, что у него начало подниматься давление. - Как же... - Ой! - и Катсуки, и Тошинори повернулись к Изуку, который неловко выпал с батута на землю. Поднявшись на ноги, он, смотря куда-то вбок, смущённо произнес: - Что-то уже поздно, наверное, надо возвращаться в общежитие. Всемогущий только шумно выдохнул.

***

Столовая академии. Гул учеников. Скрежет отодвигаемых стульев. Стук посуды. Воркование Денки и Киришимы напротив. Глаз Катсуки в раздражении задергался уже третий раз за день. Эти двое ни на секунду друг от друга не отлеплялись, все о чем-то перешёптывались да хихикали, словно пустоголовые девицы. К тому же, они светились - и это ни разу не преувеличение. В Каминари эмоции били настолько бурно, что он то и дело потрескивал желтоватыми молниями, а ближайшие лампочки загорались ярче - Катсуки жалел, что при нем не было солнечных очков, в данный момент они не были бы лишними. На самом деле, насколько сильно бы он не ворчал, в душе у Катсуки разливалось тепло спокойствия и немного дружеской радости от знания, что у этих двоих все хорошо. Но только глубоко внутри. Снаружи же Бакуго закатывал глаза, отмахивался от них, едко отвечал на вопросы - в общем, вёл себя как обычно. Хотя он понимал, что все не могло оставаться по-прежнему, ведь той ночью он дал обещание, что изменится. И снова голос Изуку прервал его размышления - его до боли знакомый, до боли любимый смех. Да, настало время действовать. Катсуки отодвинул стул от стола, скрежеща ножками по полу, поднялся и уверенно двинулся в сторону смеявшейся компании (Денки и Киришима даже не заметили его ухода). Стоило ему сесть за свободный рядом с Изуку стул, как вся компания замолчала и уставилась на него с взволнованными лицами. Катсуки же, игнорируя напряжённую атмосферу, закинул руку на плечи Мидории, который слегка вздрогнул, но тут же расслабился и привалился к плечу блондина. Лица Урараки, Ииды и даже Тодороки в удивлении вытянулись, и Бакуго не запамятовал зло посмотреть на последнего. Когда воцарившуюся тишину можно было уже шлифовать наждачкой, Очако решила подать голос: - Мидория-кун, кхм... вы... - но так сильно покраснела, что большего так выдавить и не смогла. - Мы... - Изуку тоже залился краской, запнувшись, но договорить не успел. - Встречаемся, - закончил за него Катсуки, все ещё пытаясь одним взглядом просверлить в Шото дырку (словом, Тодороки так старался внешне оставаться невозмутимым, что по виску скатилась первая капелька пота). Пока обстановка продолжала обрастать напряжением, Изуку светился ярче новогодней елки, Катсуки победно ухмылялся, а Шото мечтал слиться со стулом, Всемогущий, стоявший в очереди за своими любимыми булочками и невольно ставший свидетелем всего диалога, уже в который раз схватился за сердце. - Не такого примирения я ожидал...