Любовное кунг-фу

Мне стыдно. Очень стыдно. Недопустимые мысли вертятся в голове, и их невозможно прогнать. Я сжимаю и расслабляю тайные мышцы, я глубоко дышу животом, я мысленно зажимаю свой дьяо, но это не помогает. Есть такой момент в практике, когда можно либо остановить себя, либо отпустить свое тело. Пока все под контролем, беды не будет. Но если так получается, что твой разум не может заставить тело хотя бы ровно дышать, а язык, прижимаясь к изгибу неба, не останавливает поток цзин-ци, то очень быстро случится непоправимое. Сегодня я не могу совладать с силой цзин-ци. Толчок, удар, шаг назад, толчок, удар, шаг назад. Сяо-Дре оттесняет меня к стене. Внутренняя энергия сильнее моего разума. В движении и контакте я уже не контролирую тайные мышцы, я не контролирую дыхание, язык не прижимается к изгибу неба, я не могу даже сглотнуть, и энергия течет в переднесерединный канал, обходит дань-тянь. Сяо-Дре бьет меня ладонями в грудь, я ударяюсь спиной о стену, и цзин-ци бьет меня в самый центр сознания. - Мистер Хан, вам плохо? – он похватает меня, пытается удержать от падения. - Мне хорошо, мне хорошо, - шепчу я на китайском, сотрясаемый огромной силы оргазмом. *** Я ел лапшу в своем "кабинете", когда почувствовал энергетический толчок. Ци ударила меня в спину. Чужая ци. Сначала я не понял, что это, потому что уже давно не ощущал столь мощного потока чужой энергии. Я обернулся как сомнамбула, посмотрел на источник. За дверью стоял чернокожий мальчик. Он что-то говорил про горячую воду в 305 квартире. Влетела муха, стала кружить над моим «Дошираком». Я попытался поймать ее палочками, но у меня не вышло. Мальчик ушел. Отвлечение помогло не отдать ци незнакомцу. Я чувствовал смешение моей Инь с его Ян. Это было странное чувство. Назавтра я пошел ним в квартиру и обнаружил, что его Инь может быть подвластна моей Ян. Так все началось. Уже через месяц он назвал меня своим лучшим другом. Не своим учителем. Он никогда не называл меня учителем, обращаясь ко мне. Звал мистером Ханом. Я называл его сяо-Дре даже когда он стал с меня ростом. Хотя я никогда не чувствовал себя его отцом. Он управлял мной. Я управлял им. Наши ци лились в гармонии, какой у меня ни с кем никогда не было. Инь моей Джан была очень противоречивой. Моя Ян с ней боролась, я пытался покорить ее Инь, поработить, сделать управляемой, вытеснить без остатка. У нас никогда не было гармонии, была лишь любовь. С сяо-Дре было по-другому. Его Ян обтекала мою Инь, моя Ян обтекала его Инь, каждый из нас понимал другого с полуслова, со взгляда, каждый был готов и управлять и подчиняться другому. Пребывая в гармонии, я полюбил его всем своим глупым сердцем, но не понимал, что любовь уже перешла границы духовности. Я был потерян в этом мире. Сяо-Дре нашел мой путь и указал мне его. Когда мы познакомились, я был стариком. Когда между нами в нашем взаимодействии оставалась только энергия – я был ненамного старше него. Баланс моей Ян восстановился, больше я не был человеком пустоты и грусти Инь. *** Им пора уезжать. Контракт Шерри закончен. Она нервничает: слишком много дел надо улаживать. Сяо-Дре каждый день строит новые планы на будущее. То хочет уехать побыстрее, то хочет остаться навсегда, поступить в Пекинский университет и вести жизнь обычного китайца. Но он не может выбрать – ему всего шестнадцать. Уже шестнадцать. Я наблюдаю за тем, как он растет, как становится мужчиной. Умным, серьезным, легкомысленным, веселым. И очень красивым. Иногда у меня замирает сердце от его красоты. И я знаю, что он знает об этом. В такие дни, которые случаются, солгу себе, очень редко, он чувствует, что моя энергия стала слишком женственной, и помогает мне восстановить равновесие Ян. Он остается после всех учеников, и прибирает двор, пока я готовлю чай. Чай восстанавливает силы. В такие дни мы всегда молчим. К полуночи я прошу его идти домой. Он всегда говорит: "Сначала я вас вылечу". Дао учит, что тот, кто находится сверху – это не всегда победитель. Сверху находится сильный. Сильный дает энергию слабому. Сильный слабого лечит. Когда я лечу тело сяо-Дре, он дает мне столько слабости, сколько я могу у него забрать. Когда сяо-Дре лечит мой дух, он дает столько силы, сколько может мне дать. Он искренен в своей заботе, наши души сливаются в единении, ци течет от него ко мне и от меня к нему свободно, без препятствий. Каждый раз это происходит по-разному. Он может заставить меня исполнить "лучника" или просто переставить что-то из мебели, чтобы улучшить мой запущенный быт, может рассказать мне какую-нибудь историю, прочитанную в интернете, или устроиться с ногами на моей постели и пригласить меня сесть также рядом. Иногда в такие минуты он берет меня за руки, и мы обмениваемся своими ци через ладони, глядя друг другу в глаза. Это самое сложное, самое волнующее и самое невероятное из всех таинств нашей дружбы. Именно тогда я считаю его невероятно красивым. Но никогда не отвожу глаз, ибо мне нечего стыдиться. Он знает, что моя любовь к нему ниспослана свыше, и я не преступлю границу, за которой меня ждет счастье на пару минут, но за которое придется расплачиваться всю оставшуюся жизнь. Возможно даже тюрьмой, ибо от чужих глаз в Пекине ничего не скроешь. Я не думаю, что он отвергнет меня, я вижу, как он похотлив в своей природе, как любопытен в приобретении любого жизненного опыта. Может, я просто мечтатель. Уже давно я не провожаю его домой. Он уходит сам, шутя про то, что ему ничего не грозит, так как его не видно в темноте. Это правдивая шутка, но он еще и сильный боец и может постоять за себя. Он как черная пантера: невидим в пекинской ночи. *** Мы все – и ученики, и друзья сяо-Дре заранее грустим о его отъезде. Дата известна давно и я пытаюсь продлить часы пребывания с ним. Он разрывается между школой, развлечениями, подружкой и кунг-фу. В последние недели у него на меня мало времени. Но все равно он приходит каждый день, пусть ненадолго – всего на час-полтора, и я пытаюсь дать ему как можно больше знаний в избранном им стиле кунг-фу. Он избрал стиль дракона, чему я вовсе не удивился. Все готовят ему прощальные подарки, лишь я не знаю, что подарить. Что будет напоминать ему о его старом учителе там, в Америке? Я не знаю, что выбрать. Может, он сам мне подскажет? В последний день Шерри устраивает в доме вечеринку для всех друзей, соседей, коллег. Много людей, много еды. Молодежь отдельно, взрослые отдельно. Я пользуюсь тем, что жду сменщика, прихожу позже всех. Шерри болтает без остановки, она немного пьяна, изливает мне благодарности. Что-то про то, насколько я заменил сяо-Дре отца в эти годы, и что это спасло его от дурного влияния улицы и что-то еще, чего я не понимаю. Сяо-Дре салютует мне газировкой из-за другого стола. Вокруг него много друзей. Бывшие ученики мастера Ли, новые ребята, которых я пытаюсь научить добру, а не злу, одноклассники, соседские мальчишки. Его подружка сидит рядом с ним. Мне кажется, у них был очень важный разговор и сейчас она хоть и улыбается, но грустна сердцем. Как и я. Я уговаривал себя не грустить. Я не хочу огорчать сяо-Дре. Но я не могу удержать свою Ян, к этому вечеру она уменьшилась до размера макового зернышка. Все мое естество меняется на Инь, и слезами омывает мое сердце. Смотрю на него, такого великолепного и уже далекого, и очень хочу сбежать. Дома есть недопитая бутылка водки. Я давно использую водку только для врачевания внешних ран, но сейчас я хочу прижечь ею рану внутри. Я знаю, что это не поможет, но кто меня осудит? Только сяо-Дре. Эти минуты очень похожи на те, когда много лет назад сяо-Дре видел меня плачущим. Я потерян. Я знаю, как прожить завтрашний день, но уже завтрашний вечер мне неизвестен. Будущего мне не видно. Гости расходятся, желая Шерри и сяо-Дре лучшего будущего. Мне пора исчезнуть. Шерри не отпускает, говорит, что нет никого ближе их семье, чем я, поэтому я должен остаться. Я знаю – ведь именно я буду назавтра провожать их в аэропорт, тащить чемоданы, махать им, уходящим вдаль коридора, вслед. За ребятами приходят родители, кто-то уходит сам. Остаются только соседские женщины, они будто бы обсудили не все сплетни за эти годы. Проводив всех друзей до ворот, Сяо-Дре говорит матери, что проводит меня до дома. Она пытается возмутиться, но он говорит: "У меня разговор с мистером Ханом. Последний, мама. Ясно?" Она кивает и смотрит на меня со смесью грусти и раздражения. Я знаю, что это не из-за меня, а из-за сложившихся обстоятельств. Мы уходим. *** Пара улиц от его дома, самое начало старого квартала, где в этот час уже никого нет, только пара таких же запоздалых путников, как мы, и он останавливается и берет меня за руку. Наши глаза на одном уровне, но в темноте у него различимы только белки. Он переплетает пальцы с моими, и мы продолжаем идти так, будто нам некуда спешить. Я наслаждаюсь этими минутами. Ци начинает свой ход. Внезапно он ускоряет шаг. - Куда ты спешишь? - я не получаю ответа, пока мы не достигаем моего дома. - Обещай, что продолжишь учить ребят, - выпаливает он, неожиданно закрывая дверь. Моя дверь всегда, даже ночью, открыта. - Хорошо, – говорю я. - Не "хорошо", а "обещаю", – настаивает он. - Обещаю, – повторяю я. - Обещай, что будешь лучшим учителем для них, - он бросает куртку на пол. - Обещаю. - Обещай, что если что-то случится плохое, ты сразу дашь мне знать, - он тянет меня в комнату. - Обещаю. - Обещай, что ты не будешь ни пить, ни хандрить, ни самоуничтожаться, - он садится на кровать. - Само… что? - Просто обещай. - Он сидит на моей кровати, требует обещаний, держа меня за обе руки, его Ян течет ко мне, моя Инь охватывает его. Я не могу этого контролировать, я слишком слаб. Мне кажется, я сейчас прижму его к себе и поцелую в губы. - Обещаю. Я впервые отвожу глаза, ибо стыжусь своего желания. Уроки, которые давал мне отец, не очень помогают сейчас: сжимать тайные мышцы, дышать животом, а не грудью, сосредоточиться на разговоре, унять нарастающую цзин-ци. Сяо-Дре чувствует мое изменение. Он замолкает, рассматривает меня, я чувствую это. Поток ци прерывается, когда он увлекает меня силой в темный двор, освещенный лишь светом луны и отсветом из гостиной. Последняя битва. Последний урок. Последний день моей жизни в гармонии. Удар, поворот, удар, удар, шаг. Ци уходит из дань-тянь. *** - Я напугал тебя, сяо-Дре? - сижу на ступени перед бывшим парадным въездом во двор, смотрю в землю, хотя ничего не вижу: я ослеплен стыдом. Неуправляемый ментальный оргазм до потери сознания на глазах у того, кто никогда не должен был узнать о моем телесном желании его близости, - уже катастрофа. Что мне теперь делать? - Это я виноват. Блин, чувствовал же, что что-то с вами не так, - сяо-Дре теребит дыру на своих модных джинсах. Он, конечно, испугался. Когда я открыл глаза, он слушал биение моего сердца, положив голову мне на грудь. Его глаза были застывшими от ужаса. - Нет, в этом моя вина. Я не смог себя контролировать. Сяо-Дре молчит. Мне страшно от того, что он, вероятно, только сейчас понял, что со мной произошло. Но только я открываю рот, чтобы хоть что-то сказать, как слышу тихое: - Вы и так очень долго себя контролировали, мистер Хан. - Сяо-Дре… - Я вас понимаю. То есть, знаю, что вам это нелегко все дается. - О чем ты? – ко мне вернулось зрение. Я могу различить его склоненную голову, вижу его длинную руку на колене. - Сами знаете, - он бросает быстрый взгляд – только луна блеснула в белках. - Думаешь, мы говорим об одном и том же? – значит, я всегда был прав – он знал о моей любви. - Если бы вы хоть как-то намекнули, я бы не отказался. - Что ты говоришь, сяо-Дре? – кажется, теперь я лишился слуха, глупый старик. - Я бы не отказался. Даже тогда, когда мы только встретились. Я всегда знал, что между нами все сложнее, чем кажется. Не так, как у других. - Ты не понимаешь, о чем говоришь, сяо-Дре. - Может быть. Если хотите, будем считать это моей фантазией. Но мне показалось, что сейчас был не сердечный приступ. Он садится передо мной на корточки и вновь берет за руки, запуская наши Инь и Ян в медленный водоворот. - Мистер Хан, вы – мой лучший друг, не просто учитель. Без вас моя жизнь была бы ужасна. Вы же столько для меня сделали. Я все ждал, когда вы решитесь, но сегодня – край. Дальше уже ждать некогда. Я хочу, чтобы вы были счастливы. Я ведь не знаю, будете ли вы счастливы, когда я уеду. Будете? - Конечно, - это забавно. Только что мальчишка раскусил меня и тут же заботится о моем будущем без него. Водоворот ци ускоряется. - Обещаете? - Обещаю, - я сжимаю его ладони, и, как и много лет назад, он первый поднимает руку, чтобы – нет, не вытереть мои слезы, я не плачу, - а заставить меня поднять глаза. Он совсем рядом, стоит мне слегка потянуть, и он упадет на меня. Я ощущаю жар его цзин-ци. Сейчас он чувствует влечение ко мне. - Можно я вас поцелую, мистер Хан? – шепотом спрашивает он. - Нет, сяо-Дре. Это запрещено, - я сжимаю его ладони еще сильнее и не могу на него смотреть: его черные глаза прожигают меня. Водоворот закручивается в стремительную воронку, из которой мне уже не выбраться. Наши цзин-ци сталкиваются. Мелькает образ его дьяо. Я хочу отдаться ему. - Знаете, мистер Хан, мне кажется, что все это рассуждения про несовершеннолетних - ерунда. Я уже взрослый. Я могу решить с кем и что делать. И я хочу научиться. Кто, если не вы, научит меня? - Чему ты хочешь научиться, сяо-Дре? – я ловлю смешинку в его глазах. Наши цзин-ци перемешиваются. Чувство стыда исчезает без остатка. - Искусству секс кунг-фу. Кстати, какой у вас в нем стиль? - смешинка перескакивает и на губы. Он смеется, это немного похоже на истерику, немного на счастье. Я начинаю смеяться от вновь обретенной легкости бытия. Ци приходит в гармонию. Я не тяну его на себя – он падает на меня сам. Мы сплетаемся в объятии прямо на остывающей ночной земле моего двора, превращаясь в символ Инь-Ян, где я - белая часть с черной точкой зрачка, где он – черная часть с белым кругом белка. Я научу его любовному кунг-фу. Пусть это и будет мой прощальный подарок.