Фатум

«Bad, bad news One of us is gonna lose I’m the powder, you’re the fuse Just add some friction» Billie Eilish — my strange addiction

…Дайске оказался слишком эгоистом, чтобы на этот раз позволить Аою хоть что-нибудь забыть. Он просто из кожи вон вылез для того, чтобы реабилитировать своё эго. И свалил рано утром, оставляя любовника досыпать. Тем самым, он избежал возможного конфликта, поскольку догадывался об ощущениях жесточайшего дискомфорта пониже спины, с коими Широяма очнётся. На самом деле Андо не хотел, чтобы Аой чувствовал неловкость, а так же стремился не портить впечатления. Главное, всё делать вовремя. Это был отличный секс-марафон на одну ночь, компенсирующий чужой провал в памяти. И Андо остался удовлетворён собой. И любовником. Он чувствовал исключительно приятную усталость, и на данный момент его это устраивало. *** …«У нас будет трип» — вспомнил его слова незадачливый ритмист, понимая, что в ближайшие сутки, и это в лучшем случае, он вряд ли сможет сидеть, стоять или ходить как все нормальные люди. О том, чтобы появиться на работе, не могло быть и речи. …Андо знал, куда его привести. Номер класса «люкс» отличался от других размерами, разнообразием сексуальных игрушек, расставленных по периметру самой комнаты, а так же душа. Дилдо, насадки, вибраторы и в отдельном ящичке куча презервативов на любой вкус и цвет. Привлекала внимание яркая табличка с пожеланиями приятного отдыха. В общем всё, что положено по прайсу для номера повышенной комфортности. На небольшом постаменте возвышалась гигантская кровать прямоугольной формы. Лаконичные напольные светильники освещали периметр помещения, акцентируя внимание на столе с корпусом из чёрного дерева и зеркальной столешницей. Однотонные стены украшали эротические гравюры в стиле укиё-э. Всё это дополнялось прозрачным декором с приглушённой красной подсветкой. Атмосфера буквально притягивала интим за яйца. — Иди ко мне. Всё началось с поцелуя… Нет, не с мягкого проникающего, будоражащего своей чувственностью, а с того, который даёт понять, кто здесь главный. И Аой сдался, не желая оспаривать права, ибо чужая инициатива сейчас ему очень льстила. Да, мужчина вчера активно проявил свою универсальность в нижней позиции. Рассматривая засохшие следы спермы на груди и животе, он почему-то вспомнил, что Дайске крайне заморачивался насчёт защищённого секса. И отсасывал ему через презерватив. Нормально, кстати, отсасывал, пока… Сука, весь в засохшей сперме! Широяма заржал и схватился за задницу. Дай молодец, конечно. И теперь любое движение причиняет дикую боль. Но мужчина никого не винил, просто не стоило подставляться… В ворохе смятых простыней ритмист нашёл айфон и набрал номер Укэ. — Алё, Ютака, я заболел. Сегодня без меня, сорян, — трагически выплюнул Аой в трубку, и, не дожидаясь, пока ему что-то ответят, отключился. — Чёрт! — выругался гитарист, стряхнув прилипший к паху презерватив, пытаясь отыскать среди хаотично разбросанных вещей, свои трусы. Кряхтя, заполз в зеркальный душ, и очень удивился, обнаружив сочные засосы на внутренней стороне левого бедра и шее. — Вот дерьмо! — в сердцах произнёс он. — Надо сказать, чтобы в следующий раз… — Стоп. Какой, нахрен, ещё следующий раз? Что за мысли? Не будет никакого следующего раза. Ощущая живительные потоки горячей воды, Юу медленно расслабился, начиная смывать с себя последствия безумной ночи. Воспоминания неожиданно оказались очень яркими. Они ведь с Даем ещё и курили что-то, параллельно запивая алкоголем. И включали тот небольшой механизм, напоминающий увлажнитель воздуха. Тот, что стоит рядом с кроватью. По-любому афродизиак! «Твою ж мать!» Сквозь прозрачные стены душа Аой с ужасом взирал на огромный, как ему показалось, девайс чёрного цвета, брошенный в специальную коробку рядом с использованными полотенцами. Андо трахал его… вот этой штуковиной? На спор. Реально? А самое дикое, что Юу, вроде как, был очень даже не против этой затеи. Но как это вообще можно было позволить запихнуть в себя? И ведь оно запихнулось! Тонна смазки ушла. Выпучив глаза, музыкант в недоумении смотрел на себя в зеркало, силясь убедиться, что весь этот кинк ему не приснился. С предельной осторожностью Аой ощупал себя между ягодиц и реально взвыл. — Бля-а-а, — простонал гитарист, и в этом вопле отразилась вся боль мира. По ощущениям там находилась космическая дыра, внутри которой всё нестерпимо горело. Подобного с ним не случалось ещё со времён бурной юности. А чего стоил экстремальный секс на столе! И вот это запомнилось лучше всего, потому что феерично кончить партнёру в лицо, да, это надо уметь… Прям выстрелил. Аой не мог вспомнить, как к этому отнёсся Андо. Всё-таки… такое… ну, в лицо, понимаете? Не обговаривалось… А не хрен было складывать его в такие позы, ведь Юу не гуттаперчевый, хотя… и ему впору было гордиться собственной гибкостью. Закончилось всё традиционно в постели, и уже без экстрима, правда, какими-то неуёмными поцелуями на грани помешательства и просьбой «Выходи за меня»… Кое-как добравшись до дома, Широяма упал на кровать и провёл там остаток дня, глядя по телевизору дорамы и выползая на кухню, чтобы попить водички и поменять компресс. Его походка была осторожной и плавной, как у лебедя, грациозно скользящего по водной глади. Нюанс в том, что никому не видно, как птица перебирает лапками под водой. Юу не был птицей и то, что он заметно подгребает, могло бросаться в глаза. Защемление седалищного нерва — веское заявление, чтобы на какое-то время отмазаться от работы. Сердобольный лидер купился сразу, ведь выглядел Юу «не очень, чтобы очень». Но спустя несколько дней, гитарист уже передвигался как живой, дав себе клятву избегать любых наркотических трипов, и, особенно, тех, кто с ними связан. *** А ведь был ещё Руки, про которого Аой за всеми последними событиями практически забыл. И сейчас посещение Таканори в больнице сидело в голове Широямы идеей фикс. Он говорил себе, что обязательно приедет к Таке сразу, как только… Ну, по мере возможности, разумеется. И это «сразу» всё откладывалось и откладывалось в силу неких важных причин, но Аой не сдавался. Он нашёл вариант передавать другу привет через согруппников. Ну, что поделать, не любил гитарист больницы, а ещё больше не желал получить взбучку. Дело в том, что в порыве благих намерений он снова накосячил. Тем не менее… хвала совести, в общем. — Нахрена ты притащил в больницу ребёнка? — увидев друга с дочерью на руках, Матсумото возмутился. — И разве ты не собирался поехать с ней на Окинаву? Услышав этот тон, полный раздражения, Широяма состроил оскорблённое лицо и заботливо поправил шапочку на детской голове. — Это ты нам вместо «здрасьте», да? Она уже большая и всё понимает, кстати, так что постарайся при ней не выражаться, — строгим голосом произнёс он. — Тебе не приходило в голову, что детей тоже иногда показывают врачам? — Так ты притащился ко мне с больным ребёнком?! — негодовал Матсумото. — Руми-чан не больна, — уверенно сообщил Широяма, и, чмокнув дочку в лоб, произнёс: — Дядя Руки у нас не в себе, потому что приболел. Видишь, что случается, если вовремя не принять рыбий жир? Таканори пребывал в не особо оптимистичном состоянии духа, особенно после визита Кая, который вежливо пытался смягчить углы, объясняя, из-за чего, а точнее, из-за кого они всё ещё не продвинулись в подготовке к записи. Несмотря на то, что певец лежал в больнице, работу никто не отменял… А этот котокозёл, ещё и ребёнка сюда приволок. Рассчитывал задобрить Матсумото, прикрываясь дочерью? Не на того напал — Руки терпеть не мог детей! Вообще, ничьих. А ещё его бесило, что Аой пиздел как дышал. Постоянно. Откуда в нём эти повадки? Правильно, Кансай виноват. Регион, порождающий мошенников и лгунов. — Как ты меня назвал? Дядя Руки? — певец вздохнул, сохраняя невозмутимый вид. — Аой, прошу, убирайся, пока я не запустил в тебя чем-нибудь тяжёлым. — Судя по ворчанию — идёшь на поправку. Мы пришли узнать, как дела. — Вы пришли, — язвительно выплюнул Руки, закрывая глаза. — Спасибо. До свидания. — В чём дело, Така? — А ты бля… не догадываешься? — Руки терял терпение. — Дэдлайн, детка! Мы не можем записать бас, ибо кто-то отпиз… избил Рейту. — Я вытащил его из участка, как ты и просил. Глаза Матсумото оставались закрытыми, но он так и видел перед собой это наигранно-наивное выражение лица гитариста. Вытащил он, как же! — И что же ты сделал потом? Не смог отказать себе в удовольствии… коз… короче, ты понял, скоти… — Тихо! — Не сдержался. Ты ему сустав выбил. В курсе? — Нет. Не в курсе, — ответил Аой. Таку всегда поражало, насколько быстро Юу умеет адаптироваться под ситуацию. Подыграть, состроить нужную мину. Вот, как сейчас, например. Всё он знал, разумеется. — Мы не созванивались, — равнодушно сообщил брюнет. — Наверное, уже пришёл в себя… Меня больше волнуешь ты. — Ты даже ребёнка притащил, чтобы использовать как буфер, — шипел Таканори с кровати. — Это не так… я вообще об этом не думал… — но Широяма не договорил, потому что девочка у него на руках завозилась, выдавая признаки беспокойства. — Сейчас пойдём. Согласен, милая, тут абсолютно нечего делать! Очень неприятное и неинтересное место, — мультяшным голосом произнёс он, и ребёнок заулыбался. — О… смотри, какие трубочки из дяди торчат! Побегай-ка, — шепнул он, спуская дочку на пол. — Бесишь. — Чего злишься? — Широяма ехидно повернулся к Матсумото. — Переживаешь, что всё теперь приходится делать левой рукой? — Я на тебе отыграюсь сразу же, как только снимут гипс. Вот тогда ты у меня попляшешь, пидора… козли… — краем глаза он наблюдал, как Руми подошла к кровати и, цепляясь ручкой за простыни, поднялась на носочки, чтобы рассмотреть певца поближе. — Нехороший человек, — процедил он, с ненавистью глядя на Аоя. — Аккуратно, не плюнь в неё ядом. — Дядя, — вполне внятно сказала Румико, и Руки натянуто ей улыбнулся. Воспользовавшись замешательством, гитарист решил сменить тему. — Мы тут в детское кафе зашли по дороге, — сообщил Аой и выглядел при этом так, будто подвиг совершил. — Хотели сначала в бар… но, знаешь, спиртное тебе пока нельзя, мы смузи купили. Из манго, — достав из пакета стакан, сказал Широяма. Румико тут же потянула к нему ручки. — Дай, — сказала она. — Твой папа большой врун, Руми-чан! — произнёс Таканори с презрением. — Тебя просто не впустили в изакаю с младенцем. К счастью, наверное. Так что верни ребёнку её сок! — Румико, иди ко мне, солнце моё! Видишь, дядя сердится. Умница, — похвалил он, подхватывая дочку на руки. — Да ты, моя мартышечка! — И он принялся целовать пухлые щёки младенца, наблюдая реакцию Таканори. — Обезьянка! Когда подрастёшь, папа купит тебе гитару и доску для сёрфинга. Поедем кататься… Руки, глядя на это, лишь закатил глаза. — Может, хватит, а? — Вот, будут у тебя свои дети, тогда… — но договорить ему Така не дал. — Хватит паясничать! — зарычал Матсумото. — Мне больно, Юу, — неожиданно признался он. Голос певца вдруг зазвучал хрипло и устало. — Говорить, дышать, шевелиться. И ссать, кстати, тоже. Чёрт… у меня даже мозг болит. Хрен знает, сколько мне ещё тут валяться? У нас работа стоит, а я даже думать нормально не способен. Пожалуйста, не доставай, я тебя очень прошу. Румико потянула пальчик к окну, требуя немедленно показать ей окрестности, и увлеклась странным цветком на подоконнике. А Широяма смотрел на Руки и не мог оторваться. Насколько хрупким может быть человеческое тело, и как просто сломать кому-то жизнь? Почему мы не бережём то, что имеем? Юу очень хотел поддержать друга. Отбросить ненужную маску, стать собой, просто сказать правду. Ведь бывали времена и похуже, и что бы ни происходило в их неспокойной жизни, до членовредительства всё-таки не доходило. У Рейты — это точно болезнь, а не любовь никакая. Это ж надо так слететь с катушек… А Руки, он же… добрый на самом деле. Всегда простит. Как так можно? — Слушай, — начал Юу, — ты не думай, что я не способен понять, просто… Ты мой друг, я не мог не… ну, а что, по-твоему, делать было? Смотреть на всё, сложив руки? И… я до сих пор зол на него, — сказал гитарист. — Ну, кто бы для тебя ещё такое сделал? Но больше всего Аой винил себя, Матсумото это чувствовал. По тому, как тот прикрывается показным равнодушием и прячет взгляд. По тому, что не звонит первым. Юу всегда был слишком импульсивен — раб эмоций. Только сейчас он научился их преобразовывать в фарс. — И ты выбрал худший способ из всех… — тон певца смягчился. — Что ты этим доказал, Юу? — Не знаю. Хочешь пожить у меня, когда выпишут? — предложил он. — Сменил тему. Теперь с тобой пожить? — Я не секс предлагаю, — усмехнулся Аой, отворачиваясь. На самом деле, он был не против. Но никогда бы к Таке и пальцем не притронулся без разрешения. — Ну, ещё бы! Домработница точно сойдёт с ума. — Я уволю домработницу. — Вынуждая меня заниматься уборкой вместо неё? — засмеялся Руки, закашлявшись. — Чёрт. Нет, спасибо. Широяма сделал к нему шаг, сильнее прижимая к себе девочку, которая в свою очередь, прижала к себе стакан со смузи. — Да не психуй, ты! — сказал он. — Адвокат уладил все формальности. Скандала не будет. С менеджментом тоже утрясли… Короче, ничего криминального Акире не грозит, кроме исправительных работ и сеансов с мозгоправом. Ну, и собственной совести. В группе мы решили какое-то время к тебе его не подпускать. Я… Матсумото подумал, что Ланцелот из Широямы получился хреновый. На рыцаря он точно не тянул, ибо благородства лишён начисто. «Не подпускать» — являлось исключительно его решением. А бедный Акира, наверняка, даже не знает. — Ты — мудак! — в сердцах произнёс Руки. На большее его просто не хватило. Даже злиться на гитариста уже не было сил. — Мудак, — невинно повторила за ним маленькая Румико, и мужчины неоднозначно переглянулись между собой. Выражение «Устами младенца…» сейчас оказалось близко к истине как никогда. — Ну, спасибо, Руки-сан, — сердито выплюнул Аой, — научил ребёнка «хорошему»! Это плохое слово, милая, — ласковым голосом сказал он дочери, — давай, мы его говорить пока не будем. Пока ты не вырастешь большая. — Папа, — засмеялась Руми-чан, тыкая в Аоя маленьким пальчиком, — мудак! И злой огонёк в глазах ритмиста Gazette уже не казался Матсумото неискренним. — А я предупреждал, что нехрен таскать её с собой по больницам! — парировал Руки. — Я бы тебе ответил… *** Дайске Андо считал, что любовь к сладкому присуща исключительно женщинам, поэтому тщательно скрывал, что парфе и пирожные с кремом являются его слабостью. Гитаристу было неловко признавать страсти, ставящие под сомнение его мужское начало. Тем не менее, пару раз в месяц мужчина позволял себе вылазки в кафе или кондитерскую. Сегодня был особенный день, когда Андо решил себя порадовать, посетив магазин перед закрытием. Через стекло витрины он окинул помещение оценивающим взглядом. Людей внутри оказалось всего три человека. Мужчина поправил камуфляж — бейсболку, надвинутую на самый нос, и с энтузиазмом зашёл в помещение. Две девушки, к счастью, уже забрали свой заказ. Увидев на витрине последнее пирожное, Дайске сначала напрягся, но потом расслабился, решив, что вряд ли стоящий перед ним мужчина захочет его купить. Но каковым же было разочарование гитариста, когда парень указал именно на тот самый эклер, на который нацелился он сам! От неожиданности даже перехватило дыхание: какого чёрта! Позабыв все правила приличия, дрожащим голосом, Андо задал продавцу единственный, но очень важный для себя вопрос: — Это последний? Продавец сочувственно кивнул, а парень перед ним, будто издеваясь, заказал себе порцию шоколадного парфе. «А жопа не слипнется?» — злобно подумал гитарист. — Мне, пожалуйста, то же самое, — попросил он вслух, провожая взглядом спину в чёрной куртке. Мужчина не спеша сел за свободный стол, и, поставив перед собой лакомство, стянул с лица маску. — Простите, но у нас закончилось мороженное, — вдруг сообщил работник кафе. — Что? — Вы можете выбрать что-нибудь другое за счёт заведения. «Но я не хочу ничего другого!» — воскликнул про себя Дайске. Случившаяся несправедливость его возмутила. Он решил во что бы то ни стало заглянуть в глаза этой сволочи, которая лишила его десерта. — Ничего не нужно, — сказал гитарист продавцу и повернулся к парню. Любитель сладенького щурился от удовольствия и чуть ли не мурлыкал, поглощая углеводы. Не просто любитель — конкурент, мать его! Длинная чёлка, спадавшая на глаза, тёмные волосы и полуулыбка, выдавали в парне что-то очень знакомое. Выругавшись мысленно, Андо всё-таки взял себе кофе. — …Ты! — Ткнул гитарист пальцем, подходя ближе. За столом, самозабвенно слизывая с ложечки шоколад, сидел Широяма Юу. — Мы знакомы? — прозвучал сухой вопрос, и Дайске остановился как вкопанный. Что? Снова проблемы с памятью? Но Аой неожиданно засмеялся: — Вечер добрый. Присаживайтесь, Андо-сан. Гитарист усмехнулся. — Спасибо, Широяма-сан, — отозвался мужчина, занимая стул напротив. То, что Андо его пристально рассматривал, казалось Аою в порядке вещей. В конце концов, они успели познакомиться достаточно близко, чтобы не изображать официоз, а потому, возникшая тишина не вызывала неловкости. Сколько прошло с тех пор? Месяц? Не сказать, чтобы Юу особо соскучился, но ту весёлую ночку вспоминал. Дайске сейчас показался ему недовольным, но сопоставив факты, Юу разобрался почему. — Судя по всему, я забрал последнее парфе? — Да ничего, как-нибудь переживу, — Андо всё же отвлёкся на кофе, сосредоточив внимание на золотистой каёмочке, обрамлявшей верх чашки. — Могу поделиться эклером. Вскинутая бровь выдала секундное замешательство. У гитариста Диров, оказывается, выразительная мимика. — Спасибо, не нужно. Вы очень любезны. — Так и будете пялиться, с завистью заглядывая мне в рот? — с аппетитом поглощая мороженное, говорил Широяма. — Возьмите эклер. Я настаиваю. Из-за вас мне неловко. Дай улыбнулся, сохраняя хладнокровие. Аой его дразнил, зараза. Ему ли не знать значения подобных взглядов? Интерес пикантного свойства. Негодование отпустило, уступая место новой эмоции. — Считаете, я должен за это извиниться? Ухмылка и рука, поправляющая волосы. Уже знакомый Широяме жест, относящийся к срочному поиску вариантов, что бы такое ещё добавить… О чём думал Юу? Ему нравилось цеплять гитариста. Встреча с Дайске его обрадовала, но привычка зубоскалить, могла всё испортить. Рядом с этим человеком не было скучно. И Юу не хотелось, чтобы тот ушёл раньше, чем это будет необходимо. — А вы так скромны и сдержаны сегодня, Андо-сан… — Не беспокойтесь, — ответил тот, обрывая Юу неожиданно жёстко. — Если мне чего-то захочется, — говорил мужчина, глядя в рот собеседнику, — уж будьте уверены, я своё возьму. — Появившиеся в голосе стальные нотки открыли гитариста в новом свете. Гордый. И нетерпеливый! Аой опустил глаза, уставившись на чёткую линию чужого подбородка. Почему-то именно сейчас он заметил высокие скулы и красивый овал лица, и когда гитарист склонял голову к плечу при разговоре, или просто, рассматривая что-то, этот жест Широяме уже нравился. В характере Андо не было ничего особенного, но характерную фишку мужчина понял. Упрямый. И увлекающийся. «Упоротый» — перефразировал про себя Аой. «Я своё возьму». Масару Андо. Цитата. Широяма не был настроен на романтику от слова «совсем», но что-то внутри ухнуло, ударяя желанием по телу. И, наверное, это-то и удивило его больше всего. Одной какой-то фразой, не связанной с сексом, Андо заставил ритмиста захотеть его. Эти слова отразились на Аое совершенно неприемлемым образом. Обычно срабатывал какой-нибудь внешний раздражитель: запах, картинка, воспоминание. В чём подвох? В голосе, интонациях? А взгляд напротив, видимо, наполнился решимостью его добить, потому что Андо ухватил это неоднозначное выражение на лице ритмиста. — Скажи, мы всегда будем на «вы», вне койки? — прозвучал вопрос нейтрально. Дайске залпом допил кофе и почти мгновенно натянул бейсболку, скрывая лицо за широким козырьком. Нервничал. Но уходить не спешил, потому что ждал ответа. — А должно быть иначе? — вылетело абсолютно бездумно. И как-то пренебрежительно. В последний момент Аой одёрнул себя, осознав, что лгать человеку, который ясно дал понять, что ты ему нравишься не есть хорошо. К чему выпендриваться, если либидо уже взбудоражено, а слово «койка» прозвучало очень соблазнительно? Но сомнения такая нехорошая штука… Гитарист Диров напряжённо улыбнулся, поднимаясь со стула. — Я понял вас. Прошу извинить. Рад был повидаться. Аой почувствовал, что облажался, и вместе с тем осознал, что сожалеть — это более неприятно, чем сомневаться. Разгорячённый мозг обрабатывал варианты: забить или остановить? А Дайске тем временем двигался к выходу. — Андо-сан? — прозвучало негромко. Надежды на приятную перспективу всё же победили сомнения. — Что? — Ты кое-что забыл… — Тот растеряно вернулся, начиная судорожно проверять карманы и разглядывать предметы на столе. Расстроился, конечно, и даже не пытался скрыть. — Ты забыл взять мой номер телефона. В прояснившемся взгляде Андо читалось возмущённое «Не мог не парить мне мозги?» и радостное «С-сука». «Да, детка, — подумал Юу, с улыбкой, — оторвись на мне».