Идеальный шторм

К Рождеству у Бобби уже не только был собственный участок земли, но и даже фундамент, который успели залить до того, как ударили настоящие холода. Снега же совсем не было, отчего участок смотрелся особенно безжизненно и уныло. Мысленно Бобби уже видел там свой дом, не слишком большой, но всё же довольно просторный и комфортный для трёх человек. Конечно, Бобби не имел права так думать, не имел права рассчитывать на Ханбина даже в своих фантазиях, но он ничего не мог с собой поделать. Мечтать о том, как они стали бы жить вместе, было его маленькой слабостью, в которой он не мог себе отказать. Да и как он мог бы, если последние месяцы он только и делал, что жил с Ханбином. Он просыпался с ним утром и засыпал вечером, он возвращался к нему после ночных смен и встречал его с работы, когда тот заканчивал заниматься с Раоном. Бобби чувствовал свою вину перед племянником, но Раон сам отметал всякие попытки Бобби компенсировать ему вынужденное одиночество. Наоборот, он словно ещё сильнее подталкивал Бобби к Ханбину, живо интересовался подробностями их отношений и всячески демонстрировал своё участие. Бобби надеялся, что Ханбин Раону действительно нравился, потому что было бы жаль проводить столько времени вместе через силу. Однако Раон каждый день оставался с Ханбином в школе, когда для занятий музыкой, а когда и просто так, делал уроки под его присмотром, читал книги, которые Ханбин ему советовал, но чаще всего просто слушал и задавал вопросы, давая Ханбину возможность говорить. Бобби в таких задушевных разговорах был не силён, и он подозревал, что Ханбин давно это заметил. Впрочем, когда они оставались наедине, до разговоров практически не доходило. Каждый из них словно постоянно держал в голове мысль, что всё вот-вот закончится. Они занимались любовь в постели, в душе, на кухне, на диване, на столе, на полу и несколько раз даже в машине, хоть Бобби и думал потом, что это была не лучшая его идея. Ханбин постоянно простужался, шмыгал носом, но даже мысли не допускал о том, что стоило бы как-то сдерживать свои желания, беречься. Иногда Бобби думал, что из них двоих как раз Ханбин был более голодным до интимной стороны отношений. И время от времени на Бобби накатывала тоска от одной только мысли, что скоро всё это должно было прекратиться. Бобби считал, – и у него были на то основания, – что они с Ханбином – идеальная пара. Эти же мысли наталкивали его на подозрение, что второй раз в жизни ему так не повезёт. Возможно, ему и вовсе больше не повезёт. К тому же, в данный момент времени он даже представить себе не мог кого-то другого в своей постели, своём доме, своих мыслях и своём сердце. Бобби допускал, что если бы они поговорили об этом, – если бы они вообще говорили о том, что терзало их всё это время, – они смогли бы найти другой выход. Он верил, что смог бы уговорить Ханбина остаться ещё хотя бы на год и попробовать жить вместе. Но давить на Ханбина, уговаривать его, заставлять терзаться – это было бы слишком жестоко с его стороны, поэтому Бобби молчал. Его переживания и мечты варились в нём самом, требовали выхода и не затихали ни на секунду, но он только крепче стискивал зубы и начинал новый день. Ханбин доверился ему, и Бобби не мог его подвести. Ханбин, по всей видимости, думал о чём-то похожем, потому что время от времени смотрел на Бобби и вздыхал, словно пытался решиться. Обычно за этим ничего не следовало, поэтому Бобби делал вид, что не замечал этих взглядов и вздохов, чтобы не ставить Ханбина в неловкое положение и не заставлять оправдываться. В любом случае, сейчас они были вместе, и Бобби берёг каждую минуту этого драгоценного времени. Но обстоятельства как назло были против. Коллеги по пожарной станции один за другим валились с гриппом, что существенно увеличивало количество смен у тех, кто ещё оставался на ногах. Бобби работал буквально через день, а в свободной время разрывался между Ханбином, Раоном и сном, в котором нуждался всё сильнее. Ханбин не мог этого не видеть и не замечать. Он изо всех сил старался помочь, готовил Бобби завтраки и обеды, допоздна ждал дома с горячим ужином, отвозил Раона в школу и привозил домой, помогал с уроками и даже в кино несколько раз водил, потому что Бобби просто валился с ног от усталости. Наверное, им обоим стоило бы подумать о Раоне в первую очередь. Истосковавшийся по вниманию мальчишка привязался к Ханбину. И его скорый отъезд должен был стать мучительным для него. Однако у Бобби оставалось всё меньше сил, чтобы думать об этом. Он валился с ног от усталости и думал серьёзно только о том, как ему быть с празднованием Рождества. Пока у него стояло дежурство прямо перед праздником, и не было никаких гарантий, что утром следующего дня не пришлось бы выходить снова. Едва ли не впервые в жизни работа утомляла Бобби, раздражала и не вызывала никакого желания вообще там появляться. Больше всего на свете ему хотелось сгрести Ханбина в охапку, прижать к себе и так заснуть на добрых пару недель, чтобы наконец немного прийти в себя. А потом было бы неплохо взять Раона – и Ханбина, само собой, - и поехать с ними в кино. Или в кафе. Или вообще в Эдмонтон на пару дней. Но пока он не мог строить планы даже на вечер Рождества. Эти мысли терзали Бобби так очевидно, что в один прекрасный вечер Ханбин не выдержал. Он отложил свои планы уроков на следующий семестр и подошёл к Бобби, который вот уже десять минут гипнотизировал пятно от кофе на столешнице. - О чём ты думаешь? – Ханбин устроился у него на коленях, уже привычно обнял Бобби за шею и улыбнулся как можно нежнее. – Что-то случилось дома? - Дома? А, нет, - Бобби покачал головой. – Вроде всё в порядке. - Ты скучаешь по Раону? - Скучаю, - Бобби кивнул. – Но вообще куда больше я скучаю по кровати. - Уже? Мы же полчаса как… - Нет, я спать хочу, - Бобби усмехнулся. – Никакой романтики, никакой любви – чистая физиология, - он сладко зевнул, словно так хотел подтвердить свои слова. – Этот чёртов грипп выкосил больше половины ребят. И я уже просто с ног валюсь от усталости. Ещё и работы полно… - Бедный мой, - Ханбин погладил его по затылку. – Когда они поправятся, ты можешь взять отпуск. - Сейчас смысла нет, - Бобби покачал головой. – Лучше весной, там морозы закончатся, можно будет заняться домом. Если найду хороших ребят с руками, как раз за месяц возведём коробку, может, даже крышу накроем. И останется уже только самое вкусное. - И к лету у тебя будет свой собственный дом? - Угу, - Бобби кивнул. – Если, конечно, я доживу до лета. Вернее, хотя бы до отпуска. Потому что в таком ритме задолбался даже я. - Раон очень волнуется за тебя, - тихо заметил Ханбин. - Я знаю, - Бобби помолчал. – А ты волнуешься? - Ужасно, - Ханбин прикусил губу. – И тебе ведь даже не помочь никак. Я уже думал одно время, что, может, было бы лучше тебе самому заболеть, но потом передумал… - Ещё не хватало, - Бобби усмехнулся. – А кто будет тебя греть? А кто будет тебя любить? - Всё, всё, я же говорю, я потом передумал, - Ханбин шутливо увернулся от очередного поцелуя, чтобы поцеловать Бобби самому. – Болеть в Рождество – это ужасно. - В Рождество вообще всё ужасно, что не семейный праздник с ёлкой и подарками, - Бобби крепко стиснул Ханбина, а потом укусил за ухо. – У тебя же нет никаких планов? - У меня? Откуда бы им браться? – Ханбин помолчал, а потом продолжил. – Я здесь как будто отрезан от всего мира. - Почему ты так говоришь? – Бобби, конечно, признавал, что Форт Мак-Мюррей временами мог считаться той ещё глушью, но возможности для общения в нём всё же присутствовали в полном объёме. - Потому что никто из моих приятелей из Ванкувера так ни разу и не поинтересовался, как я здесь устроился, как живу… И вообще, жив ли я. Да и семья, знаешь ли, как-то тоже подзабыла, что я есть. Только мама звонила в день рождения… - У тебя был день рождения? Недавно? - Был, - Ханбин кивнул. - И ты не сказал? – Бобби посмотрел на него с удивлением. – Но почему? - Потому что я терпеть этот день не могу, - признался Ханбин. – Можешь считать это детской травмой или ещё чем-то… Просто ненавижу и всё. Поэтому стараюсь о нём лишний раз не вспоминать. - И как? Получается? - Ты знаешь, наверное, здесь впервые за долгие годы практически получилось, - Ханбин немного подумал. – По крайней мере, пока не позвонила мать, я даже не смотрел на календарь. И мы тогда отлично провели время в аквапарке, вкусно поужинали… В общем, было здорово. - Хорошо, если так, - Бобби решил для себя, что непременно придумает какой-нибудь подарок Ханбину. - А ты любишь дни рождения? Я же чувствую, что ты расстроился. - Я просто… Очень странно себя чувствую сейчас. Я понимаю, что у тебя есть полное право относиться к этому дню, как тебе хочется. Но для меня это очень важно… - Тогда твой день рождения мы будем праздновать, как ты захочешь, - Ханбин улыбнулся. – Ты только скажи, когда. - Послезавтра, - Бобби хмыкнул. - И когда ты собирался сказать мне об этом? – Ханбин взглянул на него с удивлением. – Или, всё-таки, не так уж и важно? - Нет, ты не понимаешь, - Бобби вздохнул. – Я просто думал, что приглашу тебя в ресторан… Или дома что-нибудь придумаем. А потом я понял, что я в этот день на смене… И я подумал, что можно просто перенести… И вообще, я всегда так радуюсь, когда тебя вижу, что забываю, что хотел сказать, - Бобби погладил Ханбина по спине. – Мы можем объединить мой день рождения с Рождеством. Или его ты тоже не празднуешь? - Нет, - Ханбин покачал головой. – Не праздную. - Почему? Тоже травма детства? - Нет, просто не с кем, - Ханбин тут же исправился. – Мне было не с кем. Рождество – слишком семейный праздник, чтобы праздновать его в одиночестве. - Но в этом году… - В этом году у меня есть ты, - Ханбин кивнул. – Правда, ты, скорее всего, будешь сначала праздновать с семьёй… С родителями, я имею в виду… - Я уже большой мальчик. - И всё же… Раон, я думаю, тоже ждёт тебя, он очень соскучился за последние недели, - Ханбин положил голову Бобби на плечо и продолжил очень тихо, едва слышно. – Если хочешь, мы можем перенести… Просто я… - Ты хотел провести вечер перед Рождеством со мной? - Да, только с тобой, - Ханбин помолчал. – Но я понимаю, что не имею права этого от тебя ждать. Ты едва держишься на ногах. - Позволь мне что-нибудь придумать, - Бобби уже забыл обо всём. О своей усталости, о работе, что отнимала всё его время. Сейчас он должен был придумать, как уделить время семье, не обидеть племянника, но выполнить желание Ханбина любой ценой. - Может, не надо? - Почему? - Я же тебя знаю, - Ханбин мягко улыбнулся. – Ты сейчас начнёшь горы сворачивать… - Ханбин, когда я что-то сворачивал? - Бобби, а что ты собираешься делать в отпуске? - Строить дом, - Бобби уже понял, к чему клонил Ханбин. – Но это же не считается! Я же не для тебя одного его строю, я тоже там собираюсь жить. И Раон уже готов хоть завтра перебираться со всем нажитым непосильным трудом… - Но всё же вы прекрасно жили одним домом с родителями всё это время, - напомнил Ханбин. – Ты не подумай, что я что-то имею против… Нет, не так. Мне очень льстит, что ты так ко мне относишься. Но мы оба знаем, что я скоро уеду. И во всём этом просто нет смысла. - Ханбин, тебе обязательно каждый раз напоминать мне об этом? - Извини, - Ханбин чуть смутился. – Я больше не буду об этом говорить. Но просто… Это же всё равно так, не важно, говорим мы об этом или нет. - Я знаю, - согласился Бобби. – Но я могу завтра не вернуться с работы, к примеру. Я не хочу всё это время думать о том, что будет когда-нибудь потом, я живу сегодняшним днём, в котором у меня есть ты, в котором я строю для нас дом… - А тебе обязательно говорить, что ты можешь не вернуться? – Ханбин легонько стукнул Бобби по груди. - Вообще-то нет, - Бобби вздохнул. – Ты хочешь живую ёлку или искусственную? - Живую, - Ханбин тут же добавил, - но я знаю, что это неправильно, поэтому и искусственная подойдёт. И вообще можно без ёлки. Если мы сможем быть вместе… - Мы сможем, уверенно пообещал Бобби. – Я что-нибудь придумаю. - Я в тебе не сомневаюсь, - Ханбин помолчал немного. – Может, пойдём в постель? Спать, а? Тебе вставать рано, Раона в школу я сам подвезу. - Что бы я без тебя делал? – Бобби улыбнулся. – Но ты меня недооцениваешь. - Что? Ты сам хочешь ехать утром? - Нет, - Бобби покачал головой. – Я просто хочу тебя. Ханбин ничего не ответил, просто поднялся с колен Бобби и через голову стянул с себя свитер. Бобби правильно понял намёк и не заставил себя ждать. Ему казалось, с каждым разом у них получалось всё лучше. Бобби чувствовал Ханбина, его настроение и его желания, знал его самые чувствительные места и безжалостно пользовался этими знаниями. Ханбин не отставал от него, он тоже изучал Бобби, его тело и его вкусы, его инстинкты в постели. Они подходили друг другу по темпераменту, по предпочтениям в постели, они чувствовали друг друга без слов, но никогда не отказывались от возможности поговорить. Они оба умели слушать, что временами было даже важнее, чем возможность поговорить. Бобби понимал, что этот парень – лучшее, что с ним случилось. А ещё со всей безысходностью он осознавал, что второго такого наверняка не существовало. И даже никого похожего он бы найти уже не смог. Да и не хотелось ему думать о том, что скоро эта сказка закончится. Бобби не знал, как ему к этому относиться. Он был благодарен судьбе за эту встречу, он считал Ханбина подарком судьбы, но не хотел верить, что скоро придётся с ним расстаться. До сих пор Бобби считал такие истории выдумкой сценаристов, не более. Он не понимал, как двое людей, которые любили друг друга, расставались и до конца дней своих сожалели об этом, но не пытались ничего изменить. И вот судьба наглядно продемонстрировала Бобби, что кино и рядом не стояло с жизнью. У них обоих были обязательства, у них обоих были свои вкусы и взгляды. И именно из-за этого расставание было неизбежным. Бобби честно рассматривал разные варианты. Конечно, он мог бы уехать за Ханбином, бросить свою работу, оставить семью. Но смог бы он после этого стать счастливым? Раон тосковал бы и, наверняка, обиделся бы. Бобби прекрасно понимал это и не хотел обижать ребёнка, к тому же, он не мог доверить его невестке. Брату давно было плевать на всех, так что рассчитывать Бобби было просто не на кого. О чём наедине с собой думал Ханбин, Бобби предпочитал не спрашивать. В конце концов, он же обещал не давить, не уговаривать, не пытаться заставить изменить свою точку зрения. Бобби уважал чувства Ханбина и понимал, что тот должен был сам захотеть остаться. Иначе и быть не могло. Где-то в этом месте мысли Бобби сделали кульбит и потекли совсем в ином направлении. Нужно было достать где-то живую ёлку, а лучше даже две, чтобы поставить одну в доме Ханбина, а вторую – в доме Бобби. А ещё купить подарки: Раону, родителям и, разумеется, Ханбину. Бобби хотелось как-то реабилитироваться за день рождения, хоть он и понимал, что не был виноват в том, что пропустил его. Подарить хотелось что-нибудь глобальное, такое, чтобы Ханбин смог понять масштаб его чувств. И в то же время Бобби опасался, что Ханбин мог просто не принять его подарок. Он всегда принимал помощь, но тут было другое. Так и не надумав ничего стоящего, Бобби заснул, прижав давно уже задремавшего Ханбина к себе. Ему снилось что-то такое яркое, напоминавшее кадры из рождественских фильмов вроде «Один дома»: гирлянды, нарядные ёлки и горы подарков. А утром, когда Бобби открыл глаза, он уже чётко знал, каким будет его подарок Ханбину.