Fields of Gold

Каждый год в самом начале лета наступала пора цветения льна, и поля вокруг его старого дома сплошь укрывало узорчатым полотном, да так, что временами начинало казаться, будто от самого порога и вплоть до линии горизонта тянется бесконечная морская гладь: голубые заводи тут и там чередуются с прозеленью таинственных морских глубин. Люк любил эту пору и мог часами напролет наслаждаться тихими акварельными пейзажами. Особенно по душе ему были закаты, когда невинная свежесть цветов подчеркивалась золотым маревом утомленного солнца. Люк поселился здесь без малого двадцать лет назад, предпочтя утомительной суете больших городов скромную сельскую идиллию. У него даже телефона не было, и все связи с внешним миром поддерживались исключительно посредством почтовой переписки. Единственным его постоянным адресатом была родная сестра: дитя каменных джунглей, она так и не поняла его порыва сбежать от прежней жизни и поселиться в «глухом захолустье», как она неизменно предпочитала называть здешние места. Люк ее не корил, но о своем добровольном затворничестве все равно нисколько не жалел. Именно здесь он наконец-то обрел душевный покой. Покой, который в один прекрасный день оказался нарушен появлением нежданной гостьи. *** Потрепанный серебристый пикап зашелестел гравием подъездной дороги как раз в тот момент, когда он заканчивал свое ежевечернее чаепитие. Люк привстал со скамьи на своей террасе и с легким беспокойством воззрился на автомобиль. Сквозь помутневшие от пыли окна неясно угадывался тонкий силуэт. Нарушителем его уединения оказалась молодая девушка. Выскользнув из салона, она направилась прямиком к нему. — Добрый вечер. Это ведь вы Люк Скайуокер? Наверное, он слишком одичал за годы своего затворничества. Иначе как объяснить странный трепет, что объял его при виде этой юной особы? Люк невольно отступил в тень террасы. Девушка замедлила свой шаг и немного опустила приветственно протянутую руку. Между ее бровей залегла тонкая морщинка. — Простите, я… не вовремя, да? Люку стало стыдно за свою внезапную неприветливость. Он сделал шаг навстречу. — Здравствуйте. Да, верно, Люк Скайуокер — это я. А вы… — Рей Сандерс. В его руке оказалась маленькая сухая ладошка. Он аккуратно пожал ее. — Я студентка Корусантского колледжа. Еду на юг — возвращаюсь домой на летние каникулы. — Под его внимательным взглядом она, кажется, немного стушевалась. — Просто проезжала по двадцатому шоссе, что в паре миль отсюда… О, понятно. Люк слегка усмехнулся себе в бороду. — Стало быть, слухи о моей букинистической коллекции гуляют по университетам и по сей день. И вы решили попытать счастья у старого бирюка и напроситься в его личную библиотеку? Щеки девушки тронул нежный румянец, но глаз она все же не отвела. — В лучшую библиотеку штата. Да, сэр, каюсь, грешна. — Так уж лучшую. — Только здесь можно найти полное собрание очерков по истории Старой Республики. — Интересуетесь темой? — Со средней школы. На данный момент работаю над монографией по ситхскому перевороту. — Неожиданная тема. Помнится, в мою бытность преподавателем студентки предпочитали что-то менее запутанное и утомительное. В глазах его гостьи появился озорной блеск. — Позволю себе не согласиться с подобной характеристикой. В том кратковременном безумии была своя поэтичность. Читать о тогдашних событиях — словно вновь открывать для себя лучшие страницы Гюго или Толстого. Коварные интриги серых кардиналов, обманутые надежды юных вольнодумцев, любовь и смерть, вера и предательство… Неплохое занятие на вечер, не правда ли? — Звучит как будто легкомысленно. — Он улыбнулся еще шире. Нет, на самом деле он так не думал. — Хотя, если вас и вправду хватит на целую монографию… — Люк приоткрыл дверь своего дома и склонил голову в пригласительном жесте. *** Он уже и не помнил, когда в последний раз его порог переступали гости. Были ли они вообще. Но отказать своей новой знакомой он попросту не смог. Он был заинтригован. Как вскоре выяснилось, девушка и вправду прекрасно разбиралась в вопросе и свою удивительную осведомленность неведомо каким образом сочетала с непосредственным и даже несколько романтичным взглядом на вещи. Они проговорили половину ночи, и было совершенно естественно, что он предложил ей задержаться до утра. Рей что-то говорила о злоупотреблении его радушием, но Люк и слышать об этом не хотел. После долгих вечеров наедине с собой ему было приятно ее общество. На следующий день он повторил свое предложение. Затем снова и снова. Как оказалось, дома Рей никто не ждал, и она была даже рада подобному исходу. Она подолгу сидела в библиотеке, с трепетом вчитываясь в пожелтевшие страницы старых фолиантов, временами морщась, а временами лучисто улыбаясь. А ещё он был немного очарован. Рей, словно солнечный зайчик, скользила по его темному дому, озаряя собой каждый угол, каждый неприметный закуток. — Это вы на раскопках? Она аккуратно приподняла рамку. Со снимка на них смотрел синеглазый золотоволосый юноша с небрежно переброшенной через плечо лопатой. Его фигура по середину бедра утопала в мягких цветочных волнах. — Дантуинская стоянка. Неолит. Да, славное было время. — И тут лен. И тут. Наверное, он потому и полюбил это растение, что оно напоминало ему о самом ярком периоде его жизни. Он был молод, полон сил и веры в мир, в человечество и собственное предназначение. — Да, поля вокруг этой стоянки были сплошь им засеяны. Аграрный район, плодородные почвы. Собственно, потому на тех землях и возникло столько поселений. Рей мягко улыбнулась, и у него тонко, едва заметно защемило в груди. — Красивое фото. Тут заметно, что у вас глаза почти одного оттенка с этими цветами. — Она вернула фото на место, не замечая неуловимых перемен в его настроении. — Может быть, чаю? По дороге на кухню висело старинное зеркало в массивной оправе, и, проходя мимо, Люк невольно встретился взглядом со своим отражением. До этого момента он особо к себе не присматривался, но сейчас заметил, что глаза давно потеряли свою прежнюю синеву, выцвели до блеклой серости грозового неба, окруженные беспорядочной сеткой морщин. Люк с внезапно нахлынувшим раздражением отвернулся. *** Он чувствовал себя древней рухлядью. Привычное вечернее чаепитие на веранде не приносило прежнего умиротворения. Исполненный ярких и живых красок пейзаж стал донельзя утомлять. Лен, лен. Куда ни посмотри — везде синеватая вязь цветов. Люк вздыхал и то и дело бросал косые взгляды на Рей, что сидела на другом конце скамьи. Юная, свежая, она была частью этого дышащего жизнью мира. Он же был здесь чужаком. Лишним. Уже отработанным материалом. Синева начинала резать глаза. Люк зашел в дом. *** — Где-то здесь был весьма любопытный очерк моего коллеги Сан Текки. — Люк откатил передвижную лестницу чуть правее. — Кажется, вторая сверху. Когда Рей предложила ему свою помощь, он мягко, но категорично отказался. В подобные моменты он испытывал особую злость на свое тело. Слишком немощное. Слишком… старое. О, как он жалел о непреодолимой пропасти, что разверзло между ними беспощадно безразличное время. Если бы он был тем самым Люком с фотографии. Если бы жизнь, словно киноленту, можно было отмотать к самому началу и не жалеть о тех упущенных возможностях, которые судьба ему даже не потрудилась предоставить. Если бы… Внезапно рука, которой он держался за перекладину, предательски дрогнула, и сердце на мгновение замерло от ощущения свободного полета. Раздался женский вскрик, и, когда по всем расчетам его спина должна была встретиться с твердым полом, он почувствовал под собой тепло маленьких рук. Натужно выдохнув, Рей медленно опустила его и тут же схватилась за свое запястье. Когда танец потолка над головой наконец закончился, Люк неловко перевалился на бок и привстал. — Быстро в холодильник. За льдом. Ему хотелось поспешить, ему хотелось помочь. Но все, что он смог, — это ухватиться за столешницу и грузно переместиться на ближайший стул. О как он ненавидел себя в этот момент! *** Это и стало началом конца. На следующий день он ее силком отправил в город к доктору. Порывался сам сесть за руль, но Рей его уверила, что прекрасно со всем справится в одиночку и что ему сегодня стоит отдохнуть. Когда серебристый пикап скрылся за поворотом, Люк не без труда опустился прямо на ступеньки. Шла середина августа, и поля вокруг постепенно меняли свои краски. Вместо привычной синевы с легкими вкраплениями свежей зелени тут и там появлялись клочки желтоватого сухостоя. «Вот и ваш конец близок. Только вчера цвели и благоухали — и вот ушли соки, и повисли безвольно пустые головки. И нет больше в вас жизни — лишь слабый намек на прежнюю красоту!». Люк смахнул непрошеную влагу с морщинистой щеки, сгорбился, словно столетний старец, да так и остался сидеть — словно прирос к каменной ступени. *** Рей вернулась только к вечеру. Причем не одна. Еще издали он заприметил незнакомый красный седан. Его владельцем оказался изящный молодой мужчина с аккуратной копной рыжих волос, которые в лучах закатного солнца напоминали языки живого пламени. Незнакомец помог Рей выбраться из машины. Она буквально сияла, и Люк почувствовал, будто внутри все истончилось до состояния пергамента и вмиг сжалось плотным комком. — Люк, познакомьтесь, это Армитаж Хакс. Он очень меня выручил. Мой «Фалкон» заглох прямо посреди дороги, и, как назло, кругом ни души. Мне повезло, что Армитаж решил срезать по проселочной дороге. — Кому из нас сегодня повезло больше — это еще большой вопрос. — Мужчина лучезарно улыбнулся мгновенно зардевшейся девушке и протянул свою руку. — Рад познакомиться. — Люк Скайуокер. Сухое приветствие и не менее сухое рукопожатие. Люк и не пытался скрыть, что здесь незваным гостям не рады. Кажется, этот Армитаж верно распознал настрой хозяина дома, потому как быстро закруглил беседу. — Что ж, мне пора. Рад был познакомиться. До встречи, Рей. Во время вечернего чая Рей была необыкновенно рассеянна и улыбчива. Люк же от душащей его тоски готов был биться головой о перила своей террасы. Внезапно она вернулась с небес на землю и задала самый неожиданный из всех вопросов. — Скажите, а на той фотографии посреди льняного поля вы влюблены? Люк поперхнулся. — Что?.. — Ваш взгляд. Такой бывает только у влюбленных. Он обескуражено посмотрел на свою собеседницу. И вдруг почувствовал, как его начинают затапливать воспоминания. Словно бы прорвало старую плотину, и по давно пересохшему руслу реки заструились живительные потоки. — Да, ты права. Ее звали Мара Джейд. Она была координатором археологической группы из Миркра. Мы с ней познакомились на раскопках кургана на востоке от Дантуина. В тот день мне удалось обнаружить несколько сферических голокронов — великолепно сохранившихся, хочу заметить. Как сейчас помню тот ее окрик: «Эй ты, парень с большими шарами! Это наша территория и наши бирюльки!». Да, Мара за словом в карман не лезла. Мы с ней здорово тогда повздорили, но нас примирили посиделки у костра, гитара и пара бутылок кореллианской настойки. На следующем выезде она… *** — … Я тогда думала, что жизнь кончена и ничего хорошего в ней уже не будет. — Когда молод, всегда так кажется, а потом понимаешь: все в этом мире проходит. Любая радость временна. Но и печаль тоже. Когда Мара решила от меня уйти… *** — Но почему тогда любовь уходит? — Она это делает не сама по себе. Любовь — это труд, это непрестанная работа над собой и своим миром. — Как это? — А вот так. Представь, что ты строишь дом. И делаешь это лишь бы как, игнорируя все правила и технические нормы. Выйдет ли из этого толк? Она качает головой. В зыбком отблеске старой лампы ее глаза сияют пониманием, и это оказывается для него настоящей отрадой. — Вот то же и с чувствами. Симпатия и влюбленность возникают спонтанно, но это лишь материал. А любовь — итог кропотливой работы над ними. Рей кивает и смотрит на него так, будто ему ведомы все тайны мироздания. Конечно же это не так, но кое-чем он может с ней поделиться. *** — Армитаж меня позвал на свидание в Набу. — А у парня есть вкус. — Как выдумаете, он… хороший? На мгновение Люк задумывается. Вспоминает внимательный взгляд ясных глаз, крепкое уверенное рукопожатие и мягкую улыбку, адресованную Рей. — Сложно сказать после пары минут знакомства. Но, думается мне, что да. Рей улыбается, и Люка снова увлекает в омут воспоминаний. — Был когда-то у меня один студент… *** Они разговаривали до самого рассвета. Люк уж пару часов как клевал носом и иногда отвечал невпопад, но вместе с тем чувствовал себя до странности бодро. Рей, не переставая зевать, колдовала над завтраком, в то время как Люк замер напротив зеркала в коридоре. Впервые за долгое время он смог узнать в своем отражении того юнца с фотографии. Нет, морщин на лице и седины в волосах не убавилось, а глаза его были по-прежнему почти бесцветны. Но в них снова появился внутренний огонь, который вмиг омолодил его на добрый десяток лет. Люк не удержался и подмигнул своему двойнику в отражении. — Отлично выглядите, Люк, будто в эту ночь только я сычевала. — Рей сладко и как-то по-домашнему потянулась. — Омлет с помидорами, бекон и самая большая кружка молока. Все как вы любите. Когда с завтраком было покончено, послышалось дробное шуршание шин. — А вот и Армитаж. Рей просияла и поспешила на крыльцо. Люк отправился следом, правда, по дороге подотстал немного, но что поделать. Возраст есть возраст. Молодой человек, кажется, был немало удивлен сменой его гнева на милость, но старался не подавать виду. Люк хитро улыбался в бороду. — Если хотите совместить приятное с приятным, советую поехать по восточной дороге. По пути вы встретите невероятно красивое озерцо. Вот только жаль, что лен уже отцвел. Теперь вместо живописного ковра повсюду торчит этот ковыль. Армитаж сдержанно улыбнулся. — Позволю себе не согласиться. Это не просто какой-то там ковыль. Да, лен в пору своего цветения радует глаз. Но чем же он хуже в момент зрелости? Молодое растение красиво и полно сил, но только по осени оно щедреет и отдает накопленное без остатка. Брови Люка стремительно поползли вверх. — Да вы, сударь, тот ещё романтик! — Люк перевел взгляд на счастливую Рей. — Уверен, вы с ним отлично поладите. Ну, а теперь поспешите. Если хотите вернуться затемно, отправляться нужно прямо сейчас. А коли успеете к семи, милости прошу на вечернее чаепитие. Уловив между словами скрытое одобрение, Армитаж Хакс просиял и с чувством пожал протянутую ладонь. *** Автомобиль уже давно скрылся за линией горизонта, а Люк все продолжал любоваться пробуждающимся миром. Вокруг, куда ни глянь, степенно кивали головами золотистые побеги. Целые поля сверкающего золота. Сердце полнилось ощущением невыразимой правильности бытия. Люк напоследок вздохнул полной грудью и зашёл обратно в дом. Впереди целый день. Впереди — жизнь.