***
Шинджи хмыкнул, собрания вещь скучная, но обязательная. Впрочем, сейчас это то, что нужно: спокойная обстановка располагала к размышлениям. Что мы имеем на данный момент? Залипающего на него Ичиго. В общем-то, Хирако не сильно это волновало. Да и внимание Ичиго, чего уж душой кривить, льстило, но доматывающиеся друзья рыжего его уже порядком достали. С этим всем надо что-то делать. Задумавшись, Хирако стал накручивать прядь на палец, а его взгляд вновь заскользил к Ичиго, который старательно делал вид, что не смотрит в его сторону. Забавно, что он, необделенный женским вниманием, а даже наоборот — переполучавший его, так заинтересован в нем. В нем, который отравлял Куросаки жизнь в Генсее так, что, будь он на его месте, давно бы уже себя грохнул. Хотя здравостью мысли Ичиго никогда не отличался, так что удивляться не стоило. А вот реакция Рукии-чан его как раз таки удивила: она переживала за этого идиота, несмотря на то, что у нее за плечами годы общения с ним, давно уже пора понять, что все его проблемы от его собственной глупости. Смысл переживать-то теперь? Хирако не догонял. Впрочем, что-то делать все равно нужно было: внимание Рукии-чан, конечно, льстило, а вот Бьякуи — нет. Каждый знал, что за любимую сестренку грозный кирпич Кучики готов любому обеспечить «сладкую» жизнь. Он искренне сочувствовал Ренджи, собравшемуся просить руки Рукии. Хотя этот суицидник, а иначе не скажешь, собрался подвязать на эту авантюру Ичиго, так что могло и выгореть: об удаче этого придурка среди шинигами уже легенды ходили. Кхм, так это он что-то отвлекся, нервы, не иначе. Так вот, проблема, а по-другому он сейчас Ичиго отказывался называть, маячила перед глазами, не давая сосредоточиться ни на чем другом. Чертов Куросаки, не желавший привлекать чужого внимания, все равно привлекал его. Теперь становилось понятно, почему глупышка Айзен так зациклился на нем. Эх, не везет капитанам пятого отряда на всяких рыжих с фамилией Куросаки, что он, что Айзен на одни и те же грабли. Не думал Шинджи, что докатится до такого, но Айзену он искренне сочувствовал. Впрочем, тот сам виноват: бедняга сдуру совершил один маленький, совершенно незаметный стратегический просчет, который в свое время совершили и Бьякуя, и Зараки, и весь Сейрейтей: заинтересовался в мальчишке, а после увяз в сильной личности. Делать это было категорически нельзя, но все делали, просто потому что это же Ичиго. Ичиго, рядом с которым холодный кирпич Кучики оттаивал, Кемпачи разрушал только свои бараки, а не пол-Сейрейтея, а мрачный четвертый отряд с радостью открывал свои двери гостям, что было неслыханным явлением. В общем, по скромному мнению Хирако, Готей уже давно было пора переименовывать в Ичиго-тей. Видел бы старик Ямамото, что творится в его дражайшем Готее, — сам бы квинси сдался. Хотя, может быть, и он пал бы жертвой очарования Куросаки Ичиго. Кто знает? Самое смешное в этой ситуации было то, что Ичиго обо всем этом не подозревал и даже не догадывался. Нет, конечно, Рукия-чан говорила, что когда дело касается чувств других, то он чурбан чурбаном. Но чтобы настолько? Хирако был о нем лучшего мнения. Так что за свое собственное помешательство он себя не корил. Ну почти. В конце концов, не он один тут такой, просто форма более тяжелая, чем у других, вот и все. А вот за желание разобраться Хирако клял себя последними словами. Казалось бы, не за что. Нет в этом ничего такого предосудительного. И не было. Только все, что было связано с Ичиго, никогда не бывало простым: обязательно выяснится что-то такое, из-за чего Хирако нырнет в свое безумие с головой, а вынырнуть не сможет, да и не захочет, по правде говоря. В прошлый-то раз, когда его накрыло, он смог выбраться только благодаря Хиори, которая, несмотря на любовь к избиению всех тапочком, оказалась хорошим и понимающим собеседником: услышав от Хирако после третьей бутылочки саке на двоих душещипательную историю о том, что он на старости лет таки влюбился, она с помощью все того же тапочка, саке и матюгов за неделю выбила из него депрессию и заставила, если не признаться Куросаки, что он-де сиятельный капитан пятого отряда умудрился влюбиться во вчерашнего реку, так хотя бы не загоняться по этому поводу. И вот те нате: Ичиго с него глаз не сводит. Что с этим делать Хирако не знал. Поговорить? Это одновременно казалось и самым простым, и самым сложным. Но вот что он скажет? Я заметил, что ты на меня пялишься, но мне нравится — продолжай? Звучало так, будто он извращенец какой-то. Ичиго его точно после таких слов на хер отправит. Спросить у его друзей? Не вариант: те сами ничего не знали, выматывая Хирако все нервы своими расспросами об их отношениях. Один лишь Бьякуя понимающе хмыкал и косился в сторону своего поместья, где до сих пор стоял портрет Хисаны. Глава благородного клана Кучики вообще слишком многое замечал, поэтому Хирако старался не сближаться с ним. Во избежание. Погруженный в такие безрадостные мысли Хирако медленно плелся с собрания капитанов, до тех пор пока в кого-то не врезался. «Кажется, Вселенная надо мной смеется, иначе почему из всех людей в Готее я врезался именно в него?» Когда Хирако заебывался в край, он всегда становился злым и язвительным, да еще эта ситуация подливала масла в огонь, поэтому за языком он не следил, а когда понял, что ляпнул, было уже поздно. — Хер ли встал, Куросаки? В мыслях проходу не даешь, так хоть в реальной жизни перед глазами не мельтеши. — Ты думаешь обо мне? — Ичиго выцепил из всего этого недовольного ворчания только самое главное. — Естественно, сложно не думать о том, кто на тебя пялится практически круглосуточно, — Шинджи начинал заводиться, эта ситуация таки допекла его, — какого хера ты пялишься? Достал уже! — А хер ли ты патлы отрастил?! — вспылил в ответ Куросаки — То есть ты доводишь меня до нервного тика из-за моих же волос? Что за бред, Ичиго? Где твои мозги?! Парни стояли напротив друг друга, тяжело дыша и свирепо сверкая глазами, проходящий мимо Зараки замер в ожидании хорошей драки, но буря стихла так же внезапно, как и началась. Шинджи, махнув рукой, поспешил скрыться в шумпо. Неожиданная информация выбивала из колеи, не давая спокойно думать, поэтому тактика избегания была лучшей из всех.***
— Что тебе надо? — спросил Хирако, откидываясь к стене. В этот приятный летний вечер проверять отчеты в душном кабинете было просто преступлением, поэтому он вышел на энгаву и с комфортом устроился на нагретых досках. — Почему ты меня избегаешь? — спросил хмурый Ичиго, выходя из тени. — С чего ты взял? — наигранно удивился Хирако, не отрываясь от бумаг, но увидев (скорее почувствовав) скептический взгляд парня, отложил отчет в сторону и ответил. — Ну, знаешь ли, не каждый день узнаешь, что кому-то так нравятся твои волосы. Ведь только мои? — и, получив кивок в ответ, продолжил. — Сколько же от тебя проблем. Знал бы, оставил бы на растерзание пустому. Ичиго хмыкнул, сказать прямо, что он смущен, Хирако не мог, поэтому и язвил. Впрочем, пройдя Айзена, Гинджо и Яхве, Куросаки научился видеть смысл, а не слова. Сев рядом, он посмотрел на то, как закатное солнце мягко ложится на длинные волосы Хирако, превращая их в жидкий металл, и потонул как букашка в меду. — Да трогай ты уже, — с ноткой обреченности сказал Шинджи. — Достал. И тут же пожалел об этом: Куросаки был нежен. На удивление. Слишком. Рука сама потянулась ко рту, зажимая его, сдерживая предательские всхлипы и заглушая сбитое дыхание. Как же жарко… Чертов Куросаки. И почему с ним всегда так сложно? Ичиго же откровенно увлекся: пропускал тяжелые пряди сквозь пальцы, восхищаясь их мягкостью, массировал голову, наверняка уставшую от хвоста, целовал украдкой златые нити, что путались у него в руках, и не замечал того, что творилось с Шинджи до тех пор, пока тот не начал мелко дрожать от удовольствия. — Все в порядке? — сбитым голосом спросил Куросаки. — Да, — Хирако намеренно толкает себя в пропасть. Страшно, но ему нравится. Кажется, дурость заразна, — продолжай. — А если я хочу продолжить по-другому? — По-другому? Как? — А вот так. Ичиго откинул волосы Хирако на одно плечо, обнажая шею, и стальной, но аккуратной хваткой, обнял за талию и притянул к себе. Шинджи вздрогнул, он прекрасно понимал, к чему все это идет, но принимал с трудом. Его чертова вселенная вновь перевернулась. И снова из-за Куросаки. Прекрасно. — Ты против? — С чего ты это взял? — Ты сидишь в моих объятиях как каменный. Если тебе неприятно — говори, насильно держать не буду. — Дурак ты, Ичиго. Как есть дурак. И я дурак. Видимо, это все-таки заразно. Шинджи завозился, поворачиваясь к Ичиго лицом, но не вырываясь, посмотрел в глаза, а после положил свой подбородок ему на плечо. — Делай, что хочешь. — Почему? — Потому что в твоих глазах я вижу то же безумие, что и в своих. Ичиго хмыкнул и несильно потянул Шинджи за волосы, заставляя наклонить голову, и поцеловал его. Мир зазвенел и рассыпался. Реацу хлынула бешеным потоком, сплетаясь, рыча, кружа голову, осыпаясь и вновь по кругу. Хирако сходил с ума, губы горели, а мысли плавились. Чужие руки были везде, распаляли, ласкали, мучили. Шинджи тонул в своем безумии, позволяя Ичиго вести себя за грань, сдаваясь и получая личного демона на ближайшую бесконечность. Марево заволокло рассудок. Как же жарко…***
— Шинджи, — обратился Ичиго к любовнику. — Чего тебе, чудовище рыжее? — Будь моим безумием вечно…