Как Бакуго дракона приручал

Бакуго неебически везет по жизни. Он молод и силен, и у него своя маленькая крепость дома в Юэй и корона северных земель в наследство, но для человека его амбиций мало родиться принцем и удачно выйти ебалом. То, что ему срочно нужен личный дракон, да не абы какой, а тоже королевской крови, он понял лет в шестнадцать. И с тех пор гоняет тут одного по горам да по долам. Пока попытки подчинить его особо успехом не венчались, но Бакуго и не торопится — выжидает. Он явно того стоит. Он великолепный, с яркой переливающейся на свету чешуей и здоровенными крыльями, парит над пустыней и роняет закат с кончиков когтей, и у него тоже огненная магия. Бакуго смотрит на него немигающе, подбирает челюсть обеими руками. За четыре года охоты ему удалось подобраться поближе всего раз ноль, и на него даже с земли пялиться ослепительно. Бакуго уверен, что они будут идеальной парой — дракон и наездник. Только дракон почему-то упертый и явно считает иначе. Бакуго это только распаляет сильнее. Однажды Бакуго выслеживает его у пересохшего озера, далеко-далеко в южных землях. Здесь уже сто лет стоит страшная засуха, и Бакуго бы ни в жизнь не поперся сюда по своей воле. Солнце печет его светлую макушку и наслаивает загар на голые плечи, и он уже весь изматерился, преследуя его третьи сутки. В конце концов, удача всегда улыбается только терпеливым, но он заебался плестись за ним по барханам и искать следы в рыжем песке. Дракон словно специально мотает ему нервы. Он какой-то странный стал — то взлетает к солнечному диску в зенит, то снижается над ущельем, то совсем приземляется и из последних сил ползет прочь от него, петляет и скалится среди валунов, и Бакуго без понятия, что с ним такое. Он не раненый, ибо Бакуго никому не позволил бы ранить его, не голодный, иначе Бакуго давно бы уже стал закусью. Апогей охуения настает к исходу третьего дня, когда Бакуго обнаруживает его лежащим в море высохшей травы. Его завораживают карминные блики по сложенным крыльям. Дракон не спит. Бакуго медленно опускает саблю с луком на камни, подходит к нему осторожно, бочком. Он еще ни разу не касался его, но и случаев выдавалось не так много. Дракон чуть приподнимает голову, упирая рог в траву, косит на него красный глаз. У него грубый темный шрам по правому веку, но он тоже молод — чешуйки на морде сверкают пуще рубинов, костистые наросты по позвоночнику словно отделаны самоцветами. От него остро пахнет пылью и пеплом, и весь он как шкатулка с драгоценностями. По малолетству Бакуго пиздил похожие побрякушки из материных закромов и менялся с торгашами на оружие — наебывали его часто, но еще чаще он получал пиздюлей от старой карги и отрабатывал просранное на полях. С тех пор ума у него стало побольше, да и силу девать некуда. Может, дракон ее и почуял четыре года назад, может, потому и спас из той битвы с восточными варварами. Бакуго откровенно красуется перед ним, всюду сопровождает его, попутно собирая всевозможные стычки и неприятности, — в прошлом году спецом нарвался на стаю лютых волков, чтоб выкосить всех бок о бок с ним, в этом помогал ему биться с озверевшими йомами на болотах. И все ж, видимо, еще не заслужил его доверия. Дракон своенравно поджимает хвост, стоит Бакуго замереть в десяти шагах от него. — Какой же ты, сука, красивый, — в восхищении шепчет Бакуго, опускаясь на одно колено перед ним. Последние лучи бросают тени на его мощные лапы, и он складывает их под себя, как кот, и смотрит на Бакуго свысока. Величие в его ауре неподдельное, нечеловеческое. Бакуго сознает, что в любую секунду его могут испепелить, как лучинку, но у него захватывает дух, и риски уже не так его волнуют. Это безрассудство, да, но раньше он всегда думал, а потом делал, и так ничего и не добился. Пора менять подход. Его дракон ничего не делает и все равно не дает себя потрогать. Бакуго все ж решается подползти еще немножко и тем самым пугает его — он торопливо расправляет крылья и не без усилия взлетает. Бакуго остается на траве один и громко орет от злости, тут же вскакивает, хватая манатки, несется следом по твердой взрытой земле. Дыхалка у него кончается как раз за холмом, куда улетел рогатый ублюдок, но он все равно тащится, взвалив колчан на спину. Ночевать приходится прям под открытым небом. Наутро его дракон совсем плохой. Бакуго находит его у озера и в этот раз даже не пытается скрыть свое присутствие. Дракон катается по растрескавшемуся илистому дну и роет что-то там когтями, а при виде Бакуго застывает на месте и строит такое выражение морды, будто Бакуго смертельно задолбал его и вообще, какого хрена ему надо. Бакуго пускается за ним со всех ног еще до того, как он вскакивает на лапы. Сегодня у него даже нет сил подняться в воздух. То, что он именно не может улететь, а не не хочет, Бакуго понимает сразу же, потому что наблюдал за ним охуеть сколько времени и точно знает, что на земле он не особо быстрый, поэтому предпочитает тикать на крыльях. Со спины он похож на гигантскую хворую ящерицу, и хвост его стелется по песку, пока они играют в догонялки меж поваленных деревьев и дожидаются, пока солнце совсем их изжарит. Бакуго почти удается нагнать его, хоть он и проваливается по голени, но тут пустыня резко кончается, и под подошвы его сапогов попадает галька. Так далеко на южную территорию он еще не заходил. Здесь, наверное, вообще людей никогда не было — на карте этого места нет, ибо драконьи земли вообще не лучшее место для путешествий, да и ловить здесь нечего. Один Бакуго знает, кого ловить. Он воображает себя невзъебенным охотником, а не заколебавшим и без того измотанного дракона самоубийцей, волочится за ним по камням, пока они не приближаются к высоченной горе. Дракон поминутно оглядывается и подбирает хвост, чтоб Бакуго не вздумал за него ухватиться. Это уже даже не похоже на игру, потому что вокруг только раскаленные валуны, чахлые кусты и два пиздецки упрямых существа. Вдруг дракон будто в безысходности припускает вверх по склону и исчезает где-то среди скалистых верхушек уступа. Бакуго уворачивается от полетевшей в него сухой грязи и тоже прибавляет скорости, но угнаться за ним у него не выходит — это очень странно. Он даже не слышит больше его шумное дыхание и тяжелую поступь — в небе его нет, провалиться сквозь землю он тоже не мог. Бакуго ругается сквозь сжатые зубы, проклиная хитрючую драконью магию, пинает в ярости ближайший валун. Радует одно — с горы ему так просто не уйти, а следопыт из Бакуго всегда был хороший. Он петляет по узким проходам и хребтам за отголосками тонкого пепельного запаха, ищет царапины от когтей на камнях и не обнаруживает ничего. Тропинка заводит его под причудливую арку, и чисто случайно он натыкается на тайник — здесь целая пещера с тронный зал высотой, вход искусно замаскирован сухими плетями плюща, и только отдаленный капающий звук привлекает внимание Бакуго. Он подкрадывается к пещере по камням и внезапно застывает в ахуе. Под ноги ему попадается отвалившаяся чешуйка размером с тарелку. И на валуне у входа сидит голый парень. Бакуго вылупляется на него в изумлении. — Ты, блять, кто такой? И где мой дракон?! — Он тут же начинает орать как резаный. Парень резво спрыгивает с камня и уносится в пещеру, но Бакуго врубает свой первоклассный инстинкт гончего и стрелой пускается за ним. Да, сомнений тут быть не может. Красный хвост его мелькает змейкой в густом полумраке. Про оборотней Бакуго тоже знает немало, и это лишний раз доказывает, что перед ним драконий принц. Низ живота его сводит от предвкушения добычи, и в азарте погони он ни о чем больше не может думать, и земляной пол под его ногами все сильнее приобретает уклон и в конце концов приводит их на небольшую площадку в тупике. Здесь все какое-то до странности обжитое — шкуры в углу и что-то похожее на тайник трофеев, и Бакуго складывает два и два. Откуда-то сверху сквозь щели в каменной кладке пробивается свет. Дракон резко разворачивается и атакует без предупреждения. Расходящееся по его коже пламя для Бакуго как дом родной, и в своей стихии он оглушительно бахает взрывом с двух рук и моментально жалеет об этом. Ввыси что-то отламывается, стены озаряются ярко и трясутся от силы удара, и вообще-то магия его не предназначена для сражений в замкнутых помещениях, однако своего он добивается. Дракон чихает от поднявшейся пыли, с опаской обходит рухнувший с потолка сталактит, смотрит на Бакуго как на дебила. Размазывает сажу по белому лицу. — Совсем с ума сошел?! Ненормальный! — Орет он шепотом. Бакуго рассеянно чешет затылок и всерьез не думает, что переборщил, однако ж он тут типа пытается понравиться, а не разнести все. Дракон прячется от него за каменным столбом, нерешительно выглядывая. — Я думал, вы наш язык не знаете, — бубнит Бакуго, лишь бы оправдаться. По правде говоря, на отмазку это мало смахивает, и дракон фыркает, будто а чего там не знать-то. Красные глаза его светятся в полумраке, как два крошечных факела. — Уходи, — просит он тихонько, и Бакуго отрицательно мотает головой. Черта с два он уйдет в шаге от своей цели, и не для того гнался за ним через весь континент, чтоб вот так просто все испортить. Либо он помрет прям здесь, в этой пещере, либо уйдет с ним, как его наездник и признанная пара. Дракон это понимает. Ну, должен понимать. В конце концов Бакуго первым не выдерживает в гляделки и кидается на него со всей прытью. Дракон испуганно вскрикивает и все ж скалит зубы для виду, и они сцепляются в клубок на земле и попадают в пятно света. Бакуго еле уворачивается от выпада когтями и сам сбавляет пыл, карабкается на него верхом и сводит его запястья над головой. У него меняющие цвет чешуйки по груди и шее, словно мозаика из стекла, все тот же застарелый шрам на веке, кожа гладкая, обжигающе горячая. Секунду Бакуго тормозит, рассматривая его сверху, и тут же получает хвостом по обгоревшей на солнце спине. Дракон разом скидывает его с себя. Это конец, думает Бакуго, хмурясь от боли под ним. Дракон упирает колено в грудь ему и раскрывает крылья, и во взгляде его тот же огонь, то же величие пополам с надменностью, которым он всегда обдавал Бакуго с головы до пят и назло не давался в руки. Черные рога его с этого ракурса кажутся короной, зазубренные когти проскальзывают в опасной близости от Бакугиной глотки. — Ты меня не убьешь, — говорит он с таким жаром, что Бакуго аж воздухом давится от его охуенности. А потом ему становится смешно. — Да нахуя мне тебя убивать? Я сам кого хочешь за тебя убью, — просто признается он, сворачивая все попытки к сопротивлению. Дракон округляет на него свои невозможные глазищи и лупает бестолково, но отпускать не спешит. Бакуго осторожненько проводит пальцем по его бедру. И впрямь как мозаика. — Тогда что тебе от меня надо? — Переспрашивает он с каким-то недоверием. Бакуго тоже пялится на него в недоумении, потому что это как получается, он все время серьезно думал, что Бакуго намеревается его завалить? Вот ржака-то. Он приподнимает бровь. — Ты тупой, что ли? Будь моим драконом! С такого шока дракон аж роняет челюсть и сдвигает колено с его груди, садится прямо, разглядывая его с потрясенным выражением. Бакуго все ж различает густой румянец на кончике его носа и усыпанных сверкающими веснушками щеках. — А. — Он краснеет еще пуще и вдруг вскакивает с Бакуго, стоит тому приземлить ладонь на его талию. Может, Бакуго это зря, но больно уж у него симпатичная мордаха, да и жопа заебись. Такой неописуемой красоты Бакуго даже на западе не видел, когда мамка посылала его к тамошним племенам за невестой. Так и вернулся один. — А я тебя не хочу, — ни с того ни с сего выдает дракон, вновь отступая вглубь пещеры, и Бакуго поднимается, чтоб идти следом. — Ты варвар. И вообще дикий какой-то. — Кто варвар-то? — Обиженно вопит Бакуго. Дракон выразительно показывает ему на обломки сталактита и прячется глубже в нише. Подобное Бакуго слышит всю свою жизнь, и каждый раз его это жутко бесит, да поди докажи ему, какой Бакуго умный и вообще молодец. Ну ладно, темперамент у него страстный, в лучших традициях юга наперекор северному происхождению, и по его хотению почему-то не вырубается так просто, однако он должен что-нибудь придумать, чтоб не попасть уж совсем в немилость. Внезапно его посещает идея, и он убавляет громкость, чтоб не нервировать своего строптивца. — Я так-то писать умею. И читать, — будто б невзначай бахвалится он, приближаясь по шажочку. Это, если честно, такое себе умение для будущего главы клана воинов, не очень полезное, но у него дома грамотой владеют немногие. Дракон заинтересованно высовывается к нему. — Смотри. — Бакуго второпях скидывает саблю с колчаном на землю, отпинывает подальше и присаживается, чтоб начертить свое имя. — Бакуго, принц Севера. Тебя как звать? Дракон издает какой-то странный долгий звук гортанью, затем закашливается, думает недолго. Бакуго терпеливо ждет и аж замирает в восторге, когда он несмело отлипает от стены и подкрадывается, чтоб глянуть на его каракули. — Как это по-вашему… — Он щелкает языком и тоже опускается на корточки рядом с Бакуго. — М-м. Эйджиро. Как-то так. — Эй-джи-ро, — повторяет Бакуго по слогам, прикидывая произношение. Он записывает его имя быстрым росчерком, поправляет символы с важным видом. Эйджиро наблюдает за ним искоса, тыкает черточки на полу пальцем для верности, пытается повторить чуть ниже. Вдруг он толкает Бакуго навзничь и щурится, зашарив по нему руками. Сперва Бакуго кажется, что это он так ищет еще какое-нибудь припрятанное оружие. А потом до него докатывается — его прям оценивают, как лошадь или женщину. От весомых прикосновений ему в пах бьет горячий прилив. — Принц Севера? — Эйджиро с подозрением наклоняет голову, тщательно обнюхивая его. — Пахнешь югом. И, как оно у вас… Вином. — Каво? А ничё, что я уже три дня за тобой тут скачу? — Бакуго собирается возмутиться, но тут Эйджиро ныкается носом прям ему в губы, и он затыкается невольно. Вблизи он еще пизже. Бакуго молча таращится на него, пока он тискает его везде и будто проверяет подлинность его слов. С лица Бакуго кончик его носа устремляется к груди и шее, и Бакуго дрожит слегка, стоит Эйджиро разлизать чувствительное место под его ухом. Он не мылся уже неделю и вообще весь как свинья на этом ебучем засушливом юге, но Эйджиро не слазит с него долго, будто его не смущает запах пота и грязи. Наоборот, он задерживается носом во впадине ключицы и аж урчит, затягиваясь, ставит локти по бокам от головы Бакуго. Всю проверку Бакуго немного щекотно, но он лежит смирно. Дергается лишь раз, когда Эйджиро спускается по животу его к паху и падает туда лицом. — Не похож ты на северянина, — выносит он свой вердикт. Бакуго одолевает священное негодование, потому что, блять, какого хуя. Слепой он, что ли. У Бакуго волосы пепельного оттенка и кожа под загаром белоснежная, и весь их клан веками жил на севере в Юэй, а этот несет какую-то чушь, лапает его за все места, будто игрушку какую-то. Нюхает где нормальному человеку на ум бы не пришло. Бакуго вдруг охота, чтоб Эйджиро еще разок припал к его шее. — Да в смысле? — Он изображает все ж возмущение, но тут Эйджиро снова лезет на него. Выражение у него сложное, двоякое, будто он всячески пытается убедить самого себя и вместе с тем никак не может перебороть инстинкт. Бакуго ненароком опускает взор и тихонько присвистывает — снизу он почти такой же, все как у людей, только кончик чуть заостренный и изогнут вверх. Эйджиро, до этого своей наготы не стеснявшийся, тут же прикрывается ладошкой и опять отползает с него в тень. — Во, глянь. — Бакуго садится и показывает ему тату на плече — их фамильный герб и первая буква его имени. Эйджиро присматривается настороженно и тут же ахает, словно вспомнив что-то. Бакуго надеется, что хоть этим восхитил его. — Я знаю вашу королеву! — Он взбирается на плоский камушек у возвышения и подтягивает колени к груди, и Бакуго пока не понимает, стоит ли пытаться приблизиться или же прижать задницу на месте. Интуиция не подсказывает ему ничего, но, небо, как же его влечет к этому придурку. Придурок часто-часто моргает, заводит красную прядь за ухо. — Ну наконец-то, бля, — с облегчением выдыхает Бакуго, все ж поднимаясь и ступая к нему с уверенностью. Эйджиро напрягается, обхватывая себя руками, но не выражает протест, когда Бакуго садится рядом. Только отодвигается чутка. — Леди Митсуки — твоя матушка? — Он выгибает короткую бровь, бросая на Бакуго любопытный взгляд. Бакуго упирает предплечья в бедра и чуть наклоняется на всякий случай, чтоб опять не спугнуть его. Эти салки туда-сюда страсть как утомили его. — Она самая.  Самодовольство в тон он не пускает, но оно прет из него само собой и, похоже, не на шутку забавляет Эйджиро. Он слегка прикусывает нижнюю губу, внимательно разглядывает лицо Бакуго. Клыки его проблескивают в рассеянном свете. — Ты тоже принц? — Бакуго едва хватает смелости на вопрос, и, по правде говоря, это уже мало его волнует. Принц, не принц. Все равно ему хер угодишь, да и в схватке Бакуго его не одолеть. Эйджиро застенчиво кивает, играясь с собственными когтями. На прикушенной губе его остаются мелкие точечки. Он спускает ноги на землю. — Мхм. Как это сказать на вашем… Когда наследником выбрали? — Кронпринц? — Бакуго вскидывается, махом забывает про свое показное равнодушие. Он в курсе, что среди драконов знати дохуя и больше, и ему мог приглянуться кто угодно, но чтоб сам кронпринц терпел его преследования столько времени… Мгновение ему аж дурно от собственной наглости. Второе он охуевает еще сильнее, потому что Эйджиро тянет к нему руку и касается серег в его ушах. — Чьи это зубы? — Йомы, — честно отвечает Бакуго. — А вот эти волчьи. На удачу. Эйджиро дергает бусы на его шее, притягивает его поближе, рассматривая. Мелкие косточки и камни бряцают друг о друга на его ладони, и Бакуго одновременно смешно и страшно, потому что будь это зубы мелких дракончиков, кого-нибудь из кина Эйджиро, Бакуго уже давно встретился бы с предками на небушке. Он в который раз хвалит себя за предусмотрительность. И еще у него ощущение, будто он прошел последнее испытание. Он и знать не знал, что это так просто, но прежде не видел Эйджиро в человеческой форме. Эйджиро не убирает ладонь с его шеи, и Бакуго воспринимает это как добрый знак. — Помню. Прошлой осенью было. — Эйджиро тоже понижает голос и слабо вздрагивает, стоит Бакуго прильнуть к нему вплотную и закинуть руку на талию. Хвост его самостоятельно обвивает Бакугину лодыжку. Бакуго дает ему предостаточно времени, чтобы отстраниться, но он все так же ничего не делает. Только смотрит удивленно, как Бакуго цепляет его за подбородок, — Бакуго скромно целует его, гладит большим пальцем по щеке. Он выдыхает прерывисто, и светлая челка Бакуго разлетается в стороны. — Зачем это? — Шепотом спрашивает он, стоит Бакуго отпустить его. Бакуго недоумевает, что сделал не так, но его тут же притягивают обратно за шею. — Чтоб ты заткнулся уже. — Он срывается на грубость и не подбирает выражения, и вообще-то сам уже наболтал вдвое больше, если не втрое, но Эйджиро только усмехается и на пробу прикладывается губами куда-то ему под нос. Сразу становится ясно, что хотя б в делах любовных они одинаковые неумехи. Чувство такое, будто вот-вот придется кинуться в бой, только не такое нозящее, а томное, неспешное — голову туманит будь здоров, и Бакуго б зашатался на ногах, если б не сидел. Эйджиро обнимает его крепче и соскальзывает языком ему в рот, и у него в штанах дымится и рассудок улетучивается куда-то в ебеня. Кронпринц, подумаешь. Бакуго тоже не пальцем деланный. Покинет это место только с ним или вперед ногами. — Собирайся. Домой полетим, — зачем-то говорит он, когда они отлипают друг от друга. Раскрасневшийся Эйджиро непонимающе лупает на него, и это правда самая тупая фраза. А что ему собирать-то. Да и они вроде как не договорились еще. — Никуда я с тобой не полечу, ты дикий! — Эйджиро убирает с него руки и сердито хмурится, обводя высокий свод. — Чуть все мне тут не разгромил! Он бурчит что-то еще на драконьем, но Бакуго его, ясное дело, не разумеет. Зато до него помаленьку доходит, какая тактика с ним наиболее эффективна. — Я ж случайно, — басит он миролюбиво, не позволяя ему отсесть. Хвост его все еще вьется рядом лозой, а значит, попытаться стоит. — Иди сюда. Эйджиро медлит немного, но все же слушается. Они целуются еще, и Бакуго водит ладонью по его бедру, и у Эйджиро губы шелушатся и чуть трескаются, но он отвечает охотно на ласку, сам себе противоречит и пускается в низкое урчание от удовольствия, стоит Бакуго щекотнуть его по ребрам. Ну, так драконов не завоевывают, наверное, однако ж как он хорош, а. У Бакуго в паху аж щемит от возбуждения. — Стань моим, — снова просит он. — Я за тобой ухаживать буду. Женюсь даже. Хочешь? Бакуго сам без понятия, что за околесицу несет, и какой Эйджиро во всем этом интерес. Не того он происхождения, чтоб отчаянно нуждаться в человеке, не ровня Бакуго и никогда не будет. Таких союзов в роду Бакуго было раз-два и обчелся, и мать его всю жизнь для того и налаживала отношения с драконами — народ они гордый, независимый. Кажется, отец Эйджиро, драконий король, пару раз бывал у них на севере, но самого Эйджиро Бакуго впервые увидел здесь, на юге. С тех пор как помешался. — Речи у тебя шибко сладкие, а сам грубый. — Эйджиро цокает недовольно, но суровость в его выражении фальшивая — Бакуго явственно видит это в его румянце, слышит в участившемся дыхании. Он приземляет поцелуй в лоб ему и тянет его к себе теснее. С виска Эйджиро отваливается старая перламутровая чешуйка. — Дашь мне шанс? — Бакуго касается губами его обнаженного плеча, и это победа, он чует ее издалека, но пока не празднует. Эйджиро хлопает красными ресницами и очаровательно прячет взор. Бакуго впервые видит его смущенную улыбку. Эйджиро возмущается яро и даже пробует трепыхаться, но тут же стихает, стоит Бакуго взвалить его на плечо и понести к сваленным в угол шкурам. Он тяжеленный и скользкий весь от чешуи, ойкает сдавленно, когда Бакуго опускает его в кучу дорогого кошачьего меха и забирается следом, выкинув сапоги прочь. Тут явно когда-то было небольшое углубление в камне, и покатые края сходятся так, что Эйджиро моментально оказывается на нем — целоваться ему тоже понравилось, это-то Бакуго сразу раскусил. Больше он не задает неудобных вопросов. — Погоди. — Вдруг Эйджиро садится на пятки и трет ладонями лицо, силится разогнать стыдный цвет с щек. — Я это… Ну. Отличаюсь от своих. Я тебе, наверное, не подойду. — Ты че несешь опять? — Вновь закипает Бакуго, тут же одергивает себя, включая лестный тон. — Чего ты? Эйджиро мнется нерешительно, подбирает слова, будто вспоминая, как это на человеческом. А потом решает не говорить, чем еще сильнее бесит Бакуго. Бакуго все равно ласково гладит его по груди и пропускает хвост меж пальцев. Даже пробует заурчать по-драконьи к собственному позору. — Ты сильный. — Наконец Эйджиро выходит из тупняка и показывает какой-то неопределенный жест, накрывает жесткие Бакугины ладони своими. — Тебя кто угодно захочет, хоть дракон, хоть человек. А я в матушку пошел, понимаешь? Он качает головой и красноречиво показывает взглядом куда-то вниз, себе в пах. Бакуго переводит взор с его лица туда и обратно, и понятнее ему не становится. Только терпение кончается и охота сожрать его прямо сейчас. — Не-а, — прямо отвечает он. Вообще-то у него желание матюгнуться как следует и бахнуть кулаком по краю ложа, чтоб Эйджиро перестал выебываться и шел уже к нему миловаться дальше, но он типа и так грубый и должен исправиться. Эйджиро облизывает губы, стоит ему приподняться и клюнуть его в сосок. — Не хочу я другого, — пылко шепчет он на всякий случай. Против такого Эйджиро уже не может устоять, и Бакуго быстро перехватывает инициативу, кладет его под себя удобненько. Руки его утопают в ирбисовых шкурах, и вообще-то зверь этот водится только во владениях клана Бакуго, но он не спрашивает, где Эйджиро раздобыл такие богатства. Мех и впрямь очень приятный на его сгоревшей коже. — Я даже обратиться сейчас не могу. — Эйджиро прячет лицо и не дает поцеловать себя. — Сил нет. — Ты болен? — Бакуго осторожно убирает разметавшиеся волосы его за уши. На больного Эйджиро не похож, но его и впрямь будто мучает какая-то лихорадка — не покрытые чешуей участки кожи алеют, по шее стекает капля пота, хотя вот тут, в низине, нихрена нет жары, а даже прохладно. Бакуго различает среди запахов сырость и что-то еще, мускусное и пряное. Эйджиро плотно сжимает бедра и не пускает его туда. — Нет, это… Бывает весной. Пройдет скоро, если ты уйдешь. — Он тут же закрывает рот ладонью и в панике косится на Бакуго. Бакуго прислушивается к вящей интуиции и вытаскивает его хвост из-под себя. Всякие нелепые головоломки всегда его раздражали, но такой уж ему попался кронпринц. Ебненький малость, да. Бакуго настойчиво тычет ему в ногу стояком. — Так это из-за меня все? — Он решительно спускается ниже по постели и силком раздвигает ему рогатку. Эйджиро тоже твердый и обильно мокнет. И у него небольшая розовая щелка чуть ниже яичек. Бакуго все ж не сдерживается и ругается всласть с такого восторга. Он никогда ни с кем не был, но может представить, как у баб там все устроено. Остатки здравого смысла навевают ему, что двадцать лет назад он вылетел у матери из похожего места. Эйджиро смотрит на него сквозь пальцы, дергается крупно, стоит Бакуго легонько подуть на него и скользнуть по влажным складкам кончиком языка. Рот его наполняется слюной. — Хочешь, чтоб я ушел? — Напрямую спрашивает он, и вот тот самый шанс, подаренный ему Эйджиро, его разрешение. Эйджиро резко втягивает воздух носом, мотает головой, так и не отняв ладони от лица. Бакуго больше не теряет времени. Ему приходится держать Эйджиро за бедра — от первого полноценного прикосновения он похабно стонет и хлещет хвостом по шкурам, и Бакуго вводит в него язык, приникает к припухшим краям губами. Любовник из него не особо искусный, но он старается, совсем скоро понимает, что сам завелся как блядь последняя, что ни в жизнь не брал в рот ничего лучше Эйджиро. Это как кислое молоко с кипятком, только крышняк у него рвет больше от звуков. Эйджиро пиздос какой громкий — то жалобно мяукает, то вновь срывается на урчание, и отрывистые стоны его резонируют под потолком и возвращаются обратно прям в пах Бакуго. Его одолевает жгучее ощущение, будто он вот-вот взорвется и помрет до того, как сделает его своим. Он пробует засунуть в Эйджиро смоченный слюной палец и открывает совершенно потрясную реакцию. Внезапно этого достаточно, чтоб Эйджиро вскинул таз и перешел на вопль, и Бакуго не отпускает его, пока спазмы не прекращаются. Эйджиро обмякает у него на руках — выражение его такое, будто Бакуго оказал ему огромную услугу или спас от кого-нибудь. Бакуго зачарованно пялится на него в ответ, вытирая мокрое лицо запястьем. Стоит ему вернуться из этого сливочного места абсолютно охуевшим и почти счастливым, как Эйджиро тут же валит его на лопатки. Штаны летят с него куда-то в сгущающуюся темень. — Это у тебя магия такая? — Эйджиро нависает над ним, приподняв хвост. Рога его слабо фосфоресцируют, и чешуйки на теле попеременно меняют цвет с бордового на красный. Словно всполохи от костра. Бакуго пытается подняться, но его лишь давят глубже в мех. — Ага. — Он ухмыляется нахально, за что ему тут же прикусывают ухо, и все равно тянет к нему руки. — Хочешь, еще поколдую? Эйджиро молча целует его. Язык у него шершавый, как у кошки, длинный и раздвоенный, когти цепляются за бусы Бакуго и оставляют царапки на шкурах, и они возятся шумно друг на друге, вяло борются, пока Бакуго не поддается. Пока Эйджиро не решает окончательно. — Если собрался стать моим наездником, — он переводит дух и одним махом присаживается аккурат на член Бакуго. — Покатай меня первым. Бакуго неебически везет по жизни.