Странная женщина

«Можно убить не один десяток лет на разгадку тайны под названием "моя любимая женщина", но так её и не найти», сказал ему как-то папа, глядя на маму с восхищением в глазах. «Женщиной всегда двигают эмоции и чувства. И даже если ход её мыслей совершенно тебе не понятен, смысл есть всегда и во всем. Не пытайся понять умом — чувствуй её сердцем». Вот чему учил его отец. Посмотрев на явно напуганную Юлю, Сергей развернулся и пошел обратно, бормоча на ходу: — Будь собой. Будь собой. Будь собой. На часах — десять минут первого. Присев на корточки, внимательно осмотрелся и, найдя искомое, встал на четвереньки. — Я думал суровее праздника, чем в прошлом году, уже никогда не случится, а оказалось — похлеще бывает. Вернувшись, пнул дверь и, дойдя, смахнул с тумбочки на пол все лишнее и с громким стуком опустил на поверхность прихваченные из зала тарелку с оливье и бутылку вина, затем отправился на кухню. — Трам-парам-парам-пам-па… хорошо живет на свете Вини-Пух. У него семья и дети — он ло-пух, — напевая под нос, забрал из-под морозилки заветную железную миску.       Поняв наконец, что несмотря на всё то, что наговорила, никакой «расправы» не будет, Юля, забравшись в кресло с ногами, нахмурилась, думая о том, что Сергей стал какой-то неправильный: должен был если не ударить, так хотя бы наорать на неё… «Что же с ним в тот вечер случилось? Выглядел так, будто плакал…» Вернувшись в спальню, он положил на край тумбочки две мандаринки, рядом поставил холодец, в который предварительно воткнул две вилки. Бросив между тарелками штопор, раздраженно скривился. Слишком темно. Включив гирлянды, зевнул и, вынув из серванта два узких высоких стакана, оглянулся. Поглаживая плечи, Юля на него не смотрела. «Замерзла, наверное». Окинув взглядом музыкальный центр, шумно вздохнул. Хоть и не в настроении, но было б неплохо поставить что-нибудь подвижное, однако… нет в маминых коллекциях ничего подходящего — одна инструменталка да минусовки старых песен; электроника тоже имеется. С надеждой нажав на «рlay» — может, хотя бы в этом ему сегодня повезет? — закрыл глаза. Мелодия очень знакомая: безумно-красивая, но заунывная и плаксивая… чувственная, сильная и экспрессивная — именно поэтому за душу всегда берет бесцеремонно и только клещами. Поставив на тумбу стаканы, с грустью улыбнулся, когда Юлия демонстративно отвернулась. Уже было подумал, что дуется и, не желая лишний раз скандалить, нашел бы какое-нибудь подходящее занятие для себя, но как-то совершенно внезапно дошло, что всё не так. — Мы ведь не танцевали с тобой ни разу, да? — приблизившись к Юле, негромко поинтересовался он. — Не танцевали… — Попробуем? — улыбнувшись, взял её за руку — помог встать. Положив прохладную ладонь на свою грудь, уверенно приобняв, сразу вовлек Юлию в танец.       Вконец растерявшись, попыталась подстроиться под довольно неудобные телодвижения: Сергей танцевал совершенно не так, как все те, с кем она делала это до этого. Неуклюже наступив ему на ногу, сразу же выдавила: — Прости… я не привыкла так. — Просто расслабься, Юль, — посоветовал он и, слегка развернув, обнял её снова. — Позволь мне… тебя вести. — Ты… — сглотнула, зажмурившись: двигая бедрами, он совершенно недвусмысленно отирался об неё пахом, — со всеми так танцуешь? — Я на дурака похож? — прижав её к себе теснее, Сергей прикрыл веки, повторяясь еще раз: — Расслабься, иначе ничего не получится. Взволнованно закусив губу, она осторожно провела по тонкой ткани рубашки и положила ладонь на плечо. Сережа отреагировал мгновенно: едва касаясь, скользнул рукою по обнаженной спине вниз. Невольно всхлипнув, Юлия неуверенно погладила короткие, до сих пор неотросшие волосы на затылке и, увлажнив губы, приоткрыла веки — под ладонью, что осталась лежать на шее, всё пульсировало от напряжения. — Сере… — Молчи! Сглотнув, она приподняла подбородок. Какой же он… серьезный. А музыка — совершенно ей незнакомая — продолжала играть, постепенно проникая в сознание, подчиняя её себе с каждой нотой всё полнее, и кто именно кого тут ведет и куда… навсегда останется загадкой. Расслабившись, Юлия доверчиво прильнула к плавно двигающемуся Сергею в единственном порыве — надольше запомнить всепоглощающее чувство защищенности, которого ей так сильно не хватало весь год, пока его не было рядом… Мелодия стихла. Замерев в ожидании, Сергей остановился вместе со звуками. И спустя пару мгновений Юлия невольно растерялась, услышав ту же самую музыку. — Желтых огней горсть, — он заговорил нараспев с той самой хрипотцой в голосе, от которой по обыкновению бегут по телу мурашки, — в ночь кем-то брошена. Коротко кашлянув, Сережа повернул в сторону голову. — Я — твой ночной гость, — негромко откашлялся, — гость твой непрошеный. Что ж так грустит твой взгляд? В голосе — трещина. Про тебя говорят — Странная Женщина.  Повышая голос, он запел чисто и настолько красиво, что Юля ошарашенно застыла, внимательно вслушиваясь в наполненные чувствами слова. — Странная женщина, странная, схожая с птицею раненой. Грустная, крылья сложившая, радость полета забывшая. Кем для тебя в жизни стану я? Кем для тебя в жизни стану я? Странная женщина, странны-ыйя. Крепче стиснув Юлю в объятьях, он, замолчав, напряженно вслушался в льющиеся из колонок звуки, боясь упустить момент. Слезы полились сами собой: им слишком сильно подходит эта песня. — Я не прошу простить, — целуя волосы, снова заговорил нараспев и с горечью прохрипел: — Ты — промолчишь в ответ. Я не хочу гостить и уходить в рассвет, — положив ладонь на обнаженную спину, прижал к себе Юлю теснее: её било дрожью почти так же, как и его. — В грустных глазах ловлю редкие радости, — набрав в грудь воздуха, повысил голос вытягивая нужные звуки; и вкладывая всю свою боль и дикое желание никуда её от себя не отпускать, пропел: — Я Так Давно Люблю Все Твои Странности… Странная женщина, странная, схожая с птицею раненой. Грустная, крылья сложившая, радость полета забывшая. Кем для тебя в жизни стану я? Кем для тебя в жизни стану я? Странная женщина, странны-ыйя. Замолчав, принялся нежно сцеловывать слезы с уголков глаз. — Сереж… Забыв обо всем, она привстала на цыпочки и, подставившись, перехватила инициативу почти сразу, то ли требуя больше эмоций и страсти, то ли вверяя — показывая свои собственные. «Люблю. Я люблю тебя. Я очень сильно люблю тебя. Люблю». Расстегивая в нетерпении рубашку, желала поскорее прикоснуться — согреть собою и оказаться согретой. Мелодия всё повторялась и повторялась, а они, не прекращая целоваться, сквозь текущие слезы шептали друг другу признания, которые в доказательствах уже не нуждались.       Не ощущая ничего кроме безудержной радости, совершенно не думая о себе, он, разукрашивая шею темными пятнами, удерживал Юлию на весу одной рукой, другою то и дело теребил твердые соски через ткань платья, желая доставить то самое удовольствие, которого она так отчаянно ждала.  — Я, — задыхаясь, засипела она, сильнее впиваясь пальцами в плечо, — больше не могу. — Тогда присядь. «Уронив» на подлокотник руку, Юля коснулась шеи, всё еще ощущая на коже влажные поцелуи. Торопливо расстегнув ремень, встретившись с затуманенными желанием глазами, он слабо улыбнулся, хрипло предупреждая: — Надолго… меня не хватит, — спустив брюки вместе с бельем, притянул к себе Юлию за руку. — Ты же не против потерпеть еще немного? Так и не дав ответить, накрыл рот губами, настойчиво прогибая Юлю назад, пытаясь как можно быстрее разобраться с мешающей тканью, которую так и хотелось, сорвав, выбросить к черту! да только… на этом всё и закончится. — Подержи, — задрав подол, попросил он и, коснувшись рта, небрежно добавил: — Оближи. Но не успела она как следует увлажнить подрагивающие пальцы, как Сергей, раздвинув её ноги, убрал руку. Отреагировав на вторжение тихим всхлипом, передернулась несколько раз. — Па… "сейчас упаду!" Резко вернув в нормальное положение, он опустился перед ней на колени и, стянув стринги до конца, поудобнее устроившись, накрыл клитор губами.        Согнувшись пополам, Юля едва на ногах удержалась: ощущения были настолько яркими, что всё мгновенно поплыло перед глазами. Хватая воздух сухими губами, она жалобно просипела: «Хватит, Сережа! Не надо мне этого!» Попыталась оттолкнуть, как вдруг накрыло обжигающей волной удовольствия, и она невольно заплакала, раз за разом содрогаясь от непрекращающихся быстрых поцелуев-покусываний. Отстранившись, он поднялся и, развернув к себе спиной, подвел дрожащую Юлю к кровати. Ни говорить, ни делать ничего не понадобилось — разведя ноги пошире, она наклонилась вовсе не предлагая себя — отдаваясь и доверяя ему. Отбросив подол, Сергей вошел резко — во всю длину. Широко открыв глаза — «Бог ты мой!» — она едва не захлебнулась собственным стоном и вскоре… снова затряслась. Более менее придя в себя, приподняв Юлию, он опустился в кресло, машинально прижимая её к груди, по прежнему чувствуя мелкую дрожь и всё отчетливее понимая — мало. Откинувшись на спинку, невольно задумался над не так уж и давно брошенными Юлией словами. — Я понимаю, что не к месту, но-о… думаю, стоит кое-что тебе разъяснить. — О чем ты? — мгновенно возвращаясь в реальность, напряглась она. — Лицом повернись. Не по кайфу с затылком общаться. Нехотя поднявшись, Юлия медленно развернулась. В расстегнутой рубашке и спущенных штанах… Сергей смотрел в лицо: прямо и решительно. Немного замешкавшись, она опустила взгляд на всё еще напряженный член. — Ты-ы… — Особое приглашение нужно? — приподняв бровь, поинтересовался он сипло. Отрицательно мотнув головой, она поставила колено на край кресла. Задрав — закусив ткань зубами, придвинулась ближе. Посмотрев на Сережу, словно обожглась и, осторожно коснувшись — нежно огладив, а после направив в себя сочащуюся головку, плавно опустилась, вбирая член под негромкий стон, который… принадлежал им обоим. Содрогнувшись, Юлия разжала зубы — скользя по загорелому торсу Сергея, юбка упала, прикрывая широко разведенные ноги. Положив на плечи ладони, она сразу заерзала, усаживаясь поудобнее, искренне радуясь тому, что Сережа не остался истуканом сидеть, а забравшись руками под платье, направлял, придерживая бедра — подстраиваясь под неё. И она почти разомлела, чувствуя его тепло, как вдруг, в очередной раз возвращая с небес на землю, он равнодушно её оглушил: — Ты права: свои планы я не стану менять даже ради тебя. Непроизвольно вцепившись в его плечи сильнее, чем необходимо, выдавая тем самым свое волнение, Юля закрыла глаза, пытаясь задушить волну паники и горького разочарования. Да. Она не верит в сказки, но это просто бравада — в глубине её души до сих пор жива надежда, что чудо всё же свершится. — Спасибо за чес… — Сначала выслушай меня до конца, — раздраженно передернув плечами, Сергей сжал ягодицы и, не убирая рук, довольно резко пояснил: — Я хочу внести в наши отношения ясность. Имей хоть каплю совести — я же тебя выслушал! Закусив губу, она, скривившись, закивала, и он сразу же ослабил хватку. — Юля, слушай меня внимательно. Я повторять больше не буду. Слышишь меня? — Да-а-а, — всхлипнув, уткнулась лбом в его плечо. — Я не стану менять свои планы не потому, что не люблю тебя, а потому, что брак и даже дети ничуть не помешают мне достигнуть цели. Понимаешь? — Понимаю, — ответила она с придыханием, начиная ерзать: Сергей всё еще возбужден — не может этим пренебречь. Прекрасно догадываясь о том, чем забита Юлина голова, он скрипнул зубами: не поняла она ничерта! даже не услышала. Отодвинув, встряхнул её за плечи. — А ну-ка, повтори: ч-т-о я только что сказал?! — Сказал? — О боже, — качнув головой, он расстановкой повторил: — Я говорю, что не стану менять свои планы вовсе не потому, что не люблю тебя, а потому, что ни брак, ни даже дети не смогут мне помешать достигнуть цели. Я вообще могу остаться, если ты этого хочешь, а не хочешь — уеду. — Не хочу, чтоб уезжал, — пробормотала она, моргая. — Хочу, чтобы оста… — Я тебя понял, — перебил он, интуитивно понимая, что если не объяснится с нею здесь и сейчас, и не объяснится как следует, то, как пить дать, будет еще одна истерика, а, возможно, даже суицид, — а ты поняла, что я сказал? — Ты сказал, — увлажнив губы, заглянула в глаза, — сказал, что останешься, если я попрошу. — Нет, Юля. Я сказал, что л-ю-б-л-ю т-е-б-я. Понимаешь? Я — тебя. Люблю. Слышишь? Или мне еще раз повторить? — Повтори. — Люблю. — Ещё, — доверчиво прильнув, обвила его шею руками, — скажи ещё. Хочу услышать ещё. — Я люблю тебя, — улыбнувшись, он обнял её в ответ, ощущая слабую пульсацию. — Юля, послушай… Если у меня не получится остаться, я не стану об этом молчать, — лаская обнаженную спину, прикрыл веки, наслаждаясь близостью. — Ты всегда можешь поехать со мною, но, — шумно вздохнув, отерся щекою о щеку, — Юль, я трезво смотрю на жизнь, — скользнув ладонями к пояснице, забрался под юбку и, нежно огладив ягодицы, притянул Юлию ближе. — С твоим-то здоровьем да еще с ребенком на руках… таскаться за мной куда-то весьма проблематично. Заморгав — он всё же думал о ней! — она открыла было рот, но Сергей продолжал говорить:  — Я ведь не навсегда уеду: буду стараться приезжать к тебе как можно чаще, — ненадолго замолчав, увлажнил губы. — Да и-и-и… ну рано об этом говорить! Я даже не знаю пройду ли проверку, а ты уже паниковать начала, — вспомнив про недавнюю истерику, невольно поморщился и, чуть не забыв о самом главном, добавил: — И еще, Юль, эта квартира — наша. Никто тебя отсюда не выгонит… Угукнув на ухо, она приподнялась, выгибаясь, и почти сразу опустилась обратно. — Даже если, — передернувшись, резко тормознул довольно активные ерзанья, — мы не распишемся… ты можешь тут оставаться сколько захочешь. И это не жалость, а моё желание. Слышишь? Куда бы ни уехал — хочу, чтоб ты меня ждала. Потому что, если возвращаться, то возвращаться только к тебе. Поняла? — Да-а… — Не слышу. — Сереж, я всё поняла. — Во-о-от, — удовлетворенно улыбнувшись, он отстранил её от себя со словами: — Еще есть вариант. Самый лучший для нас всех: ты можешь пожить у моих родителей. Семья у меня простая. Не смотри на то, что мы живем в достатке. Высокомерного и предвзятого отношения ты к себе не увидишь, — кашлянув, заглянул в лицо. — Мама уже за тебя горою стоит — с радостью тебя примет, да и папа тоже. Они и с ребенком всегда помогут, и скучать тебе там никто не даст. — Понятно. — Что там за наезды у тебя на меня еще были? Сергей задумался, и Юлия, спохватившись, приникла губами к шее. — Что такое? — приподняв бровь, он улыбнулся: прикусив, Юля начала всасывать кожу — всегда с этого умилялся. — Больше претензий нет? — Больше претензий нет, — обдав ухо дыханием, шепотом повторила она. — А может тебя ущипнуть? — игриво хлопнув по ягодицам, полюбопытствовал глумливо Сергей. — Ну чтоб проснулась, а то мало ли… — Не надо — с прошлого раза еще болит. Немного приподняв, он резко её насадил, сипло спрашивая: — Еще? — С радостью. Придерживая Юлию, он молча поднялся и, просунув руки — взявшись поудобнее, начал двигать ею, подаваясь навстречу, изредка отвечая на страстные поцелуи и шепча: «Какая же ты горячая, желанная моя». И ошалевшая от счастья, она дрожала, не в состоянии остановить… собственных слез. Немного успокоившись после второго захода, Сергей, усадив на постель, опустился перед ней на колени. Сердце в груди заходилось — она всё равно не верит в происходящее. — Я влюбилась в тебя еще сильнее. — Да? Весьма рад слышать, — взяв Юлю за руку, отогнул безымянный палец. — Тогда… самое время его тебе вернуть, — надев обручальное кольцо, тихо попросил: — Не снимай больше, — обняв ноги, положил голову на колени, — никогда. Наклонившись, она потерлась носом о короткие волосы, но как бы ни пыталась, а-а-а на глаза снова навернулись слезы — слова оправданий… жалких быть может, сами рвались наружу.  — Сереж, прости меня. Всё так сложно: хочешь одно, а получаешь совсем другое… Я знаю — живу не в сказке. Знаю свое место и очень давно ничего ни от кого не жду. Мне… очень хочется верить в лучшее, но я так часто видела чужую ложь, что… просто устала обманываться… Про… — Успокойся, — прервав, он огладил лодыжку. — Я ничего тебе не обещаю, — поднявшись, натянул брюки и, присев рядом, начал вытирать мокрые щеки. — А говорю, как есть. Здесь и сейчас — я люблю тебя, — улыбнувшись, коснулся губами век. — А до всего остального… дожить сперва надо, — прижав к себе, повалился на кровать, утаскивая Юлю следом. — Настроение сегодня какое-то — лирическое. — Это как? — положив голову на плечо, заинтересовалась она. — Петь хочется, но не буду. — А мне понравилось, — мгновенно вспомнив, как он пел, восхищенно шепнула: — У тебя красивый голос. Очень. — Да? — любовно перебирая спутанные пряди, невольно улыбнулся — слишком искренняя. — Угу. У меня по коже мурашки бегали. Не переставая, — повернувшись на бок, она приподнялась на локте. — Учился? — Не-е-е, — отрицательно мотнул головой. — У меня все в семье поют, кроме мамы. Она только пьяная может чего-нибудь отчебучить, потому и не пьет. Папа потом над ней прикалывается, но по-доброму, а она обижается на него за это. — Понятно… А спой еще чего-нибудь. Юля провела пальцем по нижней губе, и он, поморщившись, облизнулся. — Не выйдет. У меня без музыки не очень получается, а в маминых дисках пока нужное найдешь — чокнешься, а гитару отец увез, когда в поселок переехал. — Ты и на гитаре играешь?! Мгновенно навалившись, он вжал её в постель. — И танцую, и пою, и играю тоже, Юль. Ты очень многого обо мне не знаешь, глупенькая, — потеревшись носом о щеку, негромко заговорил: — Очарована, околдована. С ветром в поле когда-то обвенчана, — засипев ни с того, ни с сего, пару раз кашлянул. — Вся ты словно в оковы закована, драгоценная ты моя женщина… Не веселая, не печальная, словно с темного неба сошедшая. Ты и песнь моя обручальная, и звезда моя сумасшедшая. Подняв, Юля обвила его шею руками. — Я склонюсь над твоими коленями, обниму их с неистовой силою, и слезами, и стихотворениями обожгу тебя, горькую, милую, — шумно сглотнув, Сергей прикрыл веки и, стирая текущие по виску слезы, зашептал в самые губы: — Что прибавится — не убавится, что не сбудется — позабудется… Отчего же ты плачешь, красавица? Или это мне только так чудится? — накрыв рукою, сжал грудь. — Я… грязная вся. Не надо. — В каком это месте ты грязная? — приподняв бровь, огладил ладонью бок. — Худая — факт, — уткнувшись в ключицу лбом, заворчал: — Я постоянно раздавить тебя боюсь. — Не раздавишь, — улыбнулась, целуя его в волосы. — Сереж, может в душ? Сглотнув — достучался наконец? — он приподнялся. Юля смотрела в глаза с нежностью, открыто и прямо — как раньше. — Пойдем.