Чудо

Ленин шёл вдоль берега сельской речушки, любовался чистым небом над головой и обдумывал новую главу своего монументального труда о развитии капитализма. В Шушенском оказалось не так плохо, как он думал, всего было вдоволь: и баранины, и свежих овощей, и ватрушек. Он жил вроде бы в своё удовольствие, вроде бы полной жизнью, у него была возможность работать и проводить время с любимой женой, но чего-то не хватало. Возможно, если бы ему приходилось прятать свои труды от жандармов, писать молоком и неполноценно питаться, работа над книгой шла бы быстрее, да и острые мысли бы чаще посещали его ныне чересчур сытый разум. Нельзя сказать, что он совсем разленился или считал ссылку и удалённость от центра России своеобразным райским уголком, нет. Но порой, сидя за стаканом чая с ватрушкою, он сравнивал тюремное заключение, полное лишений, и эту спокойную деревенскую жизнь в довольстве. И понимал, что чего-то не хватает. Ленин остановился и посмотрел на мирно текущую у его ног речку. Что-то блеснуло на дне, привлекло его внимание. Он подошёл, опустил руку в прохладную воду, зачерпнул, и вместе с песком на его ладони оказалось кольцо. Вот так чудеса, подумал Ленин. Кольцо приветливо сверкнуло на солнце, а Ленин подумал: почему бы ему не продать находку и на вырученные деньги… Нет, как ему могла прийти такая мысль! Это кольцо нужно беречь. Оно может помочь. — Как оно может помочь? — спросил себя Ленин. Разве что кольцо может творить чудеса, как в волшебных сказках. Раз — и на земле установится коммунизм, вот так, сам собой, два — и… Что-то загремело где-то вдали. Пора было возвращаться. К обеду должны были давать бараньи котлеты. Кольцо Ленин положил в карман. Или оно само туда себя положило. Сложно было разобрать.

***

— Нет, надо идти другим путём, — повторял Ленин, как заклинание. — Этот путь совершенно никуда не годится. Сам собой установившийся коммунизм оказался хуже капитализма, нещадно критикуемого Лениным в той, другой жизни. То, к чему люди не пришли долгим, трудным, но собственным путём, во что они не вложили свои силы, кровь, пот и, главное, дух, что далось им само собой, не являлось для них ценностью. Работать никто не хотел: всё делалось само. Люди были обеспечены и хорошей одеждой, и хорошей едой, и им не нужно было трудиться, не нужно было прилагать никаких усилий, чтобы жить хорошо. Они напоминали Ленину овощи, которыми заставляли стол в Шушенском. Говорящий картофель. Ленин ничего не понимал: откуда взялся коммунизм, если он ещё его не подготовил и не осуществил. Почему царь и его приспешники сами отошли в сторону и передали бразды правления рабочим и крестьянам, а у тех вдруг сами собой стали появляться нужные вещи, деньги, еда и всё необходимое в достатке. Ленину понадобилось три месяца напряжённых раздумий, мучительной жизни среди овощей, которые считали, что живут при коммунизме, свободе, равенстве и демократии, прежде чем он понял, что дело в кольце. Тогда, на берегу реки, он в шутку сказал, что установление коммунизма было бы чудом, но теперь видел, что это такое на самом деле. Кольцо лежало в том же кармане, в котором он его оставил. Ленин взял его в руку и сказал: — Верни меня в тот день, не нужен мне такой коммунизм, мне и народу нужна борьба за светлое будущее, трудом нужно строить коммунизм, и только тогда... Кольцо сверкнуло зловещим отблеском красного. Ленин увидел, что на нем есть какие-то странные знаки, но вскоре забыл. Потому что всё мгновенно вернулось на круги своя, он снова стоял с найденным кольцом у реки. Пора было идти обедать. Ленин хотел поднять руку, чтобы выбросить кольцо в реку. Он всё ещё помнил те страшные три месяца, подаренные ему кольцом, но отчего-то рука не слушалась. — Ладно, — сказал Ленин и положил кольцо в карман. — Ты можешь ещё мне пригодиться. — И ты мне можешь, — сказало бы ему кольцо, если бы умело говорить. Но оно не умело. Ленин в тот день был очень задумчив за обедом и даже не съел пышную ватрушку, заботливо пододвинутую Надеждой Константиновной. — Что-то не так? — спросила она. Ленин похлопал рукой по карману и сказал: — Теперь всё хорошо. Теперь я знаю, что делать.