Не доставайся же ты никому

В первый раз Джинни Уизли задумалась о том, что проклята, когда погиб Оливер, но отогнала от себя эту мысль. В конце концов, квиддич – опасная игра, и никто не застрахован от несчастного случая. Когда же умер Дин, было глупо делать вид, что это случайность. Гарри Но началось все раньше. Началось все в ту страшную осеннюю ночь, когда патронус Шеклболта приказал ей прибыть в больницу Святого Мунго. Сердце Джинни пропустило удар – Гарри был на задании. Опасном задании. Авроры продолжали отлавливать последних сторонников почившего Волдеморта, и те сопротивлялись с остервенением загнанных в угол волков – по эту сторону закона их не ждало ничего кроме Азкабана и дементоров. Накануне случившегося Гарри наконец сделал Джинни предложение. Они планировали провести вместе весь уик-энд (субботу посвятить друг другу, а в воскресенье устроить празднование помолвки в Норе), но Поттера вызвали на работу. К подобным вызовам Джинни привыкла еще в статусе подруги героя, поэтому без истерик и лишних вопросов отпустила мальчика, который будто на наркотик подсел на спасение мира от зла. В больницу она аппарировала через пять минут после сообщения главного аврора. Человек в лимонной мантии бежал по коридору, а навстречу шел другой колдомедик, и этот другой был чем-то расстроен. – Можешь не торопиться, – сказал тот, что был расстроен, – он умер. Почему-то в этот момент Джинни уже знала, кто именно умер в одной из палат реанимагии. Она опустилась на пол прямо посреди коридора и зашлась в сухих рыданиях. Девушка смутно помнила, что к ней подходили, обнимали, пытались поднять и сдвинуть с места. Потом одни руки прижали ее, а вторые – силой открыли рот и влили какое-то зелье. Навалилась темнота. Темнота, которая окружила ее надолго. Похороны и период, последовавший за ними, Джинни почти не помнила. Оливер Она хотела перестать жить, но не хватало смелости или отчаянности, чтобы прервать существование. Она взмывала почти под облака и бросала метлу вертикально вниз, но у самой земли руки выравнивали древко. Джинни поняла, что полеты – единственное, что держит ее на земле. Такой вот каламбур. «Так попробуй найти в этом смысл жизни», – высказался внутренний голос с интонациями бывшей подруги Гермионы Грейнджер. И она вняла этому голосу, ибо советы подруги, когда та была еще не бывшей, всегда оказывались дельными. Джинни с головой окунулась в мир квиддича. Тренировки, игры, поездки, фанаты... Через три года после смерти Гарри она заметила, что вокруг есть мужчины и многие из них засматриваются на нее – спортивную, подтянутую, с грустинкой в светло-карих глазах. Особенным взглядом смотрел на нее Оливер Вуд, бывший гриффиндорец, с которым они почти не пересеклись в Хогвартсе. Она не сразу подпустила к себе. Нет-нет, Джинни не была готова к отношениям после того, что пережила. Но Оливер был понимающим. Он приходил, когда она звала, и оставался в стороне, когда ей нужно было побыть одной. Постепенно Джинни привыкла к ненавязчивому поклоннику и позволила их отношениям перейти на следующий уровень. Какое-то время они оставались друзьями с привилегиями, а затем Оливер предложил официально встречаться. Джинни согласилась. На следующий день метла Вуда потеряла управление. Он упал с огромной высоты. «Почему никто из присутствующих на стадионе не догадался применить амортизирующие чары?» – спросила себя мисс Уизли голосом экс-подруги и экс-мисс Гермионы Грейнджер. Не было всепоглощающей скорби как после смерти Гарри. Была тихая грусть. Джинни мучили фантомные боли. Она то и дело ловила себя на мыслях, вот это Оливеру было бы интересно, эту метлу он бы оценил, а над той квиддичной байкой хохотал бы как безумный! Через месяц Уизли поняла, что не может находиться одна в атмосфере, которую привыкла делить с Вудом, и ушла из большого спорта. Ушла, впрочем, недалеко – устроилась спортивным обозревателем в «Ежедневном пророке» и зажила размеренной одинокой жизнью. Еще после смерти жениха она прекратила почти все контакты с семьей и друзьями. Друзья и не навязывались, мама, отец и братья тоже приняли ее выбор, хоть и скрепя сердце. Кажется, они понимали, что похоронили свою бесшабашную, задорную, бедовую дочь и сестру в могиле, на камне которой было выбито «Гарри Поттер, 31.07.1980-31.10.2000, последний же враг истребится – смерть». Дин С Дином Томасом Джинни встречалась, когда училась на пятом курсе. Его возвращение в ее жизнь произошло десять лет спустя. Уизли работала спортивным обозревателем, а Дин устроился в отдел светской хроники. Сначала они иногда обедали вместе. Как-то незаметно обеды превратились в ужины, ужины в ужины с продолжением, ужины с продолжением в совместные выходные, а потом Уизли будто очнулась и обнаружила, что вещей Дина в квартире больше, чем ее собственных. На следующий день после внезапного осознания Джинни, что она живет с мужчиной, Томас, отправившийся выслеживать Селестину Уорбек ради фотографии ее молодого бойфренда, попал под магловский автомобиль. Насмерть. Пока продолжалась суета с организацией похорон, Джинни держалась, но после погребения у нее случился нервный срыв. Следующие два месяца мисс Уизли провела в больнице святого Мунго. После выписки она попыталась вернуться к работе в «Пророке», но во-первых, все в редакции напоминало о Дине, во-вторых, то и дело ловила на себе странные взгляды сотрудников, а однажды и вовсе услыхала, как отъявленные сплетницы за глаза называют ее черной вдовой и шепчутся, будто ее прокляли. Не то чтоб она об этом не задумывалась… С одной стороны не было ничего сверхъестественного в том, что аврор погиб на задании в неспокойные времена – темное заклинание загнанного в угол Упивающегося и через час нет человека. Игроки в квиддич получают травмы ежедневно, никто не застрахован от случайности. Фатальной случайности. Да и смерть журналиста – не такая уж невидаль, правда, с ведущими светской хроники подобное происходит реже, чем с теми, кто разъезжает по горячим точкам. Можно было сколько угодно тешить себя иллюзиями про совпадения, но Джинни-то знала, что все, с кем ее связывали отношения, умерли. То есть – да, она задумывалась о том, что проклята, более того, была почти уверена в этом. Джим Кто и зачем ее проклял, оставалось тайной. Работать рядом с девицами, тыкающими в нее пальцами, Джинни не желала. У нее было достаточно накоплений еще с времен «Большого Квиддича», чтобы некоторое время пожить для себя, не задумываясь о хлебе насущном, поэтому увольнение стало отличным решением. Уизли пообещала себе, что не будет заводить отношений, пока во всем не разберется. Она стала отшельницей в волшебном мире и старалась, если куда и выбираться, то в мир магловский, где никто не знал ее и не шушукался за спиной. Они встретились случайно, и это было похоже на весенний сон. Джим был стопроцентным маглом, именно так оправдывалась перед собой Джинни: раз он магл, его не должно зацепить проклятием. Возможно, бывшая подруга Гермиона Грейнджер высказалась бы по этому поводу жестко и лаконично, а возможно, прочитала бы целую лекцию. Но мисс Гермиона Грейнджер давно утратила свое место в жизни мисс Джиневры Уизли. Утром Джим пригласил ее на ланч, а вечером они оказались в одной постели. Уизли провела с ним самую страстную неделю в своей жизни, они прерывались только, чтобы заказать еды или прогуляться по Лондону. Джинни и Джимми… Джин и Джим… Уизли заставляла себя не думать о будущем, с яростью гнала мысли о перспективе отношений. Это было чистое сумасшествие, а сумасшедшие не задумываются о завтрашнем дне. И правильно делают – завтрашнего дня может не оказаться. Во время одной из вылазок за едой Джима убили. Прямо на глазах у Джинни. Застрелили из магловского пис-то-ле-та. Уже позже Уизли узнала, что Джимми занимался поставкой наркотиков и был замешан в разборки преступных группировок, что он прятался в ее постели от желающих с ним поквитаться. Его заказали. Это была официальная версия для маглов, но Джинни-то понимала, что настоящая причина смерти Джима – роман с ней. Она не знала, чего ей хочется больше, снять проклятие или найти того, кто его наложил, и отомстить. Suum cuique Джинни знала, кто может помочь разобраться в том, что с ней творится, но откладывала написание письма. С Гермионой они не общались с девяносто девятого, когда умница Грейнджер, наплевав на мнение друзей и общества, связалась с плохим мальчиком. Связалась прочно и, как слышала краем уха Джинни, была вполне счастлива. Но в девяносто девятом никто из друзей не поддержал Гермиону. Сказать по правде, Уизли была рада, что у Грейнджер ничего не получилось с ее братом. То, что придется всю жизнь терпеть возле себя слишком умную девицу и жить в ее тени, совсем не радовало юную мисс. Кто бы что ни говорил, но трудно оставаться интересной окружающим на фоне «самой выдающейся ведьмы поколения». Кичиться умом, когда в твой круг общения входит Гермиона Грейнджер глупо, Джинни прекрасно знала свои сильные стороны, а Грейнджер пускай остается умной, не жалко. «Suum cuique», – подумала бы Джинни с интонациями Гермионы, если бы учила латынь. Гермионой она не была, латынь не учила и не облекала мысль в слова. Знала и ладно. Блейз Обращаться с пикантной просьбой к той, кого когда-то бросила один на один с враждебным миром, Джинни не хотелось, и она пошла иным путем: вспомнила о другой женщине, о той, что раз за разом хоронила своих мужчин – о миссис Розалинде Забини, и написала письмо с просьбой о встрече. Его она увидела в Забини-холле и обожглась о взгляд черных, как антрацит, глаз. Он смотрел пристально, изучающе... Миссис Забини оказалась именно такой, какой себе ее Джинни и представляла, очень красивой дамой без возраста, смуглой, черноглазой и темноволосой. Черные, почти как у сына, глаза смотрели пытливо и чуть-чуть насмешливо, в жесткой линии губ скрывалась горечь, как у человека, который многое пережил. Из разговора с Розалиндой (милочка, зови меня по имени, я не хочу чувствовать себя старой клячей!) Джинни почерпнула много интересного: да, такое проклятие существует; да, сама миссис Забини стала его жертвой; нет, оно не-об-ра-ти-мо; что делать? Получать удовольствие и выгоду от такой жизни. Тогда Джинни задала последний вопрос, спросила, кто наложил его на саму Розалинду. Та улыбнулась понимающе и сказала: «Этим проклятием могут проклинать мужчины одного рода, какого именно, я тебе сказать не могу». За дверью малой гостиной Забини-холла ее ждал знойный брюнет, о взгляд которого она обожглась по дороге. Он вежливо предложил руку и провел ее до границы антиаппарационного щита. Джинни плохо помнила Блейза Забини по Хогвартсу, он учился на потоке с Гарри и Роном, только на Слизерине, и это была вся информация, которой она располагала. Был еще какой-то эпизод, относящийся к самому страшному году, но, видимо, воспоминания были настолько неприятными, что память услужливо их заблокировала. Блейз был галантен. Он ослепительно улыбался, многозначительно играл бровями, искрометно шутил. Десятиминутная прогулка – и вот – Джинни полностью очарована новым старым знакомым. Конечно, она согласилась встретиться в кафе, конечно, она понимала, что не допустит сближения. По крайней мере пока не разберется со своим проклятием. Они увиделись раз, затем второй и третий, они вместе обедали, гуляли, а однажды отправились на выходные в Париж. Он красиво ухаживал, так за ней не ухаживал никто. Джинни старалась не замечать страстных взглядов итальянца, Джинни старалась игнорировать дикое желание, поднимающееся из глубин естества. Когда Блейз ее поцеловал в самом банальном романтическом месте Парижа – на смотровой площадке Эйфелевой башни, Уизли поняла, что пора действовать, долго противиться такому адскому притяжению она не сможет. Проклятие Еще во время разговора с Розалиндой Джинни дала себе слово обратиться к той, кого предала почти десять лет назад, но потом ее так увлекла круговерть нового романа, что она отложила неприятное мероприятие в долгий ящик. Гермиона согласилась встретиться, только вместо кафе в Косом переулке предложила ресторан в магловской части Лондона. «Чтобы не портить твою репутацию общением с неблагополучными гражданами», – объяснялось в приписке. Да, Джинни назначила встречу не только Гермионе, но и ее супругу, ибо именно на его знания в области родовых темных проклятий на самом деле рассчитывала. Девушка горько улыбнулась шпильке. У нее теперь тоже была определенная репутация. И вот супруги Грейнджер-Блэк предстали перед ней: энергичные, сияющие, загорелые, с горящими взглядами, одетые модно, удобно, дорого и совершенно по-магловски. Мисс Уизли почувствовала укол зависти. Она знала, что Грейнджер-Блэки много путешествуют, ездят на раскопки древних магических артефактов, изучают проклятия египетских пирамид, наследие инков и майя, знала, что они не спешат обременять себя детьми и живут для себя, оборвав все нити, связывающие с прошлым. Драко со скандалом ушел из семьи, Гермиона со скандалом бросила друзей. Или друзья бросили ее. Уже не важно. Она взяла себя в руки, поздоровалась с собеседниками и перешла к делу, рассказала без утайки обо всем, что произошло с ней за последние годы, даже о романе с Блейзом, который не собиралась признавать, пока не разберется с проблемой. Экс-слизеринец странно на нее посмотрел и хмыкнул, а затем они с Гермионой заговорили между собой. Малфой рассказывал про этот вид проклятий, Гермиона слушала, что-то уточняла, с чем-то спорила, он с чем-то соглашался, что-то ставил с ног на голову. Для них перестало существовать все вокруг, Джинни даже почувствовала себя неудобно, будто наблюдала, как эти двое занимаются сексом. Это и было сексом словами, вот Гермиона делает предположение, ссылается на какой-то полузабытый магический постулат, Драко подлавливает ее на слове и указывает на расхождение с другим магическим постулатом, они спорят, спорят, спорят и... приходят к консенсусу. Когда они закончили обсуждение, Гермиона смущенно повернулась к Джинни, осознав, что увлеклась, и очень подробно объяснила принцип действия таких проклятий: запустить механизм могут только сильные чувства, то есть мужчина (парень), проклявший ее, несомненно ее любил, и снять проклятие невозможно, даже смерть наложившего не поможет, ибо в алхимической шкале любовь стоит выше смерти. То есть Джинни придется и впредь хоронить своих любимых. Единственный партнер, который сможет жить рядом с ней, – тот, кто это проклятие наложил. Джинни разразилась тирадой, в которой только предлоги и союзы находились в рамках цензуры. Много чего наслушавшиеся от подсобных рабочих в экспедициях супруги Грейнджер-Блэк краснели и бледнели под потоками фантазии мисс Уизли, когда она рассказывала, что, как и в какой последовательности собирается сделать с человеком, наложившим на нее это. В конце тирады она выдохнула и решительно спросила: – Как мне его найти? Малфой снова странно на нее посмотрел и снова хмыкнул. Гермиона перехватила взгляд мужа. – Драко, ты знаешь, кто это, – утверждение, не вопрос. Тот передернул плечами. Джинни использовала лучший угрожающий тон: – Говори Малфой, видит Мерлин, если это ты... – Я? Уизли, ты слушала, о чем распинался я и что разжевала для тебя Ми? Человек, наложивший проклятие, должен любить ту, кого проклял, – Драко окинул Джинни таким взглядом, чтоб у нее не осталось никаких сомнений в чувствах, которые он испытывает. – Кто? – спросила на выдохе. – Ты уверена, что хочешь знать? – уточнил Малфой. – Да. – Блейз. У Джинни будто вышибли весь воздух из легких. Пазл сложился, но как же не хотелось воспринимать картинку целиком! Сказать по правде, она заподозрила что-то такое еще тогда, когда Блейз прожег ее взглядом возле гостиной Забини-холла. Когда Розалинда стала сквозь пальцы смотреть на свидания сына с проклятой, в чашу подозрений упало еще несколько песчинок. Но желание обвинить Малфоя во лжи было выше доводов логики. – Неправда! Откуда тебе о таком знать?! – Это проклятие его рода, и я был рядом, когда он его наложил. – Почему я не помню? – Потому что тебе стерли память. Джинни помолчала, а затем спросила, даже не зная, хочет ли услышать ответ: – Он проклял меня осознанно? Он знал, чем чревато?.. – Ты ведь жаждешь, чтоб я соврал тебе, Уизлетта. Но, понимаешь, десять лет назад вы, доблестные гриффиндорцы, гребаные неприкасаемые герои, утверждали, что я обманщик и Ми должна меня бросить, а она осталась со мной, и я дал себе слово, что не совру никому из вас. Так что да, Уизли, Блейз действовал осознанно, он знал... Это было ударом под дых. – Она поплатится… – прошептала Гермиона, на ее лице застыло странное выражение – смесь осознания с ужасом, – ты тогда сказал «она поплатится». Это то, о чем ты говорил? Малфой кивнул – отрицать было глупо, и снова обратился к Уизли: – Не то чтоб это было смягчающим вину обстоятельством, но просто пойми, что он, как и я, был испорченным вседозволенностью засранцем, которому отказала любимая девочка. – Ты можешь мне вернуть воспоминание? – убитым голосом спросила Джинни. – Да, – ответил Малфой. – Самым безболезненным способом будет зелье. Сварю, дам знать. Заберешь где-то через три дня. Забытое Когда Уизли подошла к отелю, где снимали номер Драко и Гермиона, у нее дрожали руки и подкашивались ноги. Но она заставила себя приблизиться к стойке рецепции, возле которой ее ждал Малфой. Она должна узнать все. – Держи, выпьешь перед сном, утром проснешься и будешь все помнить. Кажется, Малфой смотрел на нее с сочувствием. Ночью ей приснилась одна из вылазок Отряда Дамблдора на шестом курсе. Ее поймал Амикус Кэрроу и припер к стенке. Упивающийся запустил свои мерзкие лапы ей под мантию, Джинни плюнула в него, а потом извернулась и ударила коленом в пах. Она ожидала приступа ярости и приготовилась к худшему, но руки мерзавца разжались. Словно… да не словно – кто-то бросил в ее противника Конфундус. Джинни оттолкнула от себя дезориентированного урода и огляделась в поисках своего спасителя. От стены отделилась темная фигура, и наученная горьким опытом юная ведьма направила на нее палочку. – Не бойся, Уизли. Просто рыцарь, спасший прекрасную даму от чудовища, хочет получить причитающиеся лавры, – произнес насмешливый голос, и девушка увидела высокого смуглого слизеринца с невероятными почти черными глазами. – Блейз Забини, – полуспросила она, вспоминая как зовут «рыцаря». – Он самый. Позволь проводить тебя до гостиной, а то мало ли какие ужасы поджидают в ночном замке маленькую гриффиндорку. – А слизеринцам, значит, ничего не угрожает? – едко переспросила Уизли. – Значит, ничего, – согласился Блейз. Он провел ее до проема. И на следующий вечер снова перехватил в коридоре, Джинни даже спросила, не преследует ли он ее. Забини ответил белозубой улыбкой, и от этой улыбки у нее перехватило дыхание. Они виделись по вечерам. Блейз неизменно играл в рыцаря и провожал ее до портрета. Было глупо отрицать, что ей льстило внимание красавца, но сердце ее принадлежало другому, а это значит… На восьмой вечер он позволил себе невинно ее поцеловать в щеку. Поцелуй обжег кожу, парень, ворвавшийся в ее личное пространство, неожиданно взволновал, но… это ведь было неправильно? Она не должна давать ему надежду. Однако Джинни позволила провожать себя с собрания ОД до портретного проема и на следующий день, и через день, и неизменно перед портретом он целомудренно целовал ее в щечку. На пятый вечер устоявшейся традиции Блейз вместо привычного поцелуя в щеку запечатлел поцелуй на ее губах. От неожиданности девушка шумно выдохнула, и Забини воспринял это как поощрение. Поцелуй получился очень чувственным, Джинни честно себе призналась, что ни Майкл, ни Дин, ни Гарри никогда ее так не целовали. Но отдышавшись, поняла, что откладывать серьезный разговор дальше некуда, и призналась Блейзу, что ему ничего не светит, потому что никто никогда не поймет ее отношений с человеком из его круга да и сердце ее навсегда принадлежит мальчику-который-выжил. Забини был настойчив, он просил шанс, он говорил о том, что детская влюбленность в Поттера не обязательно будет любовью до гроба, но Джинни не была бы собой, если бы не отстаивала свою точку зрения до конца, Гарри – это правильно, Блейз – нет, никто не примет их альянс, а она не готова ради будоражащего ее кровь парня выступить против всего мира. – Не нужно, – прошептала она, борясь с собой, – не нужно, Блейз. Не стоит меня уговаривать. – Нет? – он посмотрел на нее нечитаемым взглядом и усмехнулся, – ну нет, так нет! – от его усмешки девушке стало страшно. – Значит, ты не достанешься никому, Джинни Уизли. Потом был полет, удар, и... она проснулась. Казалось бы. Вот оно счастье. Руку протяни! Но сможет ли она быть счастливой с человеком, на совести которого четыре жизни? Сможет ли отомстить тому, кого любит? Любит ли? Страстно хочет – да, несомненно. А любит... она успела забыть, каково это. Может, шестнадцатилетняя Джинни Уизли и смогла бы полюбить Блейза Забини, а вот двадцатишестилетняя слишком много перенесла. Решение пришло. Простое и правильное. Смерть наложившего проклятие его не снимет, но да – она отомстит! За непрожитую жизнь Гарри, за своих нерожденных в браке с Избранным детей, за Оливера и Дина, даже за Джима. Обязательно. Но только чуть позже. Через год или два – она ведь заслужила пару лет подобия счастья. А потом она отомстит за все эти смерти. Себе.