Олени и черепахи

— Один маленький олень, два маленьких оленя... — Один громадный олень! — Громадный? — Мне не нравится слово «маленький»! Роберт называет меня маленьким братом. Я не маленький! — Он всего лишь хочет сказать, что ты его младший брат. — Тогда он должен говорить «младший», а не «маленький». Это неправильное слово! — Мы будем дальше считать оленей в лесу? Один громадный олень, два громадных оленя... — Три громадных оленя, четыре громадных оленя, пять громадных оленей, шесть... — Станнис? Ответа не было. Убедившись, что ее сын наконец-то заснул, Кассана медленно и осторожно вылезла из постели, намереваясь вернуться в свою спальню. Не успела она пройти и половину пути до двери, как мальчик открыл глаза. — Мама? — позвал Станнис. Он привстал и потянулся к ней, тот самый мальчик, который раньше вырывался из ее рук, стоило рядом оказаться еще кому-то, даже брату и отцу. Кассана снова легла на кровать рядом с сыном и обняла его. Поскольку никого больше в комнате не было, он не стал сопротивляться. — Тебя что-то беспокоит? Его явно что-то беспокоило, иначе бы он не попросил мать остаться с ним этим вечером. Прошло уже полгода с тех пор, как Станнис последний раз просил ее посидеть рядом и спеть ему. Тогда они считали оленей, пока он не заснул. Кассана пыталась предлагать ему это — скорее для себя, чем для Станниса. Она не хотела терять ежевечерний ритуал укладывания в постель, но мальчик надменно заявил: «Я больше не ребенок, мама» — таким голосом, что Кассана не узнала своего сына. — Станнис? — Я не хочу, чтобы Роберт стал лордом Штормового Предела! — выпалил Станнис, сжав кулаки так, что побелели костяшки пальцев. — Боги милостивые, — тихо проговорила Кассана. Стеффон должен был рассказать своим сыновьям о порядке наследования, почему старшему достается все, а остальным ничего. Он обещал Кассане сделать это сам, поскольку у нее не получилось бы. Мир так устроен, и мы должны жить в нем, потому что другого мира у нас нет. Мир не будет ни справедливым, ни честным, и лучше тебе, мое дитя, узнать это в юном возрасте. Но она не может сказать это своему серьезному мальчику, чьи глаза так похожи и так не похожи на глаза его отца и чей пронизывающий взгляд разбивает ей сердце. — Роберт сказал, что, когда он будет лордом Штормового Предела, я буду должен его слушаться, иначе он отрубит мне голову. Я сказал, что отец ему не позволит! А он сказал, что, когда он станет лордом, отец будет мертв. Мама, давай что-нибудь сделаем, чтобы Роберт не стал лордом и отец не умер! — Ох, Станнис, Роберт не это имел в виду. Это не значит, что твой отец умрет, потому что Роберт стал лордом Штормового Предела. Роберт станет лордом Штормового Предела после смерти своего отца, так же как его отец стал лордом после смерти своего отца. — Кассана сделала паузу, тщательно взвешивая дальнейшие слова. — Мы говорили с тобой о смерти, помнишь? Когда ты спросил о моей маме. Станнис кивнул. Он разжал кулак и потянулся правой рукой к лицу матери. — Мне жалко, что тебе было грустно, мама, — сказал он, гладя ее по щеке. — А теперь тебе лучше? — Теперь мне лучше, — ответила Кассана, улыбаясь. Ее сын не улыбнулся в ответ, о чем-то задумавшись. Она почти слышала, как крутятся мысли в голове Станниса. Ох, этот серьезный маленький мальчик, доводящий все до логического конца. Если мать его матери умерла, когда была еще молодой, то... — Мы будем дальше считать оленей? — спросила Кассана, чтобы отвлечь его. — Можно мы будем считать черепах? — Конечно можно. Одна черепаха плывет, две черепахи бегут... — Черепахи не бегают, глупая ты, мама! Короткий смешок от Станниса, сопровождающий эту фразу, был Кассане дороже самого продолжительного хохота.