***
Темнота наступила внезапно, но Феанор вряд ли обратил на это внимание. Погруженный в безотрадные думы, он мрачно доедал десерт, когда за его спиной возник Эонвэ и передал повеление немедленно предстать в Круге Судеб. — Чем я вам опять не угодил? — очень недружелюбно спросил Феанор, поворачиваясь. Торопиться он не собирался. Эонвэ обвел рукой окрест: — Тебя вызывают в связи с погасшими Древами. — И при чем тут я?! — возмутился Феанор. — Хватит уже вешать на меня всех собак! Я не имею никакого отношения к вашим погасшим древам, кустам и прочим зарослям. Или на меня опять кто-то всклепал? — и он подозрительно покосился на сводных братьев. Финголфин с укоризной покачал головой. С момента их неожиданного примирения перед тронами Стихий они все время были вместе. — Ты-то нет, — сказал ему Феанор, — но Арьо со мной на брудершафт не пил и чем занимался, неизвестно. — Пить вредно для здоровья, — заметил тишайший из сыновей Финвэ. — Ябедничать еще вреднее. — Феанаро! — вмешался Эонвэ. — Следуй в Круг Судеб! Там сам все узнаешь.***
…Кто-то тронул его за локоть. Феанор резко обернулся, намереваясь как следует разъяснить непрошеному надоедале, чтобы тот впредь сто раз думал, прежде чем кого-то допекать. Но перед ним была Нэрданель. Как давно он ее не видел! Как сильно соскучился! Однако губы Нэрданель были сжаты в решительную черту, а взгляд не сулил ничего хорошего. — Иди за мной, — не поздоровавшись, сказала она. — Куда угодно, — ответил он, тоже забыв о приветствии. — Я искал тебя. Вскоре они очутились на крошечной полянке, окруженной со всех сторон густыми зарослями акации. Феанор не помнил, спрашивал ли, зачем они здесь. — Нэрданель! — горячо прошептал он. Она отстранилась — спокойно, без видимого раздражения, но уверенно. Не давая повода истолковать двусмысленно этот жест. — Я очень обрадовалась, когда узнала, что тебя пригласили на праздник, — без предисловий начала она. — Я загадала: если ты придешь, и все будет хорошо, тогда и у нас… — она замолчала и сглотнула, словно ей сдавило горло. На ее лице читались горечь огромного разочарования и бесконечная усталость. — Нэрданель! Но ведь я пришел. И все хорошо. Даже мы с Ноло помирились. — Ты пришел! — в голосе ее прорезались гневные нотки. Двумя пальцами она пренебрежительно приподняла край его рабочей блузы. — О, да! Ты пришел — лишь для того, чтобы снова показать, что ты не считаешься с правилами, что тебе никто не указ… — Но послушай меня! Я не мог иначе! Манвэ не приглашал меня, он приказал… Нэрданель мотнула головой: — Не надо. Я знаю все твои объяснения. Тебе опять захотелось возражать, и ты устроил очередное представление. И Ноло тоже туда же. Раньше хотя бы он был добронравен, но ты и его сбил с пути. — Да я и не думал даже! Он сам… — Рядом с тобой никто не может сохранять благоразумие. Сначала ты увлек за собой детей. Потом отца. Даже Финвэ не смог противостоять тебе. А сейчас вот еще и Ноло. Я больше не могу так, Феанаро. Я устала. У меня была последняя надежда, но ее больше нет. Твое пламя не погасить, а я с детства знаю, как опасен огонь. Я позвала тебя сюда, чтобы сказать: между нами все кончено. Теперь уже бесповоротно. На вот, возьми. Из небольшой сумочки Нэрданель достала изящный футляр. Феанор его узнал, и у него дрогнуло сердце. — Ты возвращаешь мне… — Да. Ты забрал мою любовь, ты забрал наших детей, забери же и это. Мне ничего от тебя не нужно. Она вложила футляр ему в ладонь, повернулась и исчезла в кустах. Феанор осторожно приоткрыл крышечку в надежде, что он, возможно, ошибается. Но ошибки не было. — Значит, это действительно все, — вслух произнес он. С полминуты он простоял, закрыв глаза, потом спрятал футляр в карман и напролом через кусты пошел к праздничным столам, где виночерпии уже вовсю наполняли кубки… … Какое-то знакомое слово вернуло Феанора к происходящему вокруг. Нет, к нему никто не обращался. Это Эонвэ громко произносил, стоя совсем рядом: — Нам сообщают из Форменоса! Тон его был такой, что Феанор встревожился. Что такое там случилось? — Пользуясь темнотой и под ее прикрытием, — продолжал читать Эонвэ. — Мелькор совершил разбойное нападение. В списке похищенного сильмариллы, три штуки. — Как?! — воскликнул Манвэ. — Все три?! — Вам же сказали! — рявкнул Феанор, пока Эонвэ вглядывался в бумагу. — Дальше! — В списке пострадавших Верховный король нолдор в добровольном изгнании Финвэ, сотрясение мозга, предписана неделя постельного режима. Больше жертв и разрушений нет, — Эонвэ сложил бумагу снова, показывая, что сообщение закончено. — Сильмариллы оставались единственными, в чем хранился свет Древ, — горестно пробормотала Йаванна. — Как же так?! Да как же это так?! — запричитал Манвэ, всплескивая руками. — У нас же больше нет света! Все пропало! Теперь мы будем вечно сидеть во тьме и спотыкаться друг о друга! — Да в такой темнотище и ложкой в рот не попадешь, — весь в нервах сказал Тулкас. — И мы все с голоду умрем. Воплощенные так уж точно. — Что же делать?! Что будем делать?! Ниенна зарыдала. А Феанор неожиданно рассмеялся. — Его что, Тулкас покусал?! — недовольно произнесла Варда, глядя на это. — Нашел время покатываться, нечего сказать. Истерика, устроенная супругом, раздражала ее гораздо больше, но его распекать было бы неудобно, так что было даже хорошо, что так вовремя подвернулся Феанор. — Должно быть, нервное, — отозвался Ирмо. — Сейчас пройдет. — Мелькор кретин! — кое-как выдавил Феанор. — Да и вы… одного с ним рода, — и снова залился смехом. Манвэ уязвленно засопел: — Нет, погодите. На каком основании он называет нас кретинами?! Нервы нервами, но меру знать надо! — Феанаро! — сурово сказал Намо. — Изволь объясниться. Феанор выдохнул напоследок и вытер уголки глаз. — А разве Мелькор не вала? И он, как и вы, тоже думал, что сильмариллов только три. И кто вы после этого? — Валар, — ответил Манвэ. Одновременно Йаванна воскликнула обрадованно: — А их на самом деле больше?! — Конечно. Нэрданель дарила мне самое дорогое, что могла сделать она, — детей, а я всякий раз дарил ей самое дорогое, что мог сделать я, — сильмариллы. Манвэ сдвинул брови, размышляя: — Но я думал, что у тебя их семь. — Чего? — спросил Феанор. — Твоих детей. А их только трое. Или десять? Я что-то запутался. Как обычно, на помощь пришла Варда. Оттого Манвэ и делался более дальновидным в ее обществе, что было кому растолковывать, что именно он видит. — Манвэ хочет сказать, что известное нам количество сильмариллов не совпадает с количеством известных нам твоих детей. — Я всегда все делаю с небольшим запасом, — объяснил Феанор. — На всякий случай. Пораскинув умом, Манвэ загнул семь пальцев, разогнул три и уставился на оставшиеся четыре: — В смысле, четверо сыновей у тебя про запас? — Три сильмарилла! Вдруг бы родилась дочь — я бы подарил сразу три. А то сыновья уже как-то привычны. И вообще я не собирался останавливаться, — вздохнул Феанор, — но все обернулось по-другому. Короче говоря, заветный запас — это три сильмарилла. Остальные семь у Нэрданель. — Так это же превосходно! — просиял Манвэ. — Эонвэ! Ступай и приведи сюда Нэрданель. — Незачем, — сказал Феанор, помрачнев. — Сегодня перед праздником она вернула их мне. — Так это еще лучше! То есть, несомненно, супружеские раздоры — это печально, — при этих его словах Ниенна начала всхлипывать опять, — но любое зло в конечном итоге оборачивается ко благу. Они ведь у тебя с собой? Феанор утвердительно кивнул. — Ты еще более дальновиден, чем я полагала! — восхищенно воскликнула Йаванна. Манвэ принял торжественный вид. — Слышал ли ты, Феанаро, слова Дарительницы Плодов? Дашь ли ты то, чего она просит? Но Феанор молчал. — Кто откажет Йаванне?! — вскричал нетерпеливо Тулкас. — Да подожди ты, — осадил его Аулэ. — Дай Воплощенному подумать. Ты же не пару сандалий взаймы просишь. Они все-таки ему дороги. — Вот ведь жадина! Сандаля ему для меня жалко! Ауле приложил руку ко лбу. Йаванна хихикнула, Несса тихонько наступила мужу на ногу. — Да я это… — начал Тулкас. Несса наступила сильнее, и он замолчал. Манвэ, решив, что времени для раздумий прошло достаточно, спросил: — Ну так как, Феанаро? — Послушайте, — сказал Феанор сердито, — я даже своей жене не отдавал сильмариллы просто так. — Тебе за них что-то нужно? — удивился Манвэ. — Так бы и сказал сразу, — добавила Варда. — Ни к чему было устраивать этот спектакль. Йаванна промолвила нетерпеливо: — Назови же, Феанаро, чего ты хочешь за свои камни. — Я ведь уже сказал, — не менее нетерпеливо ответил тот. — Я же сказал, по каким случаям дарил их Нэрданель. Первым затянувшееся молчание нарушил Ульмо. — Объяснит мне кто-нибудь, наконец, что этот эльда имел в виду? — заклокотал он. — Все очень просто, — сказал Феанор. — Я теперь эльда совершенно свободный. Жена ушла от меня окончательно и возвращаться не собирается. А дни детей для меня еще не миновали. — Ну, это меня не касается, — тут же успокоился Ульмо. — Любовь — это дело Службы Благочиния. — А тебе не кажется, Феанаро, — сухо заметил Намо, — что ты зарываешься? Феанор развел руками. — Я ведь не настаиваю. Я объяснил положение дел так, как оно есть. Если вас это не устраивает, ничем более помочь не могу. Снова потянулось молчание. Манвэ напряженно вспоминал, не было ли на такой случай что-нибудь предпето в Музыке. Но ничего не подворачивалось, разве только Третья Тема вся была невыразимо печальной, а за печали отвечала Ниенна. И Манвэ спросил вслух: — Может, Ниенна подойдет? — Не подойду! — Ниенна вынула свежий платок и зарыдала с удвоенной силой. — Наоборот, отойду. Почему я должна заниматься Эру знает чем, если сильмариллы нужны Йаванне?! — Сильмариллы нужны всем, — заметил Намо. — Тогда пусть все! — Ну… зачем же все… — произнесла Йаванна, потупив взор. — Я, конечно, могу попробовать… Для общего блага, — добавила она. Аулэ насупился. Эта идея почему-то ужасно ему не нравилась. Йаванна на него никогда не смотрела так, как сейчас поглядывала на какого-то Воплощенного. — У валар не бывает детей, — напомнил он супруге. — Не бывает?! — вскричала Йаванна, гневно засверкав глазами. — Ты сам притащил в дом семерых карликов, таких же бородатых, как ты, и как ни в чем не бывало уверял меня, что сделал их в одиночку. Меня! — ткнула она пальцем себя в грудь. — Как будто я, Дарительница Плодов, не знаю, каким способом они получаются! — И Мелиан во Внешних Землях родила дочь, — сообщила Эсте. Сразу после слов Йаванны это прозвучало странновато. Как будто две эти вещи были как-то связаны между собой. Аулэ уже собрался возмутиться из-за такого гнусного поклепа, но оказалось, что Эсте не имела в виду ничего плохого: — Значит, в союзах с Воплощенными дети у айнур быть могут. — Ну что же, — промолвил Манвэ, — если ни у кого нет возражений… Возражения имелись у Аулэ. Что именно тут неправильно, он сказать не мог, но его не отпускало какое-то неизвестное чувство. Оно было отчетливо нехорошим и, несомненно, происходило от Искажения, но это нисколько не помогало от него избавиться. Кажется, Аулэ наконец нашел, в чем причина: — Дети всегда рождались в браке. Никогда не бывало по-другому. — Ну да, — сказал Манвэ. — Йаванна замужем, Феанаро тоже женат. Что тебе не так? — Но Йаванна моя жена! Манвэ поморщился: — Зачем так кричать? Никто ее у тебя не отбирает. — Брак у валар — это союз душ, — сказал Намо. — Союз тел он не регулирует. Аулэ понял, что придется замолчать. В деле толкования законов слово Судии было истиной в последней инстанции. — Так, значит, я тоже могу попробовать, — обрадовалась Вайрэ. Намо едва не подпрыгнул на своем троне. Но закон есть закон, а безукоризненными к нему уважением и беспристрастностью Намо гордился как ничем другим. Он призвал на помощь всю свою выдержку и проскрипел из-под капюшона: — Закон един для всех. — Законы — не моя область деятельности, — сказала Эсте, — но как медицинский эксперимент это было бы интересно. Я, пожалуй, тоже поучаствую. С Ирмо вмиг слетела сонливость: — У нас уже два добровольца для наблюдений! — Истинное благородство целителей — ставить опыты на себе, — ответила Эсте. — И повышение квалификации мне тоже не повредит. Неловко давать эльдиэр рекомендации в том, что знаешь только теоретически. Сама не своя от волнения, Вана повернулась к Нессе — они давным-давно уже переставили свои троны рядышком, чтобы было удобнее шептаться на заседаниях: — Гляди, что творится! Так мы с тобой одни без сильмариллов останемся, как дуры! — И мы! — закричала Несса, мгновенно смекнув, что к чему. — Нас с Ваной тоже запишите, мы тоже в деле. Вана чуть поправила подругу: — Несса хотела сказать, что мы обе желаем внести посильный вклад в дело общего блага. Поверх их голов переглянулись Тулкас и Оромэ. — Ды… — Тулкас запнулся. — Это при живых нас?! — Не убивать же вас теперь, — отрезала Несса. До Варды вдруг дошло, что даже эти блондинки намерены обскакать ее. — Не спешите! — вмешалась она очень строгим тоном. — Право на сильмарилл в первую очередь имеет королева. То есть, я имею в виду, обязанность заботиться об общем благе лежит в первую очередь на ней. А королева тут я. Или я ошибаюсь? — возражать никто не осмелился, и Варда продолжила уже умильно: — Феанаро, а можно мне, как королеве, два сильмарилла? Феанор как будто прислушивался к чему-то за пределами Круга и оттого медлил с ответом. Йаванна успела раньше: — Ты хотя бы один сначала получи с твоей-то комплекцией! — Подождите! А как же я?! — еще дрожащим от недавних рыданий голосом воскликнула Ниенна. — Спохватилась! — заметила в ее сторону Вана. — Раньше надо было думать. — Да, первое слово дороже второго, — подхватила Несса. — Ты уже отказалась, мы все это слышали. — Что же, у всех будут сильмариллы, а у меня нет?! — и Ниенна, уткнув нос в платок, зарыдала снова. Феанор поднял голову, будто хотел посмотреть на темное небо, прикрыл глаза и торжествующе улыбнулся. Он слышал шаги за своей спиной и знал, кому они принадлежат. — Феанаро! В голосе бушевала столь кипящая страсть, что почти никто не узнал бы его. Без разрешения и приглашения, едва не отпихнув с пути Эонвэ, в Круг вошла… нет, ворвалась, влетела разъяренная Нэрданель. Волосы ее растрепались, глаза полыхали таким огнем, что даже неустрашимый Оромэ невольно подался назад, а Намо поглубже натянул капюшон. Сейчас всем сделалось видно, почему эта эльдиэ — супруга Пламенного. — И это мой муж! — воскликнула она. — Это отец моих детей! Чего угодно я ждала от тебя, но такого в мыслях никогда не допускала! Я не успела отойти даже на шаг, а ты… ты… — она захлебнулась чувствами и, не находя более слов для своего возмущения, влепила супругу пощечину крепкой ладонью, привычной к инструментам каменотеса и скульптора. Манвэ что-то испуганно вякнул со своего трона. — Не пристало Воплощенным… — попробовал Эонвэ робко выступить от имени патрона и повелителя. Нерданель, вздернув подбородок, с вызовом посмотрела Королю Арды в глаза: — А ты, властитель Арды, сидишь и молча взираешь на это безобразие? И дозволяешь этим искаженкам попирать все приличия?! — Да здравствует ревность, милая! — Феанор, потирая щеку, рассмеялся счастливым смехом и повторил ликующе: — Да здравствует ревность! Ошеломленная собственной вспышкой, Нэрданель запнулась, пристальнее всмотрелась в его лицо, в пляшущие искорки в глазах… — Только не говори, что ты все это подстроил! Феанор кивнул с жаром: — Воспользовался обстоятельствами. Как ни старался, не мог поверить, что все кончено. — А если бы я не пришла сюда?! — остатки гнева еще докипали в ней, она еще продолжала упорствовать, но тучи уже рассеивались. — Я все-таки знаю женщину, на которой женат. Ты не стала бы, прикусив губу, молча страдать в уголке. И если, услышав о том, что происходит, ты бы не возмутилась, это означало бы, что я действительно стал тебе безразличен и между нами действительно все умерло навсегда. Тогда, — Феанор махнул рукой, — мне было бы все равно, в какие тяжкие пускаться, — совращать валиэр, делать еще более худшие вещи… — В каком смысле худшие? — Три сильмарилла ведь у Мелькора. Конечно, вряд ли он кого-то родит, но… Нэрданель вдруг прыснула, прикрыв лицо ладонью: — Бесстыжий ты! — Видишь, до чего я докатился без тебя. Он протянул ладони ей навстречу. Нэрданель повела глазами, взглядом показывая на Круг Судеб и словно сама вспоминая, где они находятся. — А ну их! — ответил на это Феанор, чуть тряхнув головой. — Если им нужны сильмариллы, пусть отнимают у Мелькора. Пойдем! Они отдали полупоклон Манвэ в знак прощания и направились из Круга прочь, рука об руку, подстраиваясь в такт шагов друг друга и едва замечая дорогу, по которой ступают. — Постой, Феанаро! — крикнул им вслед Манвэ. — Я так и не понял, что насчет сильмариллов? Казалось, Феанор и Нэрданель его не услышали. Во всяком случае, они не обернулись и даже не замедлили шаг. — Оставь их, — сказал ему Намо. — Если я сколько-нибудь разбираюсь в Воплощенных, им сейчас не до сильмариллов и Древ. Займись другими делами, попутешествуй мыслями к началу времен… Нам некуда торопиться. Всему свой черед.***
…Переступив порог, Маэдрос невольно огляделся. Его глазам предстала просторная комната с узкими стрельчатыми окнами и большой картиной на стене. Судя по всему, картина называлась «Безлунная ночь над Ангбандом» или как-то похоже. От порога начинался ковер пятидесяти оттенков черного и простирался почти до противоположной стены. Дальний край ковра попирал массивный резной трон черного дерева, украшенный очень красивыми кусочками обсидиана. А на троне восседала величественная фигура в высокой короне с тремя светящимися камнями. — Я пришел к тебе, Моринготто, — угрюмо глядя из-под рыжей челки, сообщил Маэдрос. — Раз пришел — не груби, — наставительно отозвался тот. — И чему я обязан таким визитом? Старший сын Феанора пожал плечами. — Да ничему. Просто мне больше нигде нет места в этом мире. — О как! — изумился Темный. — Что же такого ужасного ты натворил? — Я как раз ничего. Это все отец… Это он сотворил мне еще семерых братьев. Моргот свистнул. Точнее, засвистал, продолжительно, с чередой выразительных модуляций. — Как же это он ухитрился, семь сразу?! — Да очень просто. Валиэр-то семь… — Валиэр? Они тут при чем? — Что за глухая у тебя тут дыра! — возмутился Маэдрос. — Называешь себя королем Арды, а сам не знаешь, что творится в мире. — Потому что я король Арды, а не вашего паршивого Валинора. Что происходит в Арде, я знаю, а до огороженной дачки моего братца мне дела нет. Так что рассказывай. — Да что тут рассказывать? Когда валиэр узнали, что отец дарил маме сильмариллы за каждого из нас… — Что-что-что? — перебил его ошарашенный Моргот. — Что ты этим хочешь сказать?! Что на свете есть еще четыре сильмарилла? — Ты считаешь так же скверно, как и твой брат. Нас семеро. И за каждого из нас мама получила в подарок по сильмариллу. У нее они и остались после того, как она ушла. А эти три, что у тебя, отец сделал про запас. На всякий случай. — Значит, в мире есть еще семь сильмариллов… — Теперь, я думаю, гораздо больше. Потому что когда валиэр узнали про такое дело, каждая из них возжелала иметь сильмарилл. Моргот икнул. — То есть? — Когда погасли Древа, Йаванна сказала, что при помощи сильмарилла могла бы попробовать их починить. А отец ответил, что не привык раздавать сильмариллы просто так, за красивые глаза. Даже ради починки Древ. Он сказал, что это необходимое условие, без выполнения которого ничего не получится. — Ох и хитрец твой папенька! — хватаясь за бока, захохотал Моргот. — А как же эти три? — Вовсе он не хитрил. Когда мама ждала Амбаруссар, почему-то родители были твердо уверены, что на этот раз родится девочка, и отец так вдохновился, что сделал целых пять штук — еще и приданое для дочери. А когда родились близнецы, он отдал маме по одному за каждого — чтобы было, как за всех нас. А три оставил у себя. — Ага… Я понял. А дальше-то что было? — Так я же тебе уже рассказал — все валиэр захотели по сильмариллу. — И? — с жадным любопытством вопросил Моргот. — До чего же ты медленно соображаешь! Я же начал с того, что сказал: у меня появилось еще семь братьев. Моргот схватился за голову. — Отец мой Эру Илуватар! Еще семь Феанорингов! — Именно! Каждая из валиэр рассчитывала родить дочь, помня о том, что отец собирался подарить ей сразу пять камней, но, видимо, единственное, чего он не умеет делать, это девчонок. Моргот захихикал. — Так и что, они все семеро и ходили одновременно так… — он изобразил ладонью округлость напротив собственного живота. — Как жаль, что я упустил это зрелище! Ай да Феанаро, ай да… Погоди-ка! А как же супруги отнеслись к тому, что их жены… гм… родили от эльфа? — Ну… я полагаю, каждый представил себе, какая у него начнется жизнь, когда все прочие дамы будут владеть сильмариллами, а его жена — нет. Причем по его вине. И дружно решили, что от них не убудет. Тем более, что отец предложил забрать всех детей к себе. — Аааа! — догадался наконец Моргот. — Так вот почему ты сбежал! — А ты как думал? Любой на моем месте сбежал бы. Мало того, что семеро, так еще и одногодки. — Крышка Валинору! — провозгласил Моргот. — Вас еще разница в возрасте как-то удерживала, а если эти ровесники — да они же там все по камушку разнесут. — А ты не очень-то за Валинор переживай. Ничего с ним не сделается, устоит. Лучше о себе подумай. — В смысле?! — Ты, кажется, самое главное упустил, — напомнил Маэдрос. — Слова отца, что он не привык раздавать сильмариллы просто так. И если он пока сюда не добрался, это еще ничего не значит. Просто ему до сих пор было немножко некогда… Сильмариллы в короне у Моргота вдруг вспыхнули, ослепив на миг. Маэдрос вскрикнул и проснулся. В комнате было уже светло, за окном вовсю пели птицы, а из-за небрежно задернутой занавески прямо на подушку падал горячий солнечный луч. «Сон! — понял Маэдрос. — Эру великий и всеединый, это всего только сон!» Он блаженно потянулся, наслаждаясь покоем. Как хорошо! Это был только сон, родители помирились и счастливы снова, а братья выросли и не нуждаются больше в заботах старшего. Хотя, конечно, это примирение родителей… С ними ни в чем нельзя быть уверенным.