По любви

Юри зажмуривается и медленно выдыхает. Его пальцы, вцепившиеся в плед, чуть подрагивают. Он смущен. Зажат. И выглядит совсем отчаянным. Но Виктор все равно любуется им. Именно таким — будто бы прыгающим с разбега в прорубь. Затем Юри размыкает губы, облизывает их, и Виктор жадно тянется к нему, перехватывает инициативу. Он не в силах остановиться и хоть как-то снизить градус их взаимного возбужденного накала. Даже кажется, что стены гостиничного номера плавятся за их спинами. Да и как они могут не полыхать, если вот оно — то, чего Виктор так долго ждал. Год выдался не из легких: поражения и неудачи постоянно преследовали их на соревнованиях, затем была травма Юри (хорошо, что несерьезная), потом кто-то распространил нелепые слухи про постоянные измены Виктора, которые, конечно, тут же подхватили газетчики всего мира. Но хуже всего было то, что Юри научился ревновать — вспыльчиво, неудержимо и на грани самоуничижения. Они ругались не раз и всегда из-за пустяков, и тогда Виктор безумно боялся, что Юри все-таки сбежит. А еще мерещилось, будто их трое. Будто кто-то невидимый постоянно крутиться неподалеку, опекает и бережет, не дает им разругаться в хлам и все испортить. Порою Виктору хотелось привязать Юри к себе — и фигурально выражаясь, и не очень, — вот самым простым канатом привязать к себе и все тут. В такие минуты поблизости всегда оказывался один и тот же охранник. Он или стоял рядом, или поворачивал из соседнего коридора, а бывало и так, что проворно ловил брошенного фанатками прямо в лицо Юри плюшевого пса. Охранник ничего не говорил, лишь чуть улыбался, но казалось, что его невозможно ярко-зеленые глаза при этом подсвечивались магическим огнем. Виктор знал, что такого не может быть, что магия существует лишь в сказках. Но вопреки логике все равно позволял этому странному Гарри Поттеру изо дня в день оберегать свое главное сокровище — Юри. Вот и сегодня ссора завязалась из-за сущего пустяка: Юри наткнулся в сети на старую фотографию Виктора, там он обнимался чуть ли ни со всем миром разом, и даже фанаты виднелись где-то за спиной. Только вот Виктор и думать забыл о тех, кто тогда похлопывал его по плечу, обнимал и старательно лез в кадр. Зато Юри углядел в стоящих рядом что-то опасное да зыркнул так, что сразу захотелось выхватить из чемодана фотоаппарат и запечатлеть его разгневанную рожицу. Юри научился ревновать. И иногда умел быть прямо-таки взрывным. Настолько, что Виктор привык сравнивать его реакцию с взрывом сверхновой. И был готов греться в лучах такой опасной звезды вечность, никак не меньше. Сегодня Юри схватился за свой рюкзак и кинулся к выходу из гостиницы. Охранник Гарри не подвел и на этот раз: глянул коротко, привычно улыбнулся, рукой как-то странно взмахнул — и Юри замер, а потом будто очнулся. И сам испугался, что мог все испортить, погубить. А потом… потом они вломились в свой номер уже на каком-то автомате: им было плевать, что это происходит посреди дня, что поползут слухи и репортеры неминуемо нагрянут спустя час или два… Юри был немного зажатым и смущенным, и таким родным, что даже сердце замирало. И отчаянно не выпускал из своей хватки, пронзительно смотрел, неразборчиво что-то шептал и будто бы подчинял своей воле… Потом первым потянулся целовать. Просто прижался теплыми губами, выплескивая всего себя в этом трепетном, пугливом прикосновении. И, понятное дело, Виктору сразу же снесло крышу, да так, что они опомниться не успели, как оказались на кровати. Ощущение будто они парят, Виктор не забудет уже никогда. — Ты будешь только моим, — требовательно прошептал Юри, позволяя себя раздевать. Виктор, смиряясь, кивнул. Ну как Юри откажешь? Он осторожно вел пальцами по его груди, касался шеи. Какой же он… необыкновенный. Тонкая кожа, бледная, почти прозрачная, пятнами розовеющая под каждым его поцелуем, под следами от зубов. Юри откинулся назад, на локти, позволяя языку Виктора добраться до его живота. Чуть вскрикнул, когда Виктор жадно сжал его дернувшийся от возбуждения член. А дальше… его нетерпение и жажда словно околдовали, подчинили и потопили в себе. Все стало странно, но и одновременно хорошо, да так, что Виктор не удивился, заподозрив, что его пытаются приворожить. Виктор тонул во всепоглощающей нежности и неге, и каждое ответное движение, прикосновение и вскрик доводили его до сумасшедшего, беспредельного удовольствия. Он старался быть осторожным, он долго подготавливал, дарил столько ласки, сколько только мог, он целовал так, как Юри этого хотелось, он вжимается настолько сильно, что казалось, они переломают друг другу ребра. Юри был ненасытен и нетерпелив, видно, решил идти сразу до конца, и даже зубами вцепился в подушку, ожидая боли. Виктор держал себя, не позволяя сорваться. Сегодня, в первый раз, им не стоит торопиться. У них еще будет много дней и ночей, и Юри определенно все понравится. Но пока пальцы Виктора лишь сжимали его член, и он мягко двигал ими, постепенно ускоряясь, обводил ногтем головку, чуть царапая и выбивая всхлип наслаждения. Юри потянулся за поцелуем, его ладони слепо закружили по груди Виктора, тоже царапая в такт движениям его пальцев. И было хорошо и так волшебно, так пьяняще сладостно, что только от одних вскриков и ответных возгласов можно сразу кончить. Юри чуть потряхивало, он чутко реагировал на любую ласку, заводился все больше и больше. Наконец застонал, выплескиваясь в ладонь Виктора. А тот и сам был на пределе, но не мог оторвать глаз от запрокинутого, абсолютно счастливого лица Юри. Виктор целовал — мягко и благодарно — и вел языком по его пересохшим, потрескавшимся губам. Привкус крови из маленькой ранки, оставленной зубами от волнения, немного отрезвил Виктора, напомнил, что все произошедшее реально. Юри попытался выдохнуть его имя, потянулся в попытке ответной ласки, но его пальцы были слишком неопытными и какими-то смущенными. Впрочем, Виктору и этого хватило, чтобы сразу же кончить, зажмуриваясь и хватая ртом воздух. Кто бы мог подумать, что оно может быть так остро и будоражаще, что Юри заявит на него права, околдовывая и подчиняя собственному желанию. Виктор смотрел на своего необыкновенного и счастливого Юри и понимал, что его действительно пытались приворожить: настолько шкодливым и одновременно виноватым сделалось вдруг выражение его лица. И как только умудрился? Когда успел? Хотя… никакое колдовство не способно перебороть истинные чувства, так ведь? А Виктор давно и бесповоротно влюблен. Влюблен в того, кто сейчас тихо прошептал: — Прости, я не специально… Но все же хорошо? — Все хорошо, — кивнул Виктор. Разве оно может быть иначе? У них все хорошо. А будет — еще лучше.