***
Ивушкин не понимал что происходило с ним тогда, когда он раненный, весь в крови, выбрался из танка, вытаскивая с собой Степана, кое-как удерживая его на руках из последних сил. Правая рука неконтролируемо дрожала, именно в том месте, где находится зверь в облике его соулмейта, это было какое-то странное чувство, которое сопровождалось приятным щекочущим ощущением. Мгновение и люки башни немецкого танка открываются с громким клацанием, раздавшееся по всей пустующей и разгромленной деревне, оттуда высовывается Клаус, уставший и такой же раненный, он наваливается на стенки башни, держа пистолет в руке, готовый стрелять. В серых очах Николая виднеются блики холодного зимнего солнца и измученный обессилевший взгляд человека, который устал от ненужной войны. Мужчины встречаются глазами, и Ягер нажимает на курок пистолета. По окрестностям проносится звук выстрела, и тело советского танкиста грузно, без лишнего шума падает на мёрзлую землю. Наступает мертвая тишина.***
Ивушкин влюбился в неё с их самого первого взгляда, с самого первого услышанного слова с её сладких мягких губ, с самого первого момента, когда она предстала перед ним в своей форме и платком на голове. Сильная и решительная, с огнём храбрости и твёрдости в глазах. Она определенно была его соулмейтом, прекрасно подходивший под облик вольной и могучей Орлицы. Николай с особой нежностью в сердце вспоминал Ярцеву, которая и так достаточное количество времени пребывала в его голове и так долго не выходила. Он произносил её имя с ноткой удовольствия в голосе, раскатывая столь любимое слово по языку. Наступил поздний вечер, солнце давно ушло за горизонт, в лагере темно, лишь изредка территория освещается яркими фонарными столбами, на небе виднеется бледная луна, которая пробивается всеми своими силами через облака на пасмурном небосводе. Ивушкин не спеша идёт за Анной, которая ведёт его к кабинету главного, мужчина осматривает стены коридоров вокруг, пол под ногами и крутую лестницу по которой они поднимаются на второй этаж, поворот и они уже у большой деревянной двери. Ярцева аккуратно толкает её и проходит в просторную, залитую мягким желтым светом комнату, вслед за ней входит сам Коля. В кабинете их встречает Ягер, в обычном костюме, в рубашке, расстегнутой на первые две пуговицы, без головного убора и с приподнятым настроением, он искренне улыбается, осматривая Николая. Мужчины кидают друг другу пару фраз и садятся вместе за стол дабы обсудить план обучения курсантов. Во время разговора, Ивушкин чувствует приятное ноющее чувство в правой руке. Кисть и запястье начинают неконтролируемо дрожать, он сильно сжимает руку в кулак и прикрывает рисунок орла ладонью через рукав формы. Беседа продолжается. Ягер сильно увлекшись рисунком, не выпускает карандаш из пальцев и старательно изображает карту местности на белом листке бумаги, продолжая рассказывать и поглядывая на советского танкиста. Ивушкин же любуется Аней, которая переводила речь штандартенфюрера слово в слово, крайне смущаясь взгляду со стороны Николая. Мгновение и Клаус чувствует резкую дрожь в правой руке, скорее напоминающую судороги, он роняет со звоном карандаш на пол, выдав сквозь зубы ругательство на немецком. Наступает затяжная тишина.***
— Аня, — тихо зовёт Ивушкин Ярцеву, но девушка крепко спит, положив свою голову ему на плечо. В гараже тихо и темно, лишь свет одинокой луны пробивается через окно и освещает лица двух людей, сидящих на ещё не отремонтированном Т-34-85. Николай с замиранием и приятным чувством на сердце, слышит спокойное сопение его любимой, он аккуратно приобнимает её за плечо и вдыхает запах волос, прикрыв глаза и улыбаясь. Вдруг ему в голову приходит то, что он так долго хотел сделать. Николай с особым трепетом берёт руку спящей Ани в свою и с нетерпением и улыбкой на лице, засучивает рукав платья. Улыбка мгновенно исчезает с губ танкиста. Он отрывает взгляд в сторону и после снова смотрит на кожу, где должен быть зверёк, которого нет. Чистая пустая рука, без единого намёка на рисунок зверя. Ивушкин закусывает губу, мужчину начинает наполнять ярость. Злость на его соулмейта и злость на природу, что клеймила его не с тем человеком. Но через некоторое время обида рассеивается и он засыпает, держа в своих руках руку Ярцевой.***
Не прошло и крайнего срока, как Клаус снова вызвал Ивушкина к себе. Коля же без особого интереса вошёл в кабинет Ягера, Аня тихой тенью прошла за ним. Сегодня штандартенфюрер выглядел озабоченным чем-то, встревоженным. Он постоянно после каждой фразы, сошедшей с его сухих тонких губ, украдкой поглядывал на командира экипажа Т-34, будто бы ожидая одобрения или какой-либо реакции с его стороны. Николай же пытался унять дрожь в руке, сильно сжимая её в кулак под столом. Наступила резкая тишина, было слышно как по коридорам расхаживают офицеры и как спокойно тикают настенные часы. Внезапно Клаус встаёт со своего места, отодвинув стул и заскрипев его ножками до полу. Мужчина обходит комнату и открывает простенький деревянный шкафчик, стоящий в углу комнаты, оттуда он выуживает бутылочку хорошего немецкого портвейна и достаёт пару бокалов, ставит всё это на стол и разливает напиток, пододвинув один из стаканов к Ивушкину, растянув на губах ухмылку. Коля принимает бокал и немного отпивает. Портвейн приятно растекается во рту, он чувствует легкий аромат ягод и запах спирта, а жидкость щекочущее согревает горло. Клаус элегантно берёт бокал за ножку и подносит стекло ко рту, пробуя напиток на вкус. Мгновение и стакан выскальзывает из рук Ивушкина, а его содержимое оказывается на одежде Ягера, что Николай успел сделать, так это стиснуть зубы и поднять виноватый взгляд на штандартенфюрера. Пленным пришлось покинуть кабинет немца, но в дверях, когда Аня уже вышла и торопливо убежала прямо по коридору, растворясь в бесконечном лабиринте комнат, Клаус схватил Колю за локоть, не давая уйти. — Nicolai, — ласково обратился немец, выговаривая имя, Ивушкин вздрогнул от резкого касания с его стороны, он уже подумал, что не простят ему разлитый портвейн и испачканный костюм, но по виду, штандартенфюрера это вообще не волновало, только сильнее сжал локоть русского. Повисло неловкое молчание. — Ich (Я)… — не успел произнести Клаус, как обоих прервало яркое голубое свечение, проходящее из-под рукава формы Клауса. Коля вздрогнул, Ягер же вскинул брови. Мгновение и такой же светлый блик показался из-под рукава костюма первого, вдруг это свечение выбирается и приобретает форму маленького, но гордого орла с острым клювом и сверкающими перьями. Нематериальная хищная птица опускается на свободную ладонь Клауса. Мужчины встречаются глазами и Ивушкин, вырвавшись из рук штандартенфюрера, кидает на него взгляд полный ненависти и выбегает в коридор, бросает опешившего Ягера стоять в дверях. Немец осматривает птицу и видит, как она начинает растворяться в воздухе, а яркое свечение исчезает, через несколько секунд зверька не стало совсем и Клаус остался стоять на месте, смотря сквозь свою ладонь, в надежде на то, что орёл снова появится и продолжит излучать греющий свет. Штандартенфюрер сжал руку в кулак, а сердце что-то предательски сжалось.***
В день тестирования танка, Ягер был очень горд за Ивушкина и экипаж в целом. Он наблюдал как машина красиво и идеально объезжает площадку, делает несколько прекрасных поворотов вокруг себя, грациозно возвращается и останавливается прямо перед ними. Сам этого не заметив, он растянул улыбку на губах и тихо стоял, оценивая движения Т-34-85. Его душа ликовала от чувства радости и гордости. Стояла прекрасная весенняя погода, в воздухе запахло черёмухой, а высоко в небе светило теплое майское солнышко.***
Сейчас его душу же раздирала обида, печаль и тупое чувство беспомощности, а советский танк продолжал мирно колесить по дороге вперёд, не взирая на попытки Клауса остановить его. Всего полчаса назад, казалось, всего этого не было, штандартенфюрер с остальными своими коллегами стоял в наблюдательном пункте и следил за тактикой курсантов, состоящих из трёх экипажей немецких танков, начало было спокойным и мирным, он курил трубку и поглядывал на ход обучения, вдалеке на горизонте горел дым, и небо было пасмурным. Вдруг, один из снарядов прилетает прямо в пантеру, пробив её, всех охватывает шок и крайнее удивление. Ягер же чувствует то же самое. Мгновение, и ещё один снаряд прилетает прямо в наблюдательную вышку, благо, многие успевают сбежать и оказаться на улице, прыгая на зеленую траву с металлических ступеней лестницы, снаряд взрывается, слышен ужасающий грохот. Начинается полный и неуправляемый хаос, все в панике. Советский танк успевает скрыться, немецкие пантеры бродят и пытаются найти того, кто решился открыть огонь. Никому не получается пробить и уж тем более остановить экипаж беглецов и только Ягер успевает поймать их у ворот, стреляя сейчас в башню из пистолета. Его сердце сжимает чувство того, что он потерпел предательство, сейчас он полностью беспомощный жалкий фриц, не способный даже поймать танк.***
Клаус уже ощущал чувство своей великой победы. Им были найдены следы от гусениц военной машины, и радость охватила его полностью с головы до ног. После этого он вернулся назад к остальным, гордый собой. Сообщив, что сбежавшие пленные нашлись. Он хитро улыбался. Держись, Николай Ивушкин. Мгновение, и ещё один немецкий танк вспыхивает перед его глазами, загораясь. Искры ярко сверкают, а потом гаснут и покрывают машину чёрным слоем сажи. Техника абсолютно уничтожена. Ягер натягивает на губы кривую ухмылку и нацеливаться на советский Т-34-85, понимая, что теперь-то иваны никак не смогут выкрутиться. Недалеко, на той же улице стоит ещё одна немецкая пантера-союзник. Момент, и слышится выстрел, проходящийся по танку Ягера. На лице Клауса застывает подлинное недоумение. Он оглядывается и отдает команду экипажу. Громкий выстрел. Пантера глохнет. Штандартенфюрер ухмыляется, и открыв люк башни танка, высовывается наружу, вальяжно снимает кожаную перчатку с одной руки и бросает на землю. Ивушкин, который тоже решил выглянуть, принимает вызов и показывает цифру пять на пальцах, громко крикнув, чтобы было слышно: — Фюнф минутен, Николаус! — Ягер великодушно даёт время. Он всегда готов подождать.***
Как же всё-таки непредсказуема смерть и её причина. Окровавленный Клаус откидывает голову назад и выдавливает из себя через боль непродолжительный и слегка неуместный смех, Николай смотрит на него непонимающим взглядом, как на психа. Подбитый танк начинает падать с моста, Ягер пытается удержаться и смотрит на Колю. Коля же в ответ протягивает свою руку, немецкий танкист хватается за неё как за спасательный круг, крепко сжимая. Яркое свечение снова озаряет кожу рук, ощущается приятное покалывание. Клаус тихо вздыхает от безысходности, украдкой поглядывая, как огонёк приобретает форму орла с острым клювом, сверкая. Ивушкин же продолжает держать чужую руку и откидывает брови, когда видит, что из сияния голубоватого цвета, выплывает сильный, с белой густой шерстью, волк. Мужчины замирают, оба затаили дыхание. Сильный зверь и гордый орёл встречаются, коснувшись друг друга, они сливаются воедино. Два крошечных зверька становятся одним целым и начинают светиться ярче, по-особенному. Мужчины встречаются взглядами, сердце Ягера сжимается и он решает отпустить чужую руку. Невозможно. Это просто невозможно. Невозможно получить ответных чувств, невозможно думать о любви в такое время, невозможно надеяться на счастливый конец, когда волк и орёл будут вместе. Не в это время, не при таких обстоятельствах, и совершенно не те люди… Он грустно улыбается, ласково глядя на свою родственную душу. Ивушкин замирает, чувствуя, как хватка соулмейта становится слабее. Клаус растягивает на устах печальную улыбку и отпускает. Николай же резко обхватывает ладонь штандартенфюрера с двух сторон, не давая упасть и тянет на себя, он не сопротивляется. В глазах Ягера так и читается немой вопрос: «зачем?» Ивушкин же просто поднимает бывшего врага, успев до того, как немецкий танк падает в воду. Советский солдат обхватывает тело Клауса и обнимает, стараясь не причинять лишнюю боль, а потом выдаёт на ломаном немецком: — Соулмейты не должны умирать. Штандартенфюрер улыбается и прикрывает глаза, спокойно выдохнув.«Соулмейты не должны умирать»