Портрет неизвестного

Дома было спокойно и пусто. Рей даже немного расстроилась. Она ожидала увидеть разгромленную квартиру, с чистой совестью вызвать копов и сдать им Хакса. Но не было ни следа чужого присутствия, и Рей вернулась к насущным вопросам. Для начала надо было решить, что делать с портретом Сноука. Рей, немного посомневавшись, заперла картину — так и не распаковав ее — в ванной. Как бы она ни пыталась хвататься за остатки здравого смысла и скептицизма, она уже поверила. Маз была права: она увязла с головой. Что ж, оставалось действовать разумно в этих сумасшедших обстоятельствах. Рей, зевая, проверила ежедневник: она совсем забыла, что на завтра был запланирован визит к психоаналитику. С другой стороны, после визитов к Дойлу Рей чувствовала себя спокойнее и увереннее: сомнения рассеивались, вопросы находили ответы, а готовность решать задачки и быстро действовать возрастала десятикратно. Она почистила зубы, разделась и легла. Лежать, глядя на пустую стену было неуютно и… неправильно что ли. Рей нахмурилась и вздохнула, закрывая глаза. Она проворочалась с час. Потом села на кровати. Да что ж такое! Сперва было не уснуть из-за того, что портрет висел, теперь — потому что его не было. — Кайло… — произнесла шепотом, чувствую себя полной идиоткой. — Рей. — Он стоял под дождем, в расстёгнутой рубашке, струи воды стекали по его лицу. — Почему Сноук так поступил с тобой? — Он просто оказался проворнее, я думал, что запру его первым. — Он был угрозой? — Он был препятствием. — Твоя мать до последнего вздоха ждала тебя, мне рассказали… — Я знаю. Только у нее не хватило сил вытащить меня. Но у тебя, Рей, хватит. Только найди нож. — Для этого надо найти Сноука, а я даже примерно не знаю, где искать. — Он отдал мой портрет в галерею рыжего ублюдка, он где-то рядом. — Как тогда портрет оказался в зале? — Фазма внушаема, она редко заходила в комнату, где я находился, но я не упустил шанс. И когда увидел тебя… — Тебе… тебе очень плохо быть… быть таким? Его лицо перекосила гримаса, и тут же какая-то сила вышвырнула Рей из сна. Она села на кровати, тяжело дыша — ее ночная сорочка, лицо, волосы были мокрыми и пахли дождем. * * * Оставшуюся ночь Рей проспала без сновидений. Она так и не могла понять — где была, где так вымокла? Постель была сухой. Значит… Думать дальше не хотелось, слишком уж фантастические версии приходили в голову, правда, не более фантастические, чем предположение, что кто-то может быть заперт на сто лет в картине. На работу Рей приехала вовремя и первым делом прошла в комнату, где хранились картины. Портрет Сноука она привезла с собой — на всякий случай. Поставив его в дальний темный угол, она распаковала портрет Бена и подошла ближе. — Ну, снова привет. Ты говоришь, что надо найти Сноука. Попробую сегодня разговорить «этого рыжего ублюдка». Такими темпами даже у Люка кончится терпение, и он меня уволит — в последнее время я занимаюсь чем угодно, только не работой… — Ты тут с кем? — в дверном проеме стояла секретарша Люка, Мей. — Я тут сама с собой, — ответила Рей. — Ну и с картинами. — Вау, какой… Люблю таких — вроде и страшный, а глаз не отвести, — Мей вплотную приблизилась к портрету, и Рей внезапно ощутила укол ревности. — Пойдем, у меня к тебе будет куча поручений, — она потянула Мей от картины. — Как всегда, — притворно вздохнула Мей. — Как только рядом оказывается симпатичный мужик, даже нарисованный, как у меня куча поручений! Пока Мей разгребала «кучу поручений», Рей позвонила Хаксу. Он ответил сразу же, словно ждал ее звонка. — Я готова обсудить сделку, — сказал Рей, — но только с настоящим владельцем картины. — Почему? — предсказуемо спросил Хакс. — Считайте это моей причудой. Вы, само собой, если боитесь лишиться комиссионных, может присутствовать. Вопрос цены я готова обсуждать только с вами. — Очень любопытно, — процедил Хакс. — Ну что же… узнаю, насколько это возможно, и сообщу вам. — Отлично, — ответила Рей как можно равнодушнее. На самом деле не волноваться не получалось. Если то, что рассказала Маз, правда, если вся эта история реальна, то Сноук крайне опасен. И Рей не могла ответить себе честно, чего бы ей хотелось больше: чтобы в конце концов выяснилось, что ей все это привиделось, а Маз впала в маразм, или чтобы все оказалось правдой. В первом случае — жизнь вернется в привычную, скучную до оскомины колею, во втором… во втором и предположить не выходило — чем все может закончиться. Однако чудеса чудесами, а деньги сами себя не заработают. Рей постаралась отвлечься и сосредоточиться на работе. Работа захватила настолько, что Рей чуть не опоздала на сеанс к психоаналитику. — Давно вас не было видно, Рей, — мягко сказал Дойл, нежно пожимая ее руку. — Как жизнь? Что нового? — Много нового, и что-то я стала нервная и дерганая. — Увы, я слышу подобное очень часто. Но, думаю, мы разберемся, и вы со всем справитесь. Чаю? — Да, спасибо. Дойл протянул ей изящную чашку. — О, в вашей коллекции пополнение? — она с интересом осмотрела чашечку. — Она прелестна, не правда ли? Рей кивнула. В этом кабинете она всегда ощущала себя странно, словно в воздухе было разлито что-то успокаивающе. Слава Богу, что клиенты Дойла сидели в кресле, а не лежали на кушетке, иначе, Рей была уверена, она бы бессовестно засыпала. — Итак? Рей замялась. Она, пока ехала в такси, досконально продумала что и как рассказать Дойлу, чтобы не казаться уж совершенно ненормальной. Да, она видит сны, что такого? И вот она сидит в кресле, Дойл выжидательно смотрит, а она не может выдавить из себя ни слова. — Мне приснилось… — начала она. Рука дрогнула, будто кто-то ударил под локоть, и чай пролился на ее платье и на светлый ковер на полу. — О Господи, простите! Я не знаю, как… Простите! — Все в порядке, Рей. Не волнуйся, — Дойл подал ей салфетки, и она, заливаясь краской стыда, стала оттирать юбку. — Я вижу, вы сильно волнуетесь. Что-то нехорошее случилось? Обычно он сидел так, что она не видела его стол и рассматривала или свои руки, или лацканы его пиджака. Отчего-то смотреть Дойлу в глаза не хотелось. Рей объясняла это себе тем, что не очень-то хочется видеть реакцию любого человека, когда вываливаешь на него свои откровения. Сейчас же он подвинул свое и ее кресло так, чтобы Рей не беспокоило мокрое пятно. И Рей, блуждая взглядом по комнате, уставилась на стол Дойла. На столе царил порядок, а как же иначе. Ничего лишнего: закрытый нетбук, пачка бумаги, стакан с ручками и карандашами, стопка обыкновенных писем (неужели их кто-то еще пишет?) и нож для резки бумаги. Нож, рукоять которого была выполнена в виде фигурки обезьяны. Нож лежал далеко и, конечно, она могла ошибиться, но… — Рей, что с вами? Вы меня пугаете, Рей! — Дойл встал и потряс ее за плечо. — Выбросить… Можно выбросить салфетку? — Рей, не дожидаясь ответа, подошла к его столу, перегнулась и выбросила салфетку в корзину для бумаг, отчаянно косясь в сторону ножа. Да, сомнений не было, на столе лежал тот самый нож с обезьяной. Рей вернулась в кресло и села, закрыв лицо руками. Она должна была уйти, но она должна была взять нож, украсть. Надо было… Но вдруг это не тот нож? А если тот, значит, Дойл… Она лихорадочно придумывала, что делать, но Дойл сам помог ей: — Вам плохо, Рей, вызвать врачей? Вы бледны. — Я не знаю, — вяло ответила она, — голова кружится… — Прилягте, — он встал и вышел из кабинета. Рей метнулась к столу, схватила нож и спрятала его в сумку. Сердце колотилось о ребра, немудрено и вправду получить удар. — Я хочу на воздух, — она прошла мимо Дойла к выходу. — Я вызвал врача, подождите, — он поймал ее за локоть, но Рей покачала головой. — Мне надо на воздух, — повторила она твердо. Ее сознание плыло, она боялась упасть в обморок, и только голос Кайло: «Рей! Рей!» — еще держал на плаву. Она вышла из здания и рухнула на скамейку. С каждой минутой ей становилось лучше, словно до этого кто-то перекрыл кислород, а сейчас снова пустил его. Рей жадно вздохнула. Дойл вышел следом. — Рей, я не могу отпустить тебя в таком состоянии. Позволь, я посижу с тобой. Стоило ему появиться рядом, и туман снова стал укутывать сознание. — Так что происходит, Рей? И не связано ли это с картиной, которую ты приобрела недавно? То, что слухи дошли до Дойла, Рей не удивило: у него бывали многие из ее знакомых, его рекомендовали — консультироваться у него считалось хорошим тоном: он знал толк в искусстве и слыл разборчивым коллекционером. — Мне просто снятся сны, — сказала она твердо. Попыталась встать и отчетливо почувствовала, как на шею ложится невидимая удавка и начинает душить. Рей потянулась руками к шее, но как сорвешь то, чего нет в реальности? — Расскажи, Рей. Про свои сны, — он хищно улыбнулся, и его глаза, обычно такие грустные, заледенели. Он смотрел на нее со смесью брезгливости и ненависти. И она уже видела эти глаза раньше, вчера, на портрете… — Сноук? — выдавила она. Хватка ослабла на мгновение, чтобы тут же усилиться. — Откуда ты знаешь это имя? — прошипел Дойл, или правильнее — Сноук. — Говори, тварь, или пожалеешь, что родилась. Куда ты дела портрет мелкого ублюдка? Что тебе… — Рей! Ты уже освободилась?! Вот это удача, а я уж думал, придется тебя правдами и неправдами вытаскивать с сеанса. Дико извиняюсь, — Люк шел к ним, широко улыбаясь, — но мне необходимо забрать Рей. У тебя все в порядке? У нас на работе начинается апокалипсис, и только Рей может его предотвратить. — Да, конечно, — Сноук встал, пожал руку Люку. — Надеюсь, Рей, ты сделаешь правильные выводы из сегодняшней встречи. — Он кивнул Рей и ушел, просто ушел, как ни в чем не бывало! <empty-line> — Ты только что спас мою жизнь. Ты как тут оказался? — Рей не верила своему счастью, сидела, потирая шею. — Видимо, сумасшествие немного заразно, — ответил Люк, вертя в руках солнечные очки. — Я работал в хранилище, и… и вдруг мне очень захотелось тебя найти. Хорошо, что ты оставила ежедневник. Другому бы не признался, но тебе скажу — меня кто-то заставил приехать к тебе, и… — И ты подозреваешь, что это портрет? — У меня в голове это плохо укладывается. Ты говоришь, я спас тебе жизнь? Что все-таки происходит? Они поймали такси, и по дороге Рей пересказала Люку то, что узнала от Маз, и о том, как сбежала от Дойла, который оказался Сноуком. — Получается, что Маз лет сто пятьдесят, — с сомнением протянул Люк. — С другой стороны, ты говоришь, что она выглядит максимум лет на шестьдесят, а она так выглядела, когда я сам познакомился с ней двадцать лет назад. Черт знает что! Черная магия, непонятный Сноук. — Он-то очень даже понятный. — Рей потянулась к шее.— Сноук — это Дойл. Он изменился, но глаза. Глаза все те же. Господи, все сходится! Наверняка, наверняка он знает Хакса, и тот действует по его наущению. И то, что Сноук стал психологом, тоже очень понятно, он владеет чем-то вроде гипноза или… Не знаю, но если бы ты не появился, он бы меня придушил, даже пальцем не тронув. — Хорошо, хорошо, — Люк расплатился с таксистом и помог Рей выйти из машины. — Если на минуту предположить, что все правда, то… то что нам делать теперь? В полицию с такими заявлениями точно не пойдешь. — У меня есть только один вариант, — ответила Рей. — Ты же позволишь мне посидеть в хранилище? — Пообщаться с портретом? В Нью-Йорке все с приветом, но мы с тобой самые сумасшедшие, — заметил Люк. — Я почти готов поверить, что ты вытащишь этого парня из картины. — Вот и славно. — Я буду настороже, — Люк передвинул кресло так, чтобы видеть окна и двери, которые он тщательно запер, и вытащил из сейфа пистолет. — Мне кажется, у тебя тоже полно тайн? — удивилась Рей. — Поверь, до тебя мне ох как далеко, — Люк вольготно устроился в кресле, положив оружие на колени. В очках, с книгой и с пистолетом он выглядел забавно. Рей улыбнулась и, вытащив из сумки нож, пошла в комнату, где хранились картины. Нож был старый, с рукоятью из дерева. Вырезанная обезьянка прикрывала лапами ушки, зажмурив глаза и сжав крохотный ротик. Резчик не обладал кропотливостью, работа была сделана грубо, но при этом почему-то казалась, что в ноже, как и портрете, заперта живая душа. Рей поежилась. — Я нашла нож, — она протянула его на вытянутых руках к портрету. Глупо было ожидать, что портрет оживет, но Рей только тряхнула головой, села напротив прямо на пол и закрыла глаза. — Кайло, — позвала она. — Бен… Я пришла, я принесла нож, я тут, рядом, — шептала она. — Ты спас меня. Как ты сумел заставить Люка кинуться мне на помощь? Я нашла Сноука, Кайло. Ты прав, он все время был рядом, но разве можно было заподозрить такого милого и обходительного мистера Дойла? Что же мне теперь делать? Что мне делать теперь? Его руки легли на плечи, и Рей вздрогнула, но глаз не открыла. Она чувствовала его дыхание на своих волосах. — Сотри печати этим ножом. Сотри печати… — Но где… — она распахнула глаза и подошла к портрету ближе. Включила специальную лампу так, чтобы рассмотреть картину подробнее. Печати… Наверное, что-то подобное тем, которые она видела на портрете Сноука, пентаграммы? Одну она нашла быстро — в складках атласного галстука на шее, если присмотреться, угадывались очертания пентаграммы со стрелкой и, по меткому замечанию Маз, с «финтифлюшкой». Еще две, совсем крохотные, но очень хорошо прорисованные пентаграммы Рей увидела на запонках, еще две — на пряжках туфель. Рей взяла нож и стала аккуратно снимать краску. Она снимала слой за слоем, надеясь, что все делает правильно. Когда работа была закончена, она отошла на пару шагов от картины. — Ты там как? — прокричал из-за двери Люк. — Все отлично! — ответила Рей, вглядываясь в портрет. Прошла минута, другая, и ничего не происходило. Что она сделала не так? Или она сошла с ума, у нее шизофрения и голос Кайло — просто плод ее фантазии? — Бен Соло! — она сжала нож сильнее, готовая заплакать из-за своего бессилия и непонимания, что же происходит на самом деле. — Бен Соло, я требую, нет, я приказываю, чтобы ты пришел сюда, ко мне! Я… Он не успела договорить, краска на портрете пошла пятнами, зашипела и из картины, словно из затянутой тканью двери, вывалился, прорывая холст, мужчина. — Рей, — прошептал он, пытаясь подняться и тяжело опираясь на руки. — Рей… — с трудом проговорил он, но Рей не могла не узнать тот голос, который так будоражил ее во снах. — Кайло! Нет, Бен! — она бросилась к нему. — У нас действительно получилось? — У тебя… — Он поднял руку, коснулся ее щеки и вымученно улыбнулся.— У меня мало сил, но я справлюсь. — Да, давай я помогу… — договорить она не успела. Офис сотряс удар такой силы, что Рей решила — началось землетрясение или произошел взрыв. И тут же, почти сразу, раздались выстрелы, и закричал Люк. — Люк! — она рванулась к выходу, но дверь перед ее носом закрылась. — Хочешь спастись сама и спасти своего Люка, да и меня, слушай, — Бен говорил отрывисто и быстро, — дай мне нож, быстро, а сама распакуй портрет Сноука. Или мы сейчас загоним его туда, или… — Его лицо перекосилось. — У нас только один шанс. — Это он? — Рей кинула нож Бену, тот поймал его на лету, встал, пошатываясь, и всадил нож в остатки портрета, который так долго был его тюрьмой. Рей старалась как можно быстрее распаковать портрет Сноука. Время словно пустилось вскачь: казалось, она только что призвала Бена, а вот уже дверь в кладовую сорвана с петель, и Сноук с Беном стоят друг напротив друга. Сноук выглядел иначе, словно за один вечер состарился лет на сто: лицо от виска до подбородка прорезал глубокий шрам, кожа была изрыта оспинами и морщинами. И только глаза — холодные и безжалостные — не узнать было невозможно. — Ну что ж, ученик. Ты все-таки прошел испытание, — сказал Сноук, — смог освободиться. Правда, я думал, для этого тебе понадобится времени меньше раз этак в сто. Бен только усмехнулся и провел ножом на полу перед собой черту, отсекая Сноука от себя и Рей. — Ты еще скажи, учитель, что рад меня видеть, — ответил он. — Рад. Рад видеть живым и здоровым. Это было испытание, Бен. Пусть жестокое, но испытание. Ты должен был его пройти, чтобы стать со мной рядом. Ты пошел более сложным путем, но ты сделал это. Молодец. А теперь — убей девчонку, она слишком глубоко копнула, убей и пойдем. Покажем миру, что такое настоящее величие. Рей не могла поверить своим ушам. Она переводила взгляд с Бена, который, кажется, готов был послушаться, на довольного Сноука. — Бен? — только и смогла произнести она. Он посмотрел на нее пустым взглядом и снова повернулся к Сноуку. — Неужели ты думала, что сможешь противостоять мне? Неужели ты думала, что я не направляю тебя? Неужели ты думала, что я просто так возьму и отпущу тебя? Я, я вел тебя сюда. Но твоя миссия окончена, и ты больше не нужна. — Сноук хрипло рассмеялся. — Убей ее! — закричал он вдруг, и Рей очень захотелось закрыть глаза, потому что где-то на периферии сознания билась мысль: его невозможно ослушаться, и Бен точно не сможет. — Убить? — прошелестел его голос. Бен развернулся к Рей, поднимая руку с ножом для броска. «Господи, как глупо!» — подумала Рей, и в тот же миг Бен развернулся и выпустил нож. Сноук успел удивиться за секунду до того, как лезвие вошло ему в правый глаз. Он попытался что-то сказать, но не смог, упав как подкошенный. — Быстро! Мы должны запереть эту мерзость, давай! Рей только кивнула. Ее била дрожь, но она сжала зубы, надеясь, что Бен не заметит, насколько ей страшно. А потом мысли и чувства обострились до предела, волнение ушло на задний план. — Сможешь нарисовать пентаграммы? — спросил Бен, с силой выдергивая нож из глазницы Сноука. — Ну? — Да, я помню. — У нее перед глазами горели пентаграммы, которые рисовала Маз на пыльной столешнице в комнатке с диковинами. — Я смогу. — Хорошо, — он стал читать заклинания, а Рей нашарила на столе оставленный Люком маркер. — Шея! — крикнул Бен и полоснул ножом по шее Сноука. Рей резко отвернулась, подавив приступ тошноты, и, стараясь не напутать, изобразила на шее нарисованного Сноука пентаграмму и символы. Она не стала поворачиваться к Бену и только ждала указаний. Правая рука, левая рука, правая нога, левая нога. Она знала, что когда Бен говорит это, он острым лезвием перерезает вены на запястьях и щиколотках. Рей закончила рисовать и заставила себя оглянуться через плечо и посмотреть на Бена. Он стоял на коленях, а там, где только что лежало тело Сноука, пол был пуст и чист. Бен поднялся, пошатываясь, подошел к портрету и ножом закончил рисовать ту самую пентаграмму, которую Рей рассматривала с Маз. — Вот теперь все, — Бен посмотрел в глаза Сноуку. — И только попробуй, вернись. Только попробуй! Рей выдохнула и бросилась вон из комнаты. — Люк! Люк… — он был жив, но оглушен. — Отойди, — Бен присел рядом, положил на лоб Люка руку и закрыл глаза. — Все будет хорошо. Не переживай. Люк слабо застонал и открыл глаза. — Рей. И… — он резко сел, держась за голову. — Это действительно… — Бен Соло, — сказала Рей. — Боюсь, у меня больше нет картины кисти неизвестного. Зато есть другая, и в ней заперт Сноук. — Черт знает что, но как… Ладно, это все потом. Сейчас тут будет полиция, совершенно точно, не думаю, что такое осталось без внимания. Идите, я разберусь сам. Иначе нам придется объясняться по поводу… его, — и он кивнул в сторону Бена. — Разве что он может наколдовать права и паспорт. — Спасибо! — Рей поцеловала Люка в щеку. Они с Беном вышли на улицу. — Подожди минуту, — он остановился, закрыл глаза и сделал глубокий вдох, счастливо улыбнулся. — Ты не представляешь, как хорошо просто дышать, ощущать, видеть все… Напряжение медленно уходило, и Рей почувствовала как невероятно устала. Она обхватила себя руками — стремительно холодало. — И что теперь? — спросила она Бена, когда они снова пошли по улице к станции метро. — Теперь… Нью-Йорк остался без присмотра. Сноука больше нет, возможно, стоит занять его место. Хочешь, Рей, я подарю тебе Нью-Йорк? — Занять место Сноука? — теперь она остановилась. — Я пошутил, — Бен склонил голову к плечу. — Теперь я хочу жить. Просто жить, Рей. И… и я хочу быть в твоей жизни. — Мы совсем не знаем друг друга, я… Я скучная, на самом деле, мои друзья считают меня занудой, со мной ничего интересного… — она осеклась. — Не знаем, — согласился Бен, — давай знакомиться? Привет, Рей, я Бен Соло, будущий император галактики, ну или, как минимум, будущий мэр Нью-Йорка. Рей закатила глаза: — Привет, Бен. Чувствую, с тобой не соскучишься… Они рассмеялись. «Завтра. Мы все решим завтра», — подумала Рей. * * * После того, как удалось выпроводить полицейских, убедив их, что сорванная с петель дверь — это хулиганство, а не происки террористов или, упаси Бог, конкурентов, Люк зашел в хранилище, посмотрел на новый портрет и тяжело вздохнул. Чутье никогда его не подводило, и сейчас кричало, что история на этом не закончится. Слишком много вопросов осталось: Хакс, если он связан с этой историей, не успокоится, у Бена нет документов и никакого опыта жизни в мегаполисе. Сможет ли он привыкнуть ко всему этому? Сознание мутилось, почти так, как днем, когда он понесся искать Рей. Кто-то очень хотел ему что-то сказать. — Нет, милейший, нет, никаких разговоров! — Люк набросил на портрет упаковочную бумагу и повернул лицом к стене. — Нет, завтра мы тебя перевезем и спрячем. Он вышел и запер дверь в кладовую.