Я не менялся. Ты себя накрутила

«Ладно, мама, будь по-твоему. Не цацкаться, так не цацкаться». Быстро приблизившись, взяв за руку и стащив с кресла, он резко притянул к себе заплаканную Юлию и, не дав той опомниться, решительно впился в губы. Внутри не было ничего, кроме боли: всепоглощающей, огромной и просто раздирающей на части. Её боли… Упершись ладонью в грудь, Юля начала вырываться, и он, с трудом переборов желание забить на все и отпустить, притянул её ближе, желая добиться ответа во что бы то ни стало. «Ну же!» Прикусив напряженную губу, попробовал углубить поцелуй, да вполне ожидаемо получил за это, хоть и вскользь, по лицу. — Отвали! — Нет, — схватив, стиснул волосы так сильно, что Юля вскрикнула, но колотить его по плечу не перестала. — Чем нежнее и осторожнее я становлюсь, тем тебе больнее — почему? — Ты не любишь меня! — Уверена? — приподняв бровь, всмотрелся в ничего не выражающие глаза. — Более чем! Ты меня просто жалеешь. Не оставляя попыток освободиться, Юля скривилась, полностью признавая свою абсолютную беспомощность перед Сергеем. Всегда знала, что он безжалостен, осталось лишь выяснить — насколько. — Откуда такие выводы? — цокнув языком, полюбопытствовал он, тут же обдавая дыханием губы. — От верблюда! — мотнув головой, она непроизвольно поморщилась в очередной раз. — Кто ты такой вообще? Я тебя знать не знаю! — И каким же ты меня, твою мать, всё время видела? — не желая больше смотреть на разного рода гримасы, отпустил волосы. — Отвечай. Я жду. Не став отворачиваться, она прикрыла веки и, собравшись с мыслями, негромко начала: — В самом начале… когда познакомились, — невольно улыбнулась, — ты был таким робким. Как из поездки вернулся, стал холодным и далеким, но все равно, — увлажнила губы, — ты был таким… таким спонтанным. Всегда сначала дулся, а потом увлекался… становился смелее, — сглотнув, посмотрела Сергею в глаза и, внезапно успокоившись, ровно продолжила: — Ты всегда был стеснительным, очень искренним и нежным. Твои руки дрожали, когда ты меня касался. Даже пьяный, каким бы грубым ни был, я все равно ощущала, как сильно ты меня любишь. Понимала, что нужна тебе, тонула в твоих чувствах, как в собственных. А сейчас ты другой совсем! — И что же со мною стало не так? — не отводя в сторону глаз, хмуро поинтересовался он, по прежнему удерживая — не позволяя Юле отстраниться. — Ты все время себя заставляешь! — выпалила она раздраженно. — Когда ты молча меня прогонял — мне не было настолько не по себе! — переведя дыхание, вытерла начавшие слезиться глаза и твердо добавила: — Я не верю в то, что это всё правда! Ты слишком добрый для того, кого предали… Если бы сорвался и ударил, да хоть изнасиловал, а после на улицу выбросил — мне бы не было так мерзко! — решительно сняв кольцо, ударила Сергея в грудь кулаком. — Мне не нужна твоя жалость! Хватит! На этом наша сказка закончилась! Принцесса снова стала шлюхой. А принца приголубит его мамочка, которая вскоре найдет ему новую принцессу… Разжав пальцы, Юлия убрала руку — обручальное кольцо упало на пол.  — Отпусти, — дернувшись несколько раз, она, скривившись, повторила: — Отпусти, говорю. — Не могу, — выждав довольно приличную паузу, сипло выдавил он и, погладив её по щеке, прошептал: — Я тебя… не на пустом месте простил. — Да не простил ты меня, а пожалел! Даже касаешься с жалостью. Ненавижу это. — Понять не могу: чего именно ты от меня хочешь? — Вот же… валенок! — всхлипнув, Юля отвела в сторону взгляд. — Хочу ощутить, как сердце трепещет, когда ты сдерживаться не можешь! как пронзаешь насквозь: злой и грубый! Как смотришь с прищуром пьяными от счастья глазами… как касаешься с дрожью, словно не касался никогда, — перейдя на шепот, увлажнила губы, — как стонешь, когда целуешь так жадно, будто дышать без меня не можешь, — невольно передернувшись, посмотрела в лицо. — Да у меня мурашки по телу только от воспоминаний об этом. Они молча сверлили друг друга глазами до тех пор, пока Сергей, все тщательно обдумав и взвесив, не произнес: — Я не хочу больше быть грубым с тобою, сказал же. Разве это говорит о том, что я тебя не люблю? Логики не догоняю. — Я тоже не догоняю! — зло выкрикнула она. — Ты еще в начале месяца смотреть на меня не мог, а потом внезапно изменился до неузнаваемости! — Юля, я не менялся. Ты себя просто накрутила. Разжав, он поднял руки, тем самым отпуская её на свободу. Отступив назад, Юлия шлепнулась в кресло и, подтянув, обняла свои ноги. Она уже не хотела никакой страсти, лишь бы, свернувшись в клубочек, уснуть, пригревшись в кровати у него под боком, и не просыпаться никогда! так и остаться рядом… Окинув задумчивого Сережку взглядом, поджала губы. «Теперь я еще больше ненавижу Новый год!»        Сергей же размышлял. Никогда раньше никого не добивался, а Юлю и не надо было… Все время старался показать, как она важна ему, что он по-прежнему любит её: каждую клеточку, шрамик, родинку. Может, показывал это не совсем умело, ведь многое делал впервые, но абсолютно точно никогда не заставлял себя и не притворялся. «Не верила мне ни единой секундочки». И разглядывая насупленную мордашку, умилялся всё больше. Да какая, к черту, жалость? В тайне радовался, как ненормальный возможности видеть её, да еще такой, какой она стала! Хрупкая и соблазнительная, недоверчивая и настороженная. Говорит одни глупости, но её серо-зеленые глаза так блестят, когда она смотрит на него. Вот и сейчас… о-н-а, смутившись, зарделась и, опустив голову, сжала в руке подол платья. «Как же я умудрился забыть о тебе самое главное?» — мысленно укорив себя, Сергей склонил к плечу голову. Юля всегда напоминала пугливую, но любопытную белочку. И поведение у неё такое же: делает только то, в чем сама заинтересованна. «Вот оно как». — Юль, а расскажи-ка, по какой именно причине ты не можешь просто наслаждаться проведенным вместе временем, как делала это раньше? Просто я уже голову себе сломал, пытаясь тебя понять, — склонившись, он уперся руками в подлокотники. — Ты такая нелогичная женщина. Хочешь любви, но когда я тебе её даю, начинаешь стесняться, будто это у тебя первый раз, или вообще ревешь навзрыд, словно конец света наступил, — улыбнулся, внимательно наблюдая за тем, как она, пряча взгляд, вжалась в кресло. — Как мне быть с тобой страстным, если ты шарахаешься все время? Как показать свою любовь, если нежность ты принимаешь за жалость? Я ведь искренен с тобою, — обдавая дыханием её губы, заглянул в глаза. — Ответь-ка, ты сама-то меня любишь? — Очень. — Хм-м, сейчас проверю. Юля не ответила на поцелуй, и он, оттолкнувшись, отступил назад со словами: — Не-а, не любишь ты меня. — Люблю! — Да как же любишь? Я тебя целую, а ты нос воротишь, — разглядывая растерянное лицо, усмехнулся он, приподнимая бровь. — Мне очень нравятся твои поцелуи, — еще больше расстроившись, пробормотала она. — Разве? Да ты последние два дня на них даже не отвечала, — облизнув, увлажнил губы. — Что я вообще имею? — подняв руку, загнул палец. — Ты меня отвергла причем довольно жестоко. Побледнев, Юля нахмурилась, и он, решив, что ей нечем крыть, хотел уже было продолжить, как вдруг она, глядя исподлобья, раздраженно спросила: — А ты разве не рот мне этим кольцом заткнуть пытаешься? З-а-ч-е-м мне выходить за тебя замуж, если в итоге я одна останусь? Ты ведь ради меня планы свои менять не станешь. Я ведь права, Сережа? — невольно усмехнулась, когда его взгляд потемнел. — Прямо в точку, правда? — поднявшись, подошла к нему вплотную. — Зачем ты пытаешься меня обмануть? Жениться хочешь, чтоб убедить меня в том, что все в порядке? — с грустью улыбнулась. — Я доверюсь тебе, — провела ладонью по его груди, — а ты попользуешься мною в свое удовольствие и ручкой мне помашешь? — смяла рубашку, сжимая кулак и глухо поинтересовалась: — А ты подумал над тем, что со мной станет, когда ты уйдешь? Я ведь многого не прошу. Мне не нужны ни нежность, ни жалость, и кольцо мне твое нахрен не сдалось! Не притворяйся, что все хорошо. Я больше не наивная дурочка, которая сутками бредит о взаимной любви! — зажмурившись, ненадолго замолчала и, собравшись с духом, прохрипела с надрывом: — Хочешь ломать — ломай! Лучше ты, чем какой-нибудь уро… — Хватит! — прерывая, рявкнул Сергей и, схватив за руку, быстро пошел в спальню, таща за собою Юлю и уже ни о чем не думал. Обидно… Обидно. Черт, как же Обидно! Зайдя в комнату, дернул Юлию на себя, сразу отпуская — отступая в сторону. Налетев на кресло, она сложилась пополам. «Это конец»…