Незабываемое

я плохо помню нашу встречу а расставанье хорошо и даже если вдруг забуду вот шов © Погоня

— Ты скучала по мне? — спрашивает Крокодайл. Робин медлит, как будто действительно прислушивается к собственным ощущениям, вспоминает — скучала ли? И кивает: — Да. Удивительная честность, которой совершенно точно не ожидал Крокодайл, а возможно, и она сама. За тот год, что они не виделись, Робин успела сильно измениться. Даже правду начала говорить — мог ли кто-то подобное представить? — А вы скучали по мне, Сэр? — возвращает вопрос она. Что ж, правда за правду. — Вспоминал о тебе в тюрьме, — отвечает Крокодайл. — Постоянно. Представлял, как при встрече иссушу тебя в пыль или скормлю крокодилам, или сломаю твою шею, или воткну крюк в живот, чтобы мучилась подольше… — И? — удивлённо поднимает бровь Робин. — И передумал, — Крокодайл пожимает плечами. — Да, такой вариант действительно интереснее, — хвалит его выбор Робин. — Определённо, — соглашается Крокодайл. Мало что может быть интереснее и приятнее, чем обнажённая Нико Робин на смятых простынях. Она сладко потягивается и садится, подогнув ноги под себя, кажется в этот момент такой расслабленной и умиротворённой. Крокодайл не припоминает у неё такого выражения лица прежде. Налетевший с моря ветер колышет шторы, проносится по комнате сквозняком, заставляет Робин поёжиться. Она не глядя дотягивается до рубашки Крокодайла и накидывает её на плечи — а вот в этом она не изменилась, по-прежнему питает слабость к его вещам. Тогда в Арабасте он уже готов был приревновать её к своей шубе. «Тогда в Арабасте» было слишком много всякого: приятного, мрачного, интересного, жестокого — разного. Разглядывая сидящую рядом Робин в его рубашке на плечах, Крокодайл испытывает что-то вроде лёгкой ностальгии. — Слышал, ты теперь в команде Соломенной Шляпы? — спрашивает он, пока мысль не пошла дальше, на слишком опасные территории воспоминаний. — А вы предлагаете вернуться к вам? — лукаво улыбается Робин. — А ты согласишься? — Нет, — в этот раз Робин не раздумывает ни секунды. — Новая жизнь, значит? — хмыкает Крокодайл, но Робин кивает с таким видом, будто насмешки в его голосе не услышала. Что ж, новая так новая. Крокодайл приподнимается, опираясь на локоть, сдвигает край рубашки в сторону, обнажая грудь Робин, а вместе с ней — бледную кляксу шрама немного ниже ключицы, там, где крюк прошёл её тело насквозь. — Следа почти не осталось, — замечает Крокодайл. — Возможно, вы недостаточно старались, — Робин заглядывает ему в глаза. — Не думаешь же ты, что я проявил милосердие, — удивляется Крокодайл. — Не смею оскорблять вас таким предположением. Крокодайл гладит шрам, трёт его большим пальцем; кожа в этом месте слишком гладкая, кажется неестественной. Надо было тогда бить сильнее, мелькает мысль. Нет, не чтобы убить, а чтобы памятная метка осталась с Робин навсегда. Робин подаётся навстречу, приглашающе подставляет своё тело под прикосновения, тёмный сосок утыкается в ладонь Крокодайла. И нет ни одной причины отказываться от такого предложения. Когда крюк обхватывает её за талию, Робин вздрагивает, даже рубашка не спасает от холода металла, и Крокодайл отводит руку. Одно мгновение злится на себя за неуместную сентиментальность, и тут же усмехается из-за неё же, и выкидывает это всё прочь из головы — какая разница? Он не видел Нико Робин год и завтра не увидит снова, и может быть, они больше не встретятся никогда, потому что мир такой огромный, а с другой стороны, Гранд Лайн такой тесный… Не дожидаясь приглашения, Робин усаживается на него верхом, и мысли в одночасье становятся гораздо бессвязнее. Что за женщина! Памятный бледный шрам оказывается прямо перед глазами Крокодайла, и он снова трогает его, ласкает, не может отвести взгляд… — Или вы обиделись на то, что я вам подобного памятного подарка не оставила? — спрашивает Робин. Она дышит глубоко, и глаза у неё потемневшие и блестящие, шальные, и припухшие от поцелуев губы чуть приоткрыты. — У меня хорошая память, я тебя и так не забуду, — обещает ей Крокодайл. Она приподнимается, а затем снова опускается, закусив губу, и Крокодайл не выдерживает. Зная, что говорить этого не стоит, выдыхает в порыве неожиданной откровенности: — Я правда по тебе скучал. — Я знаю, — Робин наклоняется к его лицу и шепчет: — Я тоже скучала.