Сёстры Патаки

Иногда одно маленькое, совсем незначительное событие может полностью изменить жизнь. Чаще всего мы даже не замечаем его, ведь то, что следует за ним гораздо важнее. Ведь кому какое дело, что из-за упавшей полки тебе пришлось идти в магазин, где ты встретил старого знакомого, предложившего тебе высокооплачивуемую работу? Разве важно, что именно пролитый на рубашку кофе побудил вас заняться любовью и именно в тот день у вас получилось зачать долгожданного первенца? И неужели кто-то вспомнит про забытый зонтик, благодаря которому под проливным дождём случилась судьбоносная встреча в вашей жизни и под козырьком магазина зародилась любовь? Никто. Людям безразличны причины счастливых событий в их жизни. Ключевое слово здесь «счастливых». Ольга нехотя отложила книгу в сторону и подошла к противнейшим образом дребезжащему телефону. На секунду в её голове зародилась мысль не брать трубку. Не брать и всё. И вообще она занята, и её дома нет. Но совесть у Патаки-старшей всё-таки имелась, поэтому она отвечает на звонок. — Ольга Патаки? — спросил строгий мужской голос, пробирающий до мурашек. — Да, — внезапно Ольгу пробила дрожь. Сила и грузность этого голоса пугала. — С вами говорит офицер Смит. Вам лучше присесть… Причин счастливым событиям не ищут, но вот, когда случается несчастье все несутся на их поиски, сломя голову. Точно есть причина, почему тебя уволили с любимой работы, прикрывшись сокращением бюджета. Есть причина, почему тебя бросил твой любимый человек, с которым всё было так хорошо. И, конечно же, существует объяснение тому, почему именно из твоей квартиры воры вынесли все вещи. Потому что, когда знаешь причину происходящего, горькое событие пережить легче. Причиной расставания может быть то, что у вас разные цели в жизни и ваши пути банально не могут проходить рядом. Причиной увольнения — твои амбиции и явная возможность выкинуть престарелого начальника из его кресла на пенсию. А причиной ограбления — незапертая дверь. У по-настоящему тяжёлых событий нет причин. Или их просто не видно, ведь слёзы плотным потоком застилают глаза. Ольга опускается на пол, повинуясь голосу офицера. Потому что офицеры полиции никогда не звонят просто так и очень редко сообщают хорошие новости. — Мисс Патаки, я вынужден сообщить вам, что ваш отец в состоянии наркотического опьянения убил вашу мать (находившуюся в состоянии алкогольного опьянения) и нанёс вашей сестре травмы тяжёлой степени. Сейчас мисс Хельга Патаки находится в больнице… По щекам Ольги побежали слёзы. Её мать мертва — удар в сердце. Её младшая сестра в тяжёлом состоянии в реанимации — второй удар. Всё это с ними сделал её отец. Третий, самый болезненный удар. Ольга удивительным образом сдерживает крик, пока офицер говорит ей адрес больницы и морга, которые она даже умудряется записать. Но, когда офицер вешает трубку, Ольга даёт волю всему: крику, слезам, кулакам, врезающимся в паркет. Ольга не слышит как в квартиру вламывается Майкл, но чувствует его тёплые руки, которые обнимают её, пытаясь успокоить. Он ещё не знает того, что произошло, но каким-то образом Майклу удаётся добиться от Ольги более менее адекватного диалога. Правда спустя два бокала вина. — Что случилось? — вопрос Ольга слышит будто бы через толстое стекло. Она дрожит всем телом и пересказывает всё, что услышала от офицера Смита. Майкл, на секунду потеряв самообладание, берёт себя в руки. — Ольга, твоя сестра сейчас… Он не успевает закончить предложение — Ольга заходится в рыданиях, бормоча что-то безумное себе под нос. Майкл тряс её за плечи, щипал за руку и даже повышал голос, чтобы хоть как-то обратить внимание девушки на свои слова. Но Ольга лишь билась в истерике, не пытаясь во что-либо вникать. Ей было больно. Так больно будто из неё вытянули душу, порвали в клочья и как попало закинули обратно внутрь, не озаботившись тем, что острые концы ранят тело, заставляя кровоточить всё внутри. Мозг отказывается работать, ведь эмоции просто не позволяют ему такой роскоши. Звонкая пощёчина резкой болью разгоняет туман, казалось бы, поглотивший девушку. — Слушай меня внимательно, Ольга, — Майкл сжимает лицо подруги в ладонях, яростно глядя в её глаза, — только что твою семью разрушил один из самых близких твоих людей. Мать ты не вернёшь, про отца вообще молчу, но у тебя ещё есть твоя сестра! Хельга! Так что вытри слёзы и марш в больницу! Вы сейчас нужны друг другу. Соберись, Ольга! Неожиданным образом эти слова отрезвляют. В голове Ольги мелькают воспоминания. Она помнит, как впервые увидела Хельгу в родильном доме. Как впервые взяла малышку на руки. Как весело играла с малюткой Хельгой в самолётик. Как она смеялась над её причудливыми рожицами. Как она подросла и стала всё чаще хмуриться. Как они ходили в театр. И даже их последняя ссора из-за свитера… Стоп. Последняя? Что за чушь! Не последняя, а крайняя! Она ещё будет ссориться с Хельгой по сотням, по тысячам причин. Потому что Хельга выживет. У неё могут забрать сейчас всё, что угодно: работу, квартиру, дизайнерские сумочки и наряды — только не Хельгу. — Поехали, — спокойно говорит Ольга и Майкл ошарашенно разводит руки в стороны. Он явно не ожидал такой резкой перемены настроения у девушки. Ольга лёгким движением руки наливает в бокал ещё вина и тут же залпом осушает его. Это приносит какое-то ненормальное спокойствие и упорядоченность в мыслях и действиях. — Я пьяна и у меня дрожат руки, — Ольга стирает пальцами чёрные полосы с щёк. — Ты не мог бы отвезти меня в больницу к моей сестре? Майкл лишь кивает. И они выходят из квартиры. Спустя всего-лишь полчаса Ольга оказывается в холле их городской больницы. И ещё спустя десять минут препирательств с медсёстрами и врачами Ольга и Майкл наконец оказываются в маленьком коридорчике на четвёртом этаже, где на диване облокотившись друг о друга спали паренёк-афроамериканец и девчушка азиатской наружности. В них Ольга моментально признала Джеральда и Фиби. Уголки губ невольно дёрнулись вверх от осознания того, что у Хельги есть такие верные друзья. А вот в притихших в креслах стариках Ольга не сразу признала Филиппа и Гертруду Шотменов. Эти сумасбродные старички были известны всему району своими неординарными характерами, неугомонностью и самым добрым и отзывчивым в мире внуком Арнольдом. — Генерал! — слишком радостно и искренне воскликнула Герти, вскочив со своего места. Она не назвала имени, но было очевидно, что обращалась она к Ольге. По глазам старушки было видно, что она узнаёт её. И, что она искренне переживает за них: за Хельгу и за Ольгу. И если в случае с Хельгой всё было более или менее понятно: младшая Патаки буквально росла у неё на глазах, как и все остальные друзья её внука. То в случае с Ольгой это было безумно трогательно и душевно. Впрочем, «безумно» было вторым именем Гертруды Шотмэн. На самом деле Ольга была удивлена, что старушка помнила её. Они встречались всего лишь пару раз, когда Ольга заезжала за Хельгой. В её глазах снова встали слёзы. — Как тут всё? — Операция ещё идёт, — хриплым голосом сообщил Фил, — она приехала в жутком состоянии. Мы здесь уже давно сидим — пока никаких новостей. Всё сейчас зависит от врачей. — Скажите это Арнольду, — сонно пробормотал Джеральд, поудобнее устраивая голову сопящей Фиби у себя на плече. На щеках девочки были видны следы от слёз. Она наверняка плакала не меньше, чем сама Ольга. — Третий час сидит под дверьми операционной. — Думаю мне тоже стоит быть там, — в голосе Ольги нет ничего кроме печали, — где это? — Я провожу тебя, красотка, — весело подмигивает ей Герти, поворачивая в один из безликих коридоров больницы, — заодно прихвачу тому милому мальчонке пойла. Ольге ничего не остаётся, кроме как последовать за этой хоть и  сумасбродной, но такой доброй старушкой. — Знаешь, генерал, Элеонора — лучший боец, какого я когда-либо знала, — нежно улыбается женщина, узловатыми пальцами нажимая кнопки на кофейном автомате. — Она выйдет победителем из этой битвы. Но, генерал, помни главное сражение начнётся завтра! И ты должна выстоять, иначе старания раненого бойца были бессмысленны. Спаси своего солдата. Слова этой старушки, по началу показавшиеся девушке вздором, с каждой секундой раздумий над ними обретали всё больше смысла. Патаки усмехнулась. И как миссис Шотмен это удавалось? Герти всучила в руки Ольге два стаканчика кофе, указала направление рукой, и, выкрикнув что-то вроде: «Следуй на север, капитан!» — ускакала обратно к диванчикам. Ольга слабо улыбнулась, едва подняв кончики губ, и двинулась «на север». Спустя каких-то двадцать шагов увидела мальчишку с необычной формой головы. Кажется, Хельга наградила его весьма запоминающимся прозвищем — «репоголовый» — именно по этой причине. Арнольд сидел на полу, оперевшись спиной о стену и сверлил взглядом дверь, над которой ярко-красным светом горела табличка «Идёт операция». На какое-то время девушку загипнотизировала эта табличка. В эту секунду за этой самой дверью решается судьба её сестрёнки. Одно неверное движение, один неровный вздох и всё кончено. Хельга, всегда казавшаяся такой сильной, сейчас хрупче фарфоровой куколки. На глаза Ольги снова выступили слёзы. Ведь всего пару часов назад, пару часов назад… — Знаешь, а я ведь говорила с ней не так уж давно, — неожиданно и для самой себя, и для Арнольда, произносит Ольга, — мы в очередной раз поссорились. И опять из-за пустяка. Не в этом ли она вся? Мальчик поднял на неё свой взгляд и слабо улыбнулся, едва подняв кончики губ. Ольга протягивает ему стаканчик кофе, который он вежливо принимает. Он делает пару глотков и ставит стаканчик рядом с собой, чтобы вновь сжать в руках нежно-розовую ленту. Ольга хорошо знала эту ленту. Она сама лично завязала однажды бантик из этой ленты на голове Хельги. И её сестрёнка двух с половиной лет отроду широко улыбнулась ей, а затем своему отражению в зеркале. — Хельга красивая? — спросила малютка тогда у старшей сестры, на что Ольга счастливо закивала, и Хельга крепко обняла её. Ольга была невероятная рада тому, что всё-таки подарила сестре ленту, которую за неделю до этого купила ей мама. Потому что была по праву вознаграждена такими тёплыми объятиями. Больше такого ни разу между ними не случалось. Арнольд нежно пропускал ленточку между пальцев, не отрывая взгляда от надписи над дверью. И было в этом что-то душераздирающее. — Да, Хельга такая, — внезапно раздаётся в коридоре тихий выдох мальчишки в ответ на её вопрос, что заставляет Ольгу вздрогнуть. — Так из-за чего вы поссорились? — напрягает взгляд парень, сосредотачивая своё внимание на Ольге. Почему-то именно сейчас в голове у Ольги возник образ младшей сестры, отвешивающей подзатыльник этому парню со словами: «Перестань быть всеобщей жилеткой! Хоть раз подумай о себе, репоголовый болван!» — и от этого Патаки-старшую посетило ощущение, что лучше бы не рассказывать этого, а, напротив, дать возможность парнишке выговориться, но… Ей тоже было сейчас ужасно плохо. — Из-за свитера, — Ольга садится прямо на пол рядом с Арнольдом, — из-за дурацкого свитера, надетого на ней в жару. Я всего лишь волновалась о её здоровье, а она заявила, что всё это не моё дело и… — Вот!.. — перебивает девушку Арнольд, бормоча сквозь зубы далеко не цензурные ругательства, которые ему бы вообще не стоило знать в его возрасте. В глазах парня пылал гнев, дыхание было прерывистым, но руки, его руки продолжали нежно гладить розовую ленточку. — Я не понимаю, Арнольд… — Не понимаешь, что накануне твой отец избил Хельгу на столько сильно, что к тебе в гости ей пришлось идти в зимнем свитере? — Ольга уверена, что если бы они сидели сейчас в другом месте, он бы давно кричал, но они находились прямо напротив операционной, что помогало пареньку не терять самообладание. — Что? Как ты..? — по щекам Ольги побежали слёзы. Потому что… Потому что — о, Боже! — то, о чем Арнольд сейчас говорит было… Хотела бы Ольга сказать что-то вроде «уму непостижимо», но в свете последних событий это было логично. Подобные мысли ужасали, но это было так. Она ещё пару часов назад поняла, что совсем не знает семью Патаки, хоть и является её частью. Так что, сделав пару вдохов и выдохов, Ольга, наконец, сформулировала вопрос: — Это уже случалось раньше? — Да, — спокойно выдохнул Арнольд, на удивление мальчик умел быстро усмирять свой гнев. Сейчас, увидев их со стороны, никто бы не подумал, что разговор идёт о чём-то, кроме несчастной девочки, находившейся за дверью. Но Ольга видела его глаза — в них плескался настоящий гнев, которого сама Ольга никогда в своей жизни не чувствовала. В любой другой день, она бы не поверила, что известный всему их району, а может и городу, своей добротой Арнольд Шотмен мог чувствовать что-то подобное. Однако именно сегодня произошло великое множество вещей, в которые Ольга ни за что бы не поверила раньше. — Расскажи мне, Арнольд! — выпалила она, прежде чем успела подумать. Она хватается за него как за последний шанс понять почему происходит то, что происходит. Она наверняка выглядела одержимой, но разве сегодня можно было быть другой? — Прости, но нет, — Арнольд поднимает стаканчик с пола и делает ещё пару глотков, — я не могу этого сделать по двум причинам: Хельга просила не рассказывать, и мне не хочется вспоминать то, как я ссорился с тем человеком, пытаясь заставить его понять, что делать подобное абсолютно недопустимо. Подумать только, я потратил целое лето на то, чтобы она смогла без страха вернуться в тот дом. Я ведь думал, что это спасёт её… Идиот! — Арнольд со всей силы качнул головой и приложился затылком о бетонную стену. Он даже не пискнул, после удара. Словно наказывал себя. По его правой щеке побежала слеза, а Арнольд снова устремил свой взгляд на табличку над дверью. — Лучше бы я вообще не делал этого! Лучше бы я оставил её жить в пансионе. Тогда бы ничего не случилось! Понимание. Осознание. Шок. Последние несколько часов три этих состояния преследовали Ольгу Патаки. И сейчас она снова прошла через каждое из них по очереди. Понимание. Она прочувствовала каждую его эмоцию, все оттенки горя и отчаяния были слишком хорошо знакомы ей. На самом деле она и сейчас чувствовала весь этот не радужный спектр. Ольга поняла, что пришла её очередь помочь этому мальчишке. Девушка обняла его так легко, искренне и по-сестрински любяще, что паренёк задрожал в объятиях Ольги, а из глаз полились слёзы. Он чувствовал себя виноватым. А ещё он никак не мог помочь. Точно также чувствовала себя Ольга. Осознание. Только в тот момент, когда Арнольд оказался в её объятиях она обратила внимание на то, что его левая рука в гипсе. Ольга должна была заметить раньше, ведь именно этой рукой он поднимал стаканчик с кофе, но ярко-красный свет таблички верно ослепил её. Или снизил способность замечать детали. И, кстати, об этом. Откуда у Арнольда розовая лента Хельги?! Что вообще здесь делают Арнольд, Джеральд, Фиби и старики?! Откуда они узнали о произошедшем? Ольга явно была единственной родственницей, оставшейся у Хельги, и то у полиции заняло довольно много времени отыскать её номер телефона. Но эти пятеро были здесь с самого начала, а это значит… Боже! Шок. Ольга кажется забыла как дышать и ещё крепче вцепилась в плечи этого мальчишки, беззвучно плачущего и дрожащего в её руках. — Спасибо-спасибо-спасибо, — повторяла она шёпотом так, чтобы её не могли слышать даже стены пустого коридора, только Арнольд, только этот маленький рыцарь её сестрёнки. — Это ведь был ты! Ты защитил мою сестру, ты вызвал копов и скорую, благодаря тебе у нас есть надежда! Спасибо-спасибо-спасибо… Она повторяла это слово, пока оно не стало бессвязным набором звуков. Но это сейчас было не важно. В данный момент эти люди понимали друг друга как никто другой. Ведь они оба любили обладательницу нежно-розовой ленты, которая находилась так близко и так далеко в одно и то же время. Ольга и Арнольд были нужны друг другу в этот самый момент, чтобы опереться друг на друга и не захлебнуться собственными слезами до того как Хельга очнётся. А она обязательно очнётся и вновь выскажет им в лицо что-нибудь ужасно саркастичное. А пока они могут дать волю чувствам. Ольга может вцепиться в плечи мальчика, шепча ему слова благодарности, а Арнольд трястись в чужих объятиях, бережно пропуская между пальцев нежно-розовую ленточку с алыми пятнами на концах.