Времена года

*** Трандуил появляется в покоях владыки Имладриса ночью. Элронду остаётся лишь гадать, как он в очередной раз играючи обошёл его стражников. А ещё ему остаётся думать, что по неясным причинам большинство их встреч происходят именно в тёмное время суток. И абсолютно без приглашения. - Ты звал, и я пришёл, - поясняет король Лихолесья. Элронд пожимает плечами. Он ведь на самом деле не звал, даже не собирался. Но всё равно иррационально рад. - Я уплываю завтра. Владыка садится в кресло, такое уютное, родное, и, облокотившись на стол, запускает руку в собственные волосы. Сейчас они лежат в беспорядке (творческом беспорядке, как когда-то называл это Трандуил). Король Лихолесья кивает. Он расположился у окна, и свет луны, льющийся беспрерывным водопадом, превращает эльфа в белоснежную статую. - Я знаю. Серебристые волосы струятся по плечам мягкой волной. Они всегда идеальны, даже если Трандуил и не думал прикасаться к ним гребнем. Элронду сначала было немножко завидно. Но, с другой стороны, для короля теперь навсегда потерян "творческий беспорядок", которого у Владыки в избытке. А ведь когда-то было! И беспорядок, и тепло, и день. Они молчат. Единственное, что осталось неизменно прекрасным между ними - это тишина. Ровная уютная тишина. Трандуил смотрит куда-то в окно, на спящую долину. Элронд глядит в потолок и размышляет. Завтра здесь всё опустеет, замолкнет. Потом голоса птиц нарушат покой оставленного Имладриса. Потом, наверное, придут растения. Оплетут пустые дома изнутри и снаружи, расцветут, покроют всё лиственным ковром. Может быть, здесь вырастет лес... Думать об этом неожиданно приятно. Ещё приятнее думать об этом дуэтом с тем, кто точно понимает дикую, но по-своему упорядоченную красоту чащи. - Помнишь... Слово срывается с губ внезапно. Словно капля, висящая на самом кончике острого листа ивы над спокойной рекой. Висящая и слетающая вниз, в хрустальное водяное зеркало. Преследуя лишь одну ненарочную цель: нарушить эту гладкую тишь, пустить волны, взбудоражить хоть на мгновение. Трандуил смеживает веки. Помнит. - А ты? Элронд смотрит на него, не мигая. Он не ожидал ответа. Король Лихолесья чуть улыбается, краешками губ. Улыбкой такой же мраморной, как у изваяний в саду Владыки. Но глаза его сверкают неожиданно весело из-под опущенных ресниц. А потом Трандуил будто просыпается. От краешков глаз разбегаются добродушные морщинки, а прозрачный и колкий ледяной взгляд заволакивается какой-то тёплой мягкой дымкой. - Это было так давно, - король говорит медленно и тягуче, будто собирается рассказывать сказку. А, может, и правда собирается. - Лес в тот день волновался. Говорил про чужаков и раненого пауками оленя. Элронд расслабляется в кресле. Как наяву перед глазами встают картины прошлого. Сколько? Пятьсот? Тысяча? Две тысячи лет прошло? Или больше? А память всё равно услужливо подсовывает опушку леса, освещённую утренним солнцем. Светло-зелёную весеннюю траву, покрытую росой. Юного эльфа, всего в белом, сидящего на чёрной земле рядом с перепачканным окровавленным оленёнком. Неожиданно треснувшую ветку, стальной отблеск мгновенно вынутого кинжала. Настороженность и гнев. Сведённые к переносице тёмные брови и яростно сверкающие голубые глаза. И собственные поднятые руки, демонстрирующие полную безоружность. Голоса. Свой, чуть хриплый со сна, предлагающий помощь целителя и мага, пусть и не слишком-то опытного. И чужой, звонкий и уверенный, принимающий предложенное. А потом имя. Звучное, раскатистое. Трандуил. - А олень выжил, - невпопад говорит Элронд. - Да, - соглашается король, - Выжил. До Битвы Пяти Воинств. - Жаль. Трандуил опять молчит. Но тишина будто стала теплее. Да и не остановить уже поток воспоминаний. Прорвана плотина. Одной единственной каплей. Голоса из прошлого звучат в голове, словно сон наяву. "Цветущая весна? Тебе подходит. А меня зовут Элронд" "Ты из послов." Это не вопрос, это утверждение. Юный эльф в белом прекрасно знает, кто такой его собеседник. А вот у Элронда с этим несколько хуже. Они приехали вчера поздним вечером и пока не были предоставлены никому. "А ты?" "Узнаешь ещё". Трандуил склоняет голову набок и улыбается. Лукаво и печально одновременно. Так, как может только он. И правда, Элронд узнаёт. На первом же приёме. Безошибочно находит в тонком и изящном Наследнике престола своего знакомого. Вот только... Наследник - это Наследник. Он незыблемо спокоен и холоден, стоя рядом с троном Орофера. А Трандуил - это Трандуил. Яростный, солнечный и звонкий. У полуэльфа тогда впервые возникают проблемы с восприятием. Они находятся в Лихолесье не очень долго. Надо ехать дальше, обратно, прочь. Но времени хватает, чтобы между ещё не особо известным послом и Наследником престола Эрин Ласгалена завязалась тонкая, но неразрывная ниточка писем и весточек. - А потом вслед за весной пришло лето, - тихо говорит Элронд и, потягиваясь, поднимается с нагретого сиденья. Трандуил слегка поворачивает голову, рассеянно следя за ним краем глаза. - Будешь? - Владыка достаёт из шкафчика тёмную бутылку, в свете луны отливающую призрачным зелёным. Король Лихолесья кивает и принимает чашу с почти что чёрной густой жидкостью, похожей на расплавленное стекло. Они не чокаются. Глупое слово и обычай, придуманные людьми. Они просто пьют. Медленно, наслаждаясь терпким вкусом ягод, вобравших в себя летнее солнце. - Да, лето... - задумчиво повторяет Элронд. Второй раз они виделись вживую уже на коронации. Из холодного Наследника появился холодный Король. Но Трандуил остался всё тем же, яростным, звонким и солнечным. И этому полуэльф был безумно рад. А дни внезапно растеряли всю свою лень и полетели с ужасающей быстротой. И король Лихолесья присутствовал в каждом из них. Лично или в ровных строчках писем - не имело значения. "Эта корона ужасно тяжёлая!" "Смотри, какое дерево! Оно поёт..." "Эру милосердный, я и не думал, что править так сложно!" "Пойдём, я покажу тебе Оленя! Помнишь его?" "Я женюсь!" Элронда тогда скрутило странное, скребущее на душе, чувство. Он знал, он чувствовал, что ни к чему хорошему это не приведёт. Но поделать ничего было нельзя. Да и кто б его слушал? Она была красивой. Это всё, что знал про неё полуэльф. - А ещё она прекрасно пела. И на руках у неё были мозоли от меча и иглы. А волосы она заплетала в невероятнейшие причёски с таким количеством шпилек, что я вечером вытаскивал их, наверное, целый час. И пахли они одуванчиками... А когда она смеялась, я готов был вырастить ещё один лес, достать Сильмарилл с морского дна, доплыть до Валинора и обратно. Что угодно. Элронд не сразу понимает, что Трандуил говорит прямо сейчас. А когда понимает, то отмечает: голос у него совсем не изменился. Но прошлое отпускать его не желает. Цепляется, звенит возмущённо и настойчиво. "У меня...сын родился". Удивление, счастье, надежда и малая толика страха в этом голосе. "Леголас. Его будут звать Леголас!" А в этом уже только счастье. И вдруг всё. И вдруг конец. Змеи Севера, словно холодные ветры, унесли за собой сотни жизней, в том числе и Её жизнь, а ещё их смех, счастье...и лето. Проблемы с восприятием у Элронда, наконец, кончились. И весенний, и летний Трандуил окончательно исчез, испарился, превратился в Короля. Заледенел, заострился. Оделся в траурную бордово-серую осень. Горькую, одинокую, как тёмно-красная жидкость, бьющаяся о серебряные стенки королевского кубка. Жгучую, уродливую, как те жуткие шрамы, навеки лишившие Трандуила левой половины лица. Да, Элронд видел. И ничего не смог сделать. Драконий огонь находился за пределами его, да и не только его целительских способностей. Леголас подружился с Оленем. Наверное, на почве непонимания того, что случилось с отцом и другом. - В Дорвинионе делают замечательные вина, - снова нарушает тишину Трандуил, - После них не бывает сновидений. Ни хороших, ни плохих. Великолепно, правда? Элронд только склоняет голову, не кивая и не качая ею. Осень тоже давно кончилась. Битва Пяти Воинств окончательно заковала короля Лихолесья в ледяную броню. Колючую, морозную. Олень погиб. Леголас унёсся в далёкие края, подальше от нелюбимого дома. Белые алмазные украшения заняли своё место в сокровищнице, да только предназначены-то они были не для этого. - Раньше они словно светились изнутри, - Трандуил делает глоток из своей чаши. Глоток, слишком большой для простого "получения наслаждения от вкуса". Глоток, скорее по привычке. Если пить Дорвинионское, то после такого можно смело идти в покои, может быть, уже в полудрёме, натыкаясь на стены и углы, и падать на кровать, забываясь в милосердной темноте. - Наверное, мне так казалось, потому что я думал о Её улыбке, - король грустно и немножко пьяно улыбается, - А сейчас это просто тусклые ледяные камни. Зима бушует. Бесконечная, беспросветная, мрачная, промораживающая насквозь. - Почему ты остаёшься? - Элронд смотрит внимательно и печально. В этом взгляде нет ни тени улыбки или раздражения, только странная усталость и понимание. Это же и так ясно. Риторический вопрос, так сказать. Но Трандуил всё равно отвечает, покачивая чашу и наблюдая за колеблющейся жидкостью. - Меня слишком многое держит здесь. Возможно, чем-то мы похожи с твоей дочерью. Только у неё это будущее, а у меня - прошлое. Наверное, мне не стоило жить в лесу - выпустил корни и зацепился намертво. Вот ты, как твои реки - течёшь, течёшь... Он не говорит одно слово, но Элронд понимает. "Счастливый". Трандуил кажется невероятно древним и уставшим. Должно быть, так оно и есть. Владыка вздыхает и морщится. - Ты не зря заговорил об Арвен, верно? - Верно. Ты уплываешь, и мой сын тоже. Море зовёт его. А я остаюсь, как и она. - Присмотри за ней, - Элронд тоже умеет недоговаривать, а Трандуил тоже умеет понимать. Присмотри за ней. "А я присмотрю за ним" - не сказано, но очевидно. - Хорошо. Чаша пустеет. Свет луны тускнеет, а вместе с ним тускнеет и сияние короля Лихолесья. Владыка грустно смотрит на эти метаморфозы и закрывает глаза. Всего на секунду. На долгую-долгую секунду. Когда он просыпается, Трандуила, понятное дело, нет. За окном занимается заря. Бутылка и чаши убраны со стола. И можно было бы подумать, что всё это сон, если бы не серебристый волос, прилипший к спинке кресла у окна, и терпкий ягодный вкус, оставшийся на языке. Элронд разгибает спину и встаёт. Сегодня ещё нужно переделать огромное множество дел. И среди них одно главное. Сегодня он уплывает.