В одежде считается

             — Ты уверен, что это здесь? — скептически фыркнул Бакуго, пиная носком ботинка пыльный обломок перил. Заброшенная девятиэтажка встречала званых гостей могильным холодом и затхлым ароматом прокуренной бомжевни с очаровательным крысиным душком.              — Судя по навигатору... — неуверенно промычал Деку, по инерции прикрывая нос рукой, второй протягивая Катсуки свой смартфон с открытой картой и распечатанный листок с требованиями злодея.              Бакуго развернул листок, сверяя чёрно-белую карту с обведённым красным маркером прямоугольником с аналогичной в дековском телефоне — голубой кружок раздражающе жизнерадостно мигал ровно над тем же прямоугольником в грёбаной глуши недостроенного спального района.              С отвращением поморщившись, он обвёл хмурым взглядом пустующее помещение и бегло перечитал строки послания на измятой задротом бумаге:              «Девчонка у меня, герой. Доказательства на видео. Хочешь спасти её — приходи в указанное место сегодня, в 12:00, с десятью миллионами йен наличными. Захвати своего милого взрывного дружка, и попроси его снять свои наручи, они меня бесят».              Бакуго в очередной раз скривился на словах про себя, мысленно чествуя злодея и заодно его дорогую матушку последними словами, потому что из вышеперечисленных эпитетов он был согласен только со «взрывным». Что ж, если ублюдок считает, что без наручей «милый дружок Деку» ни на что не способен, ему предстоит испытать жестокое разочарование.              Последние строчки письма, как и первые, были вполне недвусмысленными, и именно из-за них здание до сих пор не было оцеплено спецназовцами со штурмовыми винтовками, и двое топовых героев довольствовались компанией друг друга (и, вероятно, десятка дохлых крыс).              «Моя причуда — сенсорного типа. Если я почувствую кого-то кроме вас двоих, смерть президентской дочурки будет на вашей совести».              Гандон специально не указал радиус действия причуды, чтобы отрезать возможность оставить подстраховку на границе, но Бакуго, по большому счёту, было плевать — с освобождением заложников он не раз справлялся и один.              То, что злодей намеренно зазывал в логово сразу двух лучших героев страны, было настолько ненормальным и самоубийственным решением, что подсознательно нервировало и заставляло искать подвох. Подсознательно. Сознательно Бакуго было всё так же плевать.              Ну, как плевать. Это было то самое «плевать», которое в градации настроений Катсуки играло роль шаткого пограничного моста между «Отъебитесь все нахер» и «Сдохните все нахер». Вообще-то, сегодня был его выходной — первый, наверное, за месяц или два. Прошлым вечером он блаженно растянулся на постели, намереваясь проспать по меньшей мере сутки, но был вопиюще разбужен в восемь утра звонком Деку. Бакуго выдал в трубку одно из самых длинных в своей жизни предложений, состоящих исключительно из матерных слов, и в очередной раз закинул номер Деку в чс, после чего его разбудили снова — сначала смска от дековского менеджера с текстом «не смей сбрасывать», потом ещё одна: «и материться», и через десять секунд после них ещё один звонок с неизвестного номера, оказавшийся номером секретаря из президентской приёмной.              Отвертеться от задания не получилось.              — Хоть бы подсказку оставил, куда дальше идти, мудак, — проворчал Бакуго, тоскливо рассматривая коридор и лестницу без нескольких ступеней перед собой — одна наверх, вторая вниз, в подвал.              Сунув телефон и бумажку обратно в руки Деку, Катсуки сделал шаг вперёд, не придумав ничего умнее, чем проверить все этажи по очереди:              — Проверь первый этаж, я второй. Встретимся на лестнице через минуту — если кого-то из нас не будет-...              — Каччан, — оборвал Деку, разворачивая телефон экраном к нему.              «Вниз».              Откуда у этого кретина вообще номер Деку? И личная почта, на которую и пришло письмо о похищении? Кое-какому беспечному придурку стоило бы серьёзно задуматься над безопасностью своих персональных данных.              ― Ла-адно, ― протянул Бакуго, возвращая назад уже занесённую над ступенькой ногу, ― слушаюсь, босс, ― с раздражённым сарказмом буркнул он, разворачиваясь и быстро спускаясь вниз по новому маршруту. ― Не тормози, Деку, спать хочу пиздец.              Когда Деку распределил телефоны и бумажки по карманам и соизволил спуститься, Катсуки уже открыл дверь в цокольное помещение, и, не церемонясь, зашёл первым.              Внутри их ждал ещё более холодный воздух, даже сквозь зимний костюм пробежавшийся ледяными колючками вдоль позвоночника и вмиг окутавший всё тело, и резко усилившийся запах сырости. И какой-то мужик.              Президентских дочерей в зоне видимости не наблюдалось.              За спиной Деку глухо щёлкнула дверь, отрезая пути к отступлению, и мужик наконец развернулся, без прелюдий наводя на Катсуки пистолет.              Как банально.              ― Так и знал, что вам хватит смелости выполнить все мои условия. Или глупости, ― ухмыльнулся злодей, пафосно качая головой и стряхивая с лица длинную чёлку. ― Не волнуйся, зайчик, ― явно обращаясь к напрягшемуся Деку, проворковал он, ― я не нажму на курок, если ты не будешь меня провоцировать. Никаких резких движений, сумку на пол, руки медленно поднять. Оба.              Деку подчинился, не сводя сосредоточенного взгляда с дула. Наверняка уже определил модель и калибр и сейчас высчитывает скорость полёта пули и подгадывает нужный момент для атаки, в который скорость его причуды гарантированно позволит ему переиграть первую.              Бакуго устало выдохнул, с долей издёвки поднимая руки, и скептически вздёрнул бровь:              ― И?              ― Хмм? ― не понял злодей.              ― Где девушка? И нахера этот цирк?              ― А ты не догнал, Граунд Зиро? Мне не нужны деньги, моя цель — вы, топ-герои. Девчонку я отпустил полчаса назад.              Катсуки скрипнул зубами. Изначально он планировал заболтать этого придурка, чтобы ослабить его бдительность и подарить Деку нужный момент, но сейчас он начал по-настоящему злиться. Снова та же грёбаная история, очередной конченный охотник на героев. И ради этого его вытащили из постели в такую рань?!              ― Сейчас ты возьмёшь верёвки в углу и свяжешь своего друга, ― продолжил раздавать указания патлатый, на сей раз обращаясь к Бакуго и переводя пистолет в лицо Деку. Оу, а вот это уже огромная ошибка. Если Катсуки от выстрела с такого расстояния уклониться бы не смог, то Деку — ещё как сможет, и с точки зрения потенциального убийцы не знать такие важные детали было настоящим провалом.              ― Не-а, ― скучающе протянул Бакуго, с вызовом скрещивая руки на груди.              ― Прости?              ― Стреляй. Знал бы ты, как меня его рожа бесит, ― Катсуки почувствовал на себе возмущённый взгляд Деку, но сдержал смешок и продолжил таким же серьёзно-деловитым тоном: ― А я тут же прикончу тебя и стану номером один. Все в плюсе, у тебя на счету мёртвый герой, у меня — мёртвый злодей… А если серьёзно, было ошибкой звать сюда нас обоих. Даже если ты чудом сможешь ранить одного, второй тебя схватит в ту же секунду, и гнить тебе в Тартаре до конца своих дней.              Злодей широко усмехнулся.              ― А ты не такой тупой, как я думал, ― на удивление героев, он плавно отвёл пистолет в сторону и одним размашистым движением приставил к собственному виску. ― Но неужели ты думал, что я пришёл сюда без плана Б?.. Я соврал насчёт своей причуды. На самом деле, моя похожа на твою. Только взрывчатое вещество течёт по моим венам. Если я выстрелю — моя кровь сдетонирует, и мы погибнем втроём.              Какой неожиданный, мать его, поворот.              ― Валяй.              ― Что?!              ― Каччан?!              Бакуго закатил глаза, шумно выдыхая через нос.              ― Валяй, ― с нажимом повторил он, уже не скрывая раздражения, ― если ты изначально планировал забрать нас обоих с собой на тот свет, хули медлишь? Жми на ёбаный курок, мудила! Или ты думал, что мы испугаемся и начнём тебя слушаться? Как же вы меня заебали, смертники-героеубийцы, ты хоть представляешь, скольких часов сна ты меня сегодня лишил?! Стреляй, блять!              ― Каччан, это плохая идея!..              ― Или тебе помочь? ― невыспавшийся и очень злой Катсуки уже разошёлся настолько, что его было не остановить; Деку с его дебильными предостерегающими интонациями слышался вполуха, как через вату, и только бесил сильнее, а злодей смотрел на них округлившимися глазами, и не знал, что делать — стрелять он был явно не готов. ― Мы, блять, чёртовы герои! Ты правда считаешь, что мы можем полезть в такую тупую ловушку, не зная о том, что это ловушка, а потом сдохнуть от какого-то взрыва? Так давай проверим, и земля тебе пухом!              Закончив пламенную речь, Бакуго вскинул руку и со всей накопившейся злости активировал свою причуду.              ― Каччан!!!              На сей раз мудак не соврал насчёт причуды — херануло от души. Катсуки сбило с ног то ли взрывной волной, то ли тяжёлым ударом в грудь, и всё вокруг заполнилось какофонией из света и оглушительного грохота; за пару мгновений, в которые его глаза были способны воспринимать картинку, он смог увидеть падающие куски огромных бетонных плит и арматуры, и только тогда он начал догадываться, что немножечко переборщил. Кажется, он только что взорвал многоэтажное здание, находясь в его самом низу.              Через несколько секунд свет полностью исчез, сменяясь кромешной темнотой. По ощущениям, Катсуки налетел спиной на стену, а позже та начала падать назад, но упёрлась во что-то с другой стороны, оставаясь под наклоном градусов в семьдесят. Спереди его прижимало к стене что-то мягкое, но ран, вроде бы, нигде не было — по крайней мере боли и горячей крови он не чувствовал.              К звукам обрушения дома добавился голос Деку, в праведном гневе кричащий прямо ему на ухо:              ― Ты рехнулся что ли?!              ― Боже, Деку, не ори, ― Катсуки рефлекторно дёрнулся в сторону от источника звука и тут же ударился башкой об какой-то обломок. ― Ауч!.. Подумаешь, заброшкой больше, заброшкой меньше. Он меня достал.              ― Мы могли погибнуть! Ты мог погибнуть!!! ― не унимался Деку, возмущённо сопя ему в ухо как-то слишком близко, и Бакуго снова попытался от него отодвинуться, только сейчас поняв, что ударом в грудь была всё-таки не взрывная волна, а тело защитившего его собой парня. ― У тебя нет моего Полного Покрытия, а сверху девять этажей, чем ты вообще думал?              Бакуго, хоть и поддавался иногда эмоциям и вёл себя чересчур экспрессивно, но соображал и оценивал ситуацию всегда очень быстро. Прикинув масштабы бедствия, он сокрушённо заключил, что, возможно, переборщил не немножечко. И, возможно, Деку действительно только что спас ему жизнь, когда он чуть не угробил их обоих. И каким бы возмутительным и раздражающим не был тот факт, что говнюк повышал на него голос, Бакуго понимал, что на самом-то деле эти нотации он отчасти заслужил, и орать на Деку в ответ после своего же очевидного косяка было ещё более глупым, чем сам косяк.              ― Хорош орать, уймись, ― практически беззлобно сказал он, на ощупь разведывая обстановку вокруг себя — тесно было, как в гробу, и нащупывался в основном только вплотную прижавшийся Деку. Стиснув зубы, Катсуки через силу выдавил: ― Занесло, виноват. Только слезь с меня, умоляю.              Если бы Бакуго не знал Деку, он бы предположил, что тот покраснел. Так как Бакуго знал Деку слишком хорошо, он был в этом уверен. В его голове сама собой нарисовалась картинка порозовевших веснушчатых щёк и смущённо опущенных ресниц, и, выразив своё недовольство компрометирующей позой, Бакуго демонстративно поёрзал под пыхтящей тушей, чтобы смутить его ещё сильнее. Больше чем угарать над тупым лицом Деку, попавшего в неловкие ситуации, он любил только ставить Деку в неловкие ситуации.              — Как только меня перестанет придавливать потолок, сразу слезу! — к удивлению Катсуки, в голосе Деку было больше раздражения, чем смущения. Вау, а он, похоже, действительно разозлился — такого Деку людям доводилось слышать очень и очень редко. В основном такое случалось, когда Бакуго слишком опрометчиво рисковал своей жизнью. — И не вздумай больше ничего взрывать, над нами несколько тонн металла и бетона, одно неверное движение, и нас раздавит.              — Я и не собирался. Ты за кого меня, блин, держишь, а?!              Деку не ответил, но так выразительно подумал, сердито фыркнув себе под нос, что Катсуки бы пнул его за оскорбление, если б мог. Мысли читать он, конечно, не умел, но, опять же — слишком хорошо знал напарника.              — С нашими причудами отсюда так просто не выбраться, — уже спокойнее сказал Деку, переходя на привычное бормотание, половину которого Катсуки прослушал: — ... слишком опасно. Для таких ситуаций нам нужна причуда вроде той, что у Урараки-сан.              — Так позвони ей?              — Она же нас убьёт… Ладно, сейчас, — Деку напрягся и заелозил, пытаясь приподняться — одной рукой он упирался в грудь Катсуки, а второй, согнутой в локте — в стену рядом с его головой.              Пятнадцать секунд сконфуженной возни, и он сдался, возвращаясь в прежнее положение.              — Ты не мог бы достать мой телефон? Он в заднем кармане, я так руки не выверну.              Руки Бакуго, к счастью, росли из нужного места — то есть, при обвале оказались в относительно свободном положении вдоль тела, и дотянуться до карманов Деку труда не составило. Тот прижался ещё сильнее, чтобы освободить пространство между собой и плитой, и теперь настала очередь Катсуки заливаться краской — он физически почувствовал, как к лицу приливает кровь, когда опустил обе ладони на дековские ягодицы, нащупывая телефон.              М-да.              Сколько раз они с Деку оказывались в компрометирующих ситуациях, но так по-гейски Бакуго себя чувствовал впервые.              Хотя жопа у придурка классная, тут не поспоришь.              — Достал.              — Набери её? Записана в контактах как Uravity, на латинице. И на громкую связь. Господи, пусть тут ловит сеть...              Катсуки разблокировал экран, смотря в него через плечо Деку. То есть стараясь смотреть в него, а не на два аппетитных полукруга, выгодно подсвеченных светом от дисплея. С сожалением отведя взгляд, Бакуго мгновенно придумал себе оправдание — задница Деку была единственным, что в принципе было видно, неудивительно, что она гипнотически притягивала взгляд.              Открыв список контактов, он быстро проскроллил вниз, на автомате выцепляя взглядом своё имя из цветастого списка:              — Чё это за дебильный смайлик рядом со мной? И почему две «а»? «Каччаан», серьёзно? А чё не три?              — Я опечатался, — буркнул Деку. — Должно было быть «Камикаадзе».              ― Да ты заебал дуться! ― рыкнул Бакуго, агрессивно-резкими движениями пальца долистывая список до самого низа. С одной стороны, ему даже нравился язвительный Деку — это придавало занудному напарнику лёгкий налёт непривычной дерзости, и он каждый раз одобрительно хмыкал, когда тот выдавал что-то такое в стычках со злодеями. Но когда он дерзил самому Катсуки, даже его ангельское терпение по случаю чувства вины, давящего на голову весом разъёбанной девятиэтажки, трещало по швам. ― Извини, блять! Я снова обосрался со взрывами в помещениях, я еблан, ты святой. Доволен?.. Вот какого хера ты ей звёздочки поставил, а мне какое-то хмурое ебало?!              ― А? ― Деку не сразу уловил поток мыслей резко сменившего тему Бакуго. ― А, ты про эмодзи. Вылитый ты.              ― Пиздёж. Я поменяю.              ― Позвони Урараке.              ― Подожди.              ― Каччан, может, сначала выберемся?              ― Поменял, ― довольный смешок. ― Звоню.              Пауза затянулась — Урарака не брала трубку довольно долго. За это время Катсуки успел развернуть руку и поднять телефон на уровень плеча — так разговор должно было быть слышно с обеих сторон. Десять или одиннадцать гудков спустя из динамика раздался звонкий девичий голос:              ― Алло? Деку-кун?              ― Урарака-сан! Доброе утро! Ты не занята? ― снова слишком громко крикнул в трубку Деку, заставляя Катсуки отшатнуться.              ― Патрулирую. Что-то случилось? ― обеспокоенно спросила круглолицая. Она всегда безошибочно понимала по интонациям Деку, когда тот вляпывался в очередное дерьмо.              ― Нет!.. То есть… На самом деле, да… Тут, как бы… ― Деку явно пытался подобрать слова, чтобы не выставить лучших героев страны в лице себя с Бакуго конченными кретинами. Охренительно мило с его стороны. ― Обвалилось одно здание, и было бы неплохо, если бы ты смогла разобрать завалы и достать нас отсюда.              ― «Нас»? ― тон девушки резко сменился на скептический. ― Бакуго, ты опять за своё?              Вот же проницательная стерва.              ― Ой, завали, тушканчик! ― гаркнул в трубку уличенный в профессиональной халатности Катсуки. ― Не ты ли недавно уронила на чью-то ферму грёбаный самолёт?              ― Вообще-то, это был маленький частник, и не на ферму, а на кукурузное поле! Мне просто неправильно задали координаты… Короче, кидайте геолокацию, я приеду, как только смогу.              ― Уж поторопись, он мне скоро все ноги отдавит.              ― Спасибо, Урарака-сан, я твой должник! ― поспешно добавил Деку, но Катсуки к этому моменту уже повесил трубку и нажал на кнопку «поделиться местоположением».              Воцарилась неловкая тишина, изредка нарушаемая лишь приглушёнными отзвуками падающих где-то наверху кусков бетона и размеренным дыханием Деку. Бакуго подобрался, пытаясь устроиться поудобнее, и снова опустил свои руки вниз с целью вернуть телефон на место.              Стоило ему мягко положить ладони на чужую талию и скользнуть пальцами ниже, чтобы на ощупь найти прорезь кармана, как Деку резко вздрогнул, выгибаясь в пояснице, и шумно выдохнул через рот.              Раздался характерный грохот падающего смартфона.              ― Блять!..              В кромешной темноте и тишине тактильные и слуховые ощущения усиливались в разы, и от реакции Деку Катсуки словно прошило электрическим разрядом. Это было сексуально, чертовски сексуально. И неожиданно.              Твою мать, только бы не встал.              ― Каччан, ты уронил мой телефон? ― тихо уточнил очевидное Деку, и Бакуго наконец услышал в его голосе те самые нотки смущения.              Как не вовремя.              ― Ага.              Максимально будничный тон.              ― Купишь мне новый, если он сломался.              ― А ты не охуел? Сам дёрнулся — сам и покупай.              ― Предупреждать надо, когда собираешься меня трогать.              Вот как?              ― Мне уже и потрогать тебя нельзя без разрешения?              Бакуго тут же пожалел, что задал этот вопрос.              Как же двусмысленно-то, сука…              — Вообще-то, нельзя.              Ну-ну.              — Предупреждаю, — нахально заявил Бакуго прежде, чем успел подумать.              Из плюсов: стоило отдать должное злодею, отсутствие на руках наручей пришлось весьма кстати. Из минусов: перчатки были всё ещё на них, снижая осязательный эффект, однако бесцеремонно лапать чужие упругие ягодицы это нисколько не помешало.              Устойчивость к провокациям никогда не была сильной стороной Бакуго. Впрочем, тот всё ещё убеждал себя, что активно пальпирует дековскую задницу исключительно ему назло.              ― Каччан, убери руки, ― вкрадчиво процедил Деку, на сей раз не ахая и не вскидываясь. Надо же, предупреждение сработало.              Катсуки ухмыльнулся. Пусть попробует заставить.              Любая фраза, сказанная Деку, автоматически звучала для него как вызов, а любое его указание — как призыв сделать ровно наоборот. И кому-кому, а работающему с ним в команде уже несколько месяцев задроту это должно было быть прекрасно известно.              ― Вот ещё. Попроси получше, ― протянул Катсуки, мягко оглаживая ягодицы по кругу и снова сжимая их. Громкое дыхание у его уха заметно участилось.              Ему это нисколько не нравилось, но издевательство над Деку определённо того стоило. Этого классического девственника, наверное, вообще никто и никогда не трогал за причинные места, и Бакуго выпала честь стать первопроходцем — один этот факт сам по себе уже вызывал у него некоторое победное удовлетворение.              Нет, ну, может быть, чуть-чуть и нравилось — самую малость.              Ладно, блять, охренеть как нравилось. Невозможно было обманывать себя бесконечно с предательски твердеющим членом.              Остановись, Катсуки, пока не спалился. Это не грёбаное соревнование.              ― Каччан, это не смешно. Перестань, ― подчёркнуто сдержанный голос Деку едва заметно дрогнул, и этого хватило для того, чтобы у Бакуго окончательно отключились тормоза.              С Деку любое дерьмо превращалось в грёбаное соревнование, так всегда было и всегда будет. Остановиться значит проиграть.              Хрена с два он остановится.              ― Я не слышу слова «пожалуйста», ― насмешливо сказал Катсуки, притягивая Деку к себе за зад — буквально на полмиллиметра ближе, но уже точно достаточно для того, чтобы тот заметил его намечающееся возбуждение.              И в ту же секунду почувствовал ответную твёрдость в штанах Деку, вплотную прижатую к его собственному почти-стояку.              Вау.              Это было так неправильно, так странно, ново и так горячо, что за пару секунд взаимного осознавания Катсуки возбудился практически до предела — от одной мысли, что Деку его хочет. Тоже хочет.              Он хрипловато хмыкнул, подкрепляя этим свою насмешку — будто бы так и планировал, и всё шло в точности по его плану.              Но по его плану никогда ничего не шло, если поблизости находился Изуку чёртов Мидория:              ― По-жа-луй-ста, ― прерывисто прошептал он в самое ухо Катсуки, обжигая его своим дыханием и вдребезги разбивая иллюзии последнего насчёт того, кто в этом соревновании занимал лидирующую позицию.              Судя по тому, как это было сказано, а также по тяжело вздымающейся груди Деку и мелкой дрожи в его ногах, это грёбаное «пожалуйста» относилось уже далеко не к просьбе убрать руки с его задницы.              ― Блять, ― вырвалось у Бакуго, когда по его телу пробежала волна мурашек от этого чувственного просящего шёпота, а член нетерпеливо дёрнулся, выражая полную готовность дать соблазнительной сволочи всё, чего он попросит. ― Ну ты и мудак, Деку.              ― Кто бы говорил, ― Деку двинул головой вбок, отрываясь от уха Катсуки, и, мазнув носом по его челюсти, интимно-тихо спросил: ― И давно ты меня хочешь, Каччан?              У Катсуки внутри всё перевернулось от этого вопроса, от доверительной интонации, с которой он был задан, от непозволительной, дикой для него близости, тёплым дыханием оседающей на губах, и от внезапного осознания того, что он не знает ответ.              Это точно была не секундная слабость, не играющие гормоны и не животные инстинкты — Катсуки совершенно точно был уверен, что он не из тех, кто думает нижним мозгом. Это был совершенно иной уровень чувств, более глубокий и непонятный, и Катсуки не имел ни малейшего представления, как давно это дерьмо зрело у него к Деку. И он даже не собирался копаться в себе и выяснять.              ― Секунд пятнадцать, ― съязвил он, нагло прищуриваясь, будто Деку мог увидеть его самоуверенный взгляд в абсолютной темноте. Он был почему-то уверен, что тот смотрит ему прямо в глаза.              ― А я тебя уже три года, ― обезоруживающе честно признался Деку, нервно выдыхая в уголок губ Катсуки, и ему снова максимально реалистично представились смущённо опущенные пушистые ресницы, прикрывающие потемневшие до цвета штормового моря радужки и расширенные зрачки. И россыпь чёртовых веснушек на чёртовых румяных щеках.              Бакуго удивлённо моргнул, переваривая услышанное, затем моргнул ещё несколько раз в попытке прогнать маячащую перед глазами картинку, и уже почти придумал не сильно обидную пошловатую колкость, чтобы немного сгладить углы от уязвляющей искренности Деку, как его губы бережно накрыли чужие — сухие, тёплые и невероятно мягкие.              От шока Катсуки не смог даже дёрнуться — сердце пропустило пару ударов, и на несколько мгновений он, кажется, разучился дышать.              Хоть отсутствие какого-либо романтического опыта его напарника и было предметом ехидных шуточек, сам Катсуки от него недалеко ушёл в этом плане. По правде сказать, Катсуки вообще ни разу ни с кем не целовался, и к тому, что его первый поцелуй будет бессовестно украден Деку, его жизнь совсем не готовила.              Это даже поцелуем назвать было трудно — Деку просто прижимался к его губам своими и сбивчиво и часто дышал, неловко переводя ладонь с груди Катсуки на его плечо. Каждое его прикосновение было отчаянно-осторожным, словно он целовался с бомбой замедленного действия и был готов в любую секунду принять свою участь, когда Катсуки взорвётся.              Однако прежде, чем это произошло, он сам оторвался от его губ и торопливо затараторил:              ― То есть, на самом деле, ты мне нравишься намного дольше, восхищаюсь тобой я вообще с самого детства, а три года — это только то, что касается физического влечения, то есть…              ― Деку, ― перебил Бакуго, не имея ни малейшего представления, что говорить и делать дальше — на удивление, ему не хотелось взорвать Деку лицо, и даже орать на него не хотелось. Хотелось просто прекратить этот поток признаний и нежностей, выбивающий дух из тела, словно его ударили пыльным мешком по затылку. ― Замолчи.              Нет, Катсуки точно не был смущён. Катсуки Бакуго не умел смущаться. Просто… обескуражен?              А ещё чертовски заведён, и каждое слово Деку абсолютно необъяснимо только подстёгивало его возбуждение. Это безобразие необходимо было пресечь как можно скорее, потому что Катсуки Бакуго не возбуждался от сопливых нежностей, тем более, тем более из уст Деку.              Это было неправильно и совершенно не вписывалось ни в какие рамки его мировоззрения.              Но блядский Деку никак не отреагировал на предостережение, заговорив, кажется, ещё быстрее:              ―… то есть, я не имел в виду, что дрочил на тебя три года, потому что ты меня за это убьёшь, хотя ты меня в любом случае убьёшь, так что я скажу это, пока ещё жив, и, в общем, я хотел сказать, что примерно тогда понял, что ты не просто нравишься мне как потрясающе сильный и умный и целеустремлённый человек, но ещё и чертовски красивый, и мне нравятся твои руки, и твой голос, и твои гла-…              Как бы это ни было тупо и банально, но заткнуть этого придурка действительно существовал только один способ.              Хотя, на самом деле, два, но убивать его Бакуго всё-таки пока не планировал. Слишком хлопотно.              Деку замолчал на полуслове, когда Катсуки резко подался вперёд, наугад впиваясь в его губы и с нажимом проводя ладонями вверх по спине. Одной он крепко прижал Деку к себе за талию, а второй зарылся в густых кудрях, фиксируя его голову и не давая отстраниться.              Деку потрясённо охнул и вздрогнул всем телом — в точности как когда Катсуки уронил его телефон.              Этот поцелуй вышел намного более откровенным и куда более похожим на настоящий взрослый поцелуй. Найдя губами в темноте нижнюю губу Деку, Бакуго болезненно прикусил её в отместку за неумение вовремя прекратить болтовню, а затем втянул её в свой рот, обсасывая свежий укус. Повторив то же самое с верхней, он с силой надавил языком между ними, заставляя открыть шире едва приоткрытый рот, и, повернув голову поудобнее, беззастенчиво скользнул внутрь, очерчивая полукруг между нёбом и вплотную прижатым к нему дековским языком.              Неизвестно зачем прикрыв глаза, Катсуки настойчиво углублял поцелуй и делал его всё более и более раскрепощённым, входя во вкус. Он уже не пытался как-то оправдывать перед самим собой свои действия, окончательно признав, что делает это не ради затыкания Деку или какой-то мнимой победы, а потому что это было просто, чёрт возьми, охренительно хорошо.              Деку медленно, но верно подхватывал его напористый настрой и с каждой секундой отвечал увереннее, сначала только легонько касаясь своим языком его и осторожно сжимая пальцы на плече, а затем уже самостоятельно проявляя инициативу в поцелуе и почти доводя Катсуки до состояния подкашивающихся коленей своим фантастически нежным посасыванием его языка и губ.              Воздуха становилось крайне мало, он плотным маревом сгустился вокруг них, и, кажется, поступал сразу в мозг, минуя лёгкие, отпечатываясь в нём запахом пыли, жжёной карамели и волос Деку. Температура в тесном пространстве словно скакнула на сотню градусов, и Бакуго отстранённо пожалел, что надел именно зимний костюм.              Хотя сейчас он бы предпочёл быть вообще без костюма.              Возбуждение обоих становилось уже болезненным и настойчиво требующим к себе внимания — они оба чувствовали, насколько твёрд член партнёра, и оба ничего с этим не делали, продолжая развязно целоваться и не решаясь перейти на следующий уровень.              Чем очевиднее становилось, к чему всё на самом деле — действительно — шло, тем сложнее было это инициировать, и Катсуки впервые в жизни пожалел, что в свои двадцать два полных года имел сексуальный опыт только со своей рукой.              Впрочем, он бы никогда себе не простил, если бы позволил грёбаному Деку решиться раньше него.              Прихватив зубами нижнюю губу Деку, чтобы тот не смел отстраняться и разрывать поцелуй, Катсуки отпустил его голову, плавно спуская руки ниже по его спине — туда, откуда начинал. Деку подобрался, инстинктивно выгибаясь и приподнимая бёдра, но через секунду горячие руки снова сжали его ягодицы и нетерпеливо притянули обратно — вплотную к себе. Одновременно Бакуго двинул тазом навстречу и чуть не сошёл с ума от ощущений. Первое размашистое трение двух возбуждённых членов друг о друга даже через плотную ткань костюмов вышло слишком крышесносно приятным, посылая по всему телу яркие вспышки удовольствия.              ― А-ахх… ― не сдержавшись, тихо выдохнул Деку ему в рот, ― Качча-… ― он подавился последним слогом, когда Катсуки чуть отвёл его бёдра назад и повторил прошлое движение ещё раз.              ― Чёрт, Деку… ― теперь уже Бакуго не смог сдержать хриплый шёпот, и, снова притираясь пахом к напряжённому члену, вернулся к прерванному поцелую — затыкая на сей раз уже самого себя.              Деку приглушённо простонал в поцелуй, до боли вцепившись пальцами в плечо Катсуки, и двинул бёдрами уже без чужой помощи. Получилось не менее чувствительно, и по телу Катсуки пробежала волна крупной дрожи.              Боже, что этот несносный засранец с ним творит.              Возможностей у Деку было явно больше в силу того, что из-за наклона стены он практически лежал на напарнике, поэтому темп в итоге всё-таки задавал он, а Катсуки лишь подстраивался и направлял его руками.              И снова, начав с тягуче-плавных, неуверенных движений, Деку быстро разошёлся и даже смог выбить из горла Катсуки гортанный стон, пройдясь по его груди рукой и не нарочно, но чувствительно задев кончиками пальцев затвердевший сосок одновременно с очередной головокружительной фрикцией.              Становилось просто невыносимо жарко — чёлка прилипла ко лбу, а перчатки изнутри намокли настолько, что, если Катсуки нечаянно детонирует, то судьба этой девятиэтажки постигнет ещё несколько соседних, и ему гарантированно впаяют космический штраф — посмертно.              Избавиться от грёбаных костюмов хотелось нестерпимо сильно — как минимум из-за духоты, и как максимум — из-за непонятной, безумной потребности в телесном контакте. Больше, чем раздеться самому, ему хотелось только раздеть Деку, здесь и сейчас. Почему и зачем — не важно. Контроль над собственными желаниями Бакуго утратил уже давно, и всё, о чём он мог сейчас думать — это прикосновения к покрытой веснушками и шероховатыми шрамами коже.              Бакуго оторвался от влажных губ и, прижавшись щекой к щеке Деку, тяжело выдохнул ему на ухо:              ― Молния спереди или сзади?              ― Обе есть, ― быстро сообразив, о чём речь, ответил он. ― Но зачем? Здесь слишком тесно, чтобы раздеваться, я не с-…              ― Боже, блять, просто заткнись, ― оборвал Катсуки, цепляя пальцами левой руки кончики перчатки на правой за спиной у Деку и стаскивая её с себя. Осторожно, по стеночке — чтобы не сдетонировала от удара, отправив её куда-то к потерянному телефону, он потянулся освобождённой кистью к замку под хитро прикреплённой к воротнику маской и медленно потянул его вниз — смакуя то, как Деку вздрагивает от этого простого жеста и недоуменно замирает.              ― И не останавливайся.              Конечно, он не собирался раздевать его целиком — очевидно — слишком много возни. Достаточно было оттянуть назойливую ткань вбок до середины рукава, оголяя плечо и половину спины. Плохо отдавая себе отчёт в своих действиях, Катсуки провёл пальцами по рельефным мышцам от поясницы к плечу — без нажима, совсем легонько, будто пересчитывая веснушки — не видимые, но настолько яркие в его воображении, что практически осязаемые, и склонился лицом к ключице. Прижав Деку к себе второй рукой, он коснулся мягкой кожи губами, вдыхая её терпкий запах и обводя кончиками пальцев контур плеча.              От неожиданных, чересчур трепетных для Бакуго прикосновений Деку выгнулся, сбиваясь с ритма, и схватился за его волосы, потрясённо выдыхая на полустоне имя:              ― Катсуки…              Его полное имя. Он впервые слышал из уст Деку не дурацкую сокращённую версию, а своё полное имя, и это было так непривычно и так возбуждающе интимно. Потрясающе. Как и вся его реакция, его горячая кожа, покрытая испариной, запах его апельсинового шампуня, его цепкие пальцы в волосах и чуткие — на груди, его срывающееся на тихие стоны и всхлипы дыхание и его рваные, размашистые движения тазом, тягучими волнами наслаждения проходящиеся по члену Катсуки.              Насквозь мокрая от смазки ткань трусов, обтягивающая головку, создавала только дополнительный эффект от влажного трения, а чёртов шов под резинкой каждый раз охренительно кайфово задевал чувствительную уздечку, и терпеть это долго было просто невозможно.              Катсуки нечленораздельно выругался, вцепляясь зубами в плечо Деку где-то у основания шеи, и жёстко провёл ногтями вниз от лопатки, почти наверняка оставляя на его спине глубокие царапины. Теряя голову от бури невыносимо приятных чувств и эмоций, он бесконтрольно выгибал поясницу и приподнимал бёдра, стараясь двигаться в такт движениям Деку, чтобы как можно ярче ощутить каждый сантиметр его восхитительно твёрдого члена.              Чувствуя, что они оба находятся на грани оргазма, Катсуки сжал зубы на плече Деку, чтобы приглушить свои стоны, но внезапно пальцы на его затылке крепко, почти грубо прихватили его за волосы и оттянули наверх, отрывая от обнажённой кожи. Бакуго возмущённо рыкнул что-то нецензурное, не ожидав такого ни от Деку, ни от себя — от жёсткой хватки в своих волосах он едва не кончил, — но не успел высказаться подробнее — Деку заполнил его рот своим языком. Распалённый до предела, с помутнившимся от удовольствия рассудком, он целовал совершенно бесстыдно, жадно облизывая губы Бакуго и вынуждая его отвечать тем же.              Дойдя до края, Деку до боли сжал в своём кулаке его волосы и сквозь поцелуй снова еле слышно назвал его по имени, и Катсуки с громким несдержанным стоном выгнулся на лопатках, кончая следом.              Обессиленно рухнув на спину, он почувствовал, как подкашиваются его колени, но благодаря наклону стены и внезапно ставшему очень тяжёлым туловищу Деку, всё-таки устоял на ногах. Будь стена строго вертикальной, он бы, наверное, позорно сполз по ней и отключился.              Лучше бы отключился, на самом деле. Как только послеоргазменный туман эйфории немного отпустил его, Катсуки вкусил все прелести своего положения: было жарко, мокро и липко, всё тело затекло и мышцы противно поднывали, а ещё в голову начинало потихоньку проникать осознание и, вслед за ним, жгучий стыд.              Бля. Бля, бля, бля…              Это катастрофа.              Бакуго шокировано уставился в темноту перед собой, переводя дыхание и думая так интенсивно, как никогда не думал за все предыдущие двадцать два года.              Что делать?              Отстраниться?              Застегнуть обратно грёбаный костюм?              Обматерить Деку?              Может, лучше убить его, пока не открыл рот?              ― Ладно, ― ставя крест на этом чудесном плане, счастливо выдохнул Деку, потягиваясь на Катсуки, как ленивый кот. ― Ты прощён.              Бакуго поперхнулся от удивления и возмущения. Блять, надо было думать быстрее.              ― Пошёл на хуй.       

***

      Часы показывали пять часов вечера, за окном геройского офиса одного из самых известных людей страны уныло перестукивали тяжёлые капли дождя, а сам топ-герой сидел за своим столом, нервно вертел в руках исцарапанный смартфон и хмуро смотрел в одну точку, вот уже два часа пытаясь написать мало-мальски связный отчёт об инциденте.              ― Эм… Деку-сан?              ― А? ― он вскинул голову, резко принимая «деловую» позу.              ― Вам подогреть чай? ― смущённо спросила миленькая секретарша, переминаясь с ноги на ногу у двери.              Ох, точно… Он опять забыл про чай. Несчастная Натсуми-чан уже подогревала его раза три или четыре, и он каждый раз благополучно про него забывал, по двадцать минут кряду ковыряя ногтем отколовшийся кусочек пластика на задней панели телефона и время от времени то фатально вздыхая, то краснея до кончиков ушей.              ― Мм, всё в порядке, спасибо! ― Изуку было уже откровенно стыдно гонять её с чаем в пятый раз, и он схватился за кружку и максимально непринуждённо отхлебнул глоток.              Все его мысли были заняты исключительно Каччаном. Нет, Каччан, конечно, и раньше магнитом оттягивал на себя львиную долю мыслей Мидории, но сегодня был исключительный день.              Урарака достала их из-под завалов спустя минут десять после случившегося — растрёпанных, вспотевших и помятых, и так красноречиво закатила глаза, что Изуку захотелось провалиться ещё минимум на девять этажей под землю — насовсем. Благо хоть их костюмы были сделаны из очень плотного материала, не пропускающего влагу ни снаружи, ни, что важнее, изнутри. Иначе он бы умер от стыда. Скомкано поблагодарив её и убедившись, что со злодеем покончено, а освобождённая девочка уже давно в безопасности, они дождались полицейских и молча разошлись в разные стороны: Мидория — в свой офис, а Каччан — домой, вероятно, отсыпаться.              Или придумывать особо изощрённый план его убийства.              Изуку со стоном уронил голову на столешницу.              Ну и что ему теперь делать?              Звонить и писать было бесполезно — он в чёрном списке ещё с утра.              Они столько лет шли к тому, чтобы наладить отношения, и Изуку поверить не мог своему счастью, когда Каччан согласился работать с ним в паре, а теперь это всё в одночасье рухнуло. Этот день станет жирной точкой между ними.              Боже, ну зачем он поддался на такое низменное искушение?              Зачем наговорил ему столько романтических глупостей, которые он терпеть не может?              Каччан его точно возненавидел.              Если подумать, они ведь даже не переспали… технически. Только вот как объяснить ему, что в одежде не считается?!              Снова залившись краской от воспоминаний, Изуку оторвал на пару сантиметров голову от гладкой лакированной поверхности и с глухим стуком ткнулся лбом обратно в неё.              От самобичевания его отвлекла короткая вибрация телефона.              Изуку не удивился. Он ждал этого весь день, но всеми фибрами души трусливо надеялся, что этого не произойдёт. Всё-таки произошло.              Ну вот, вот оно. Его последнее сообщение от Каччана.              Сейчас он перевернёт телефон, увидит лаконичное «тебе пиздец» и больше никогда не будет онлайн.              Судорожно вздохнув, принимая свою судьбу, Изуку повернул лицо вбок и поднял обречённый взгляд на слабо светящийся разбитый экран.              «Kacchaaan😇: я передумал, поменяй на Kaaatsuki😈».