Интернет, влюбленность, встреча, тоска...

      Эта нежность её прикосновений, это волнение в голосе, это беспокойство во взгляде любимых глаз поглотили Диану. Она так долго сопротивлялась. Она пыталась привлечь внимание девушки, но ничего не работало. Она так сильно хотела её любви, что сдалась и вот сейчас Юля стоит перед ней и так искренне волнуется, что Диана не выдержала всего этого и, прямо перед любимой, чего не допускала с самого первого раза, закашлялась.       Она закашлялась и рухнула на колени. Боль пронзила всё тело и горло обожгло. Диана закашлялась и Юля тут же присела рядом с ней, обжигая плечи девушки теплом своих ладоней, сжигая её сердце и душу волнением в своих глазах. Диана не могла это вынести и на паркет посыпались цветы, что она не смогла в себе сдержать. Сначала сквозь пальцы показались пурпурные лепестки, затем протиснулись цветочки, но боль не унималась и Диана задыхалась, выкашливая свои чувства уже даже не цветками, ведь внутри гиацинту уже не было куда рости, от чего на волю просились небольшие веточки. Кашель ненадолго прекратился, позволяя Диане приоткрыть наполненные слезами глаза и лицо замерло от ужаса, ведь пол был усеян пурпурными гиацинтами — «забудь меня», символ расставания и грусти.       Подняв взгляд на Юлю, Диана встретилась с полным растерянности взглядом и приступ кашля вновь повторился. Русоволосая чувствовала, как цветы внутри сжимают её лёгкие, её сердце, а на прекрасных цветках, что сыпались на пол, блестели капли крови. Юля что-то кричала, звала девушку, но Диана не слышала. Она была напугана ещё сильнее, чем её возлюбленная. Страх смерти переполнил её, заполнил до краёв и лился, вместе с пурпурными лепестками.       Наверное, она должна быть в каком-то смысле счастлива. Она умрёт и весь этот ужас закончится, освобождая её истерзанную безответной любовью душу. Наверное она должна быть в каком-то смысле счастлива, ведь умрёт она на руках у любимой. Наверное она должна, но не могла, не хотела и только сейчас это осознала в полной мере.       Диана осознала всё за несколько секунд перед концом. Кашель прекратился и она почти лежала на полу, смотря наполненными слезами глазами в те, что снились ей каждую ночь, а губы сами стали шевелиться.       — Ю… Ю… Юл-ля… — выдавила из сея хрипящих голосом, чувствуя кровь во рту Диана. — Я…       Слова давались тяжело. Горло по-прежнему обжигало, а кровь во рту мешала, но Диана была полна решимости сказать это, а в глубине души искрил лучик надежды. Юля крепко держала Диану и не могла ничего понять, не могла понять, как она может помочь подруге, не могла понять, что с ней вообще происходит.       — Юл-ля, — наконец смогла прохрипеть Диана, отчаянно цепляясь за жизнь, чувствуя, как падает в тёмную и страшную бездну, — й-а… я-я л-люб… я любл-лю т-теб… т-тебя.       Слова хрипящим шёпотом слетели с бледных, сухих губ и с души будто упал огромный камень, даруя не верящей в чудо девушке чувство свободы. По бледным щекам катились слёзы и Диана прямо чувствовала, как стебли так ненавистных и так любимых цветов сжимают её лёгкие. Она чувствовала приближение смерти, но не ожиданно всё прекратилось. Время замерло и сначала Диане показалось, что она уже мертва, но откуда-то издали доносился надрывный голос Юли. Приоткрыв глаза, Диана увидела, как шевелятся губы Юли и только с попытки пятой смогла услышать и разобрать слова.       —… тоже, — было первым, что услышала Диана и почувствовала, как блинные стебли внутри отступают, — я тоже…       Единственный способ выжить, заболев ханахаки, это услышат признание в любви. Лишь тот, кто повинен в ханахаки, может спасти тебя от цветочной болезни, ответив на твои чувства и именно поэтому почти никто не выживает, ведь болезнь вызвана безответной любовью.       — Я тоже люблю тебя, — наконец услышала полную фразу Диана и болезнь полностью отступила. Стебли, листья и цветы гиацинтов перестали сдавливать её внутренности превратились в слёзы счастья, что тут же заблестели на её глазах при цвете лампы в коридоре, а бледные, искусанные от боли, тонкие губы растянулись в слабой улыбке, озаряя лицо теряющей сознание, обессиленной девушки.       Лучик солнца, что смог таки пробраться сквозь тёмные, плотно задёрнутые шторы, начал своё путешествие по тёмной комнате. Он пробежался по стенам, поплясал на полу, заскочил на потолок и даже ненадолго застрял в углу, пробегая мимо комода и отражаясь в зеркале. Но лучик был настойчив и всё-таки смог добраться до своей цели, коей была бледная девушка лет семнадцати, что спала на кровати, заботливо укрытая одеялом. Лучик побегал по одеялу, почти упал снова на пол и вот он уже скользнул по бледному лицу. Медленно заползая на подбородок по изящной шее, задерживаясь на щеках и настораживаясь болезненному виду спящей, лучик скользнул на глаза и ресницы девушки с рассыпанными по подушкам русыми волосами слабо затрепетали, а сама она поморщилась.       Лучик пропал, а потревоженная Диана начала просыпаться. Сначала по тонким векам пробежал лучик света, затем начал просыпаться слух и девушка услышала шум с улицы, что свидетельствовало о том, что сейчас было уже даже не утро, а после уловила приятный запах с кухни. Но ничего из этого не заставило её даже немного приоткрыть глаза, пока мозг не проснулся настолько, чтобы девушка смогла вспомнить некоторые моменты. Первым был факт того, что в доме она одна, вторым было воспоминание того, как она корчилась на холодном полу в окружении цветов и третьим воспоминанием было то, что и заставило Диану резко распахнуть глаза, это было обеспокоенное лицо Юли.       Диана распахнула уже более живые, после продолжительного отдыха и мгновенного исцеления, голубые глаза и попыталась так же резко вскочить, но стоило её голове подняться, как проснулось и все тело, и каждый нерв в её тебе передал мозгу боль, сорвавшуюся с потресканных, бледных губ протяжным, хрипловатым стоном, сопровождающим непродолжительное падение обратно на мягкие перьевые подушки. Сильнее всего болело горло и спустя пару мгновений Диана вспомнила почему — перед глазами предстали веточки пурпурного гиацинта, но почему она тогда ещё жива? И тут по памяти пронёсся обеспокоенный голос Юля, отчаянно кричащий, что его обладательница тоже любит.       — Х-хр-ха, — попыталась выдавить Диана, но её голос был необычно низким и болезненно хриплым, — ф-фу.       Проверив способности своего горла, девушка решила медленно узнать, на что сейчас готово её обессиленное тело и уже спустя какое-то время, предположительно минут десять, гордо схватилась за ручку двери, что отделяла её комнату от коридора. Дверь была не закрыта и в комнату, скрытую от солнечных лучей, проникала узкая полоса света. Старые петли неприятно скрипнули, но это привлекло внимание только Дианы, тут же скривившейся, другой же обитатель дома этого даже не услышал, продолжая колдовать на кухне.       Диана медленно дошла до кухни и замерла, уже готовая вновь выкашливать лепестки восхищения, но ничего не нарушило атмосферу и даже не желало. Юля была одета в милые жёлтые шортики, что открывали вид на длинные, загорелые ноги и лишь слегка прикрывали таз, и светлую, безразмерную футболку и логотипом её любимого сериала. Длинные, каштановые волосы были собраны в небрежный пучок, из которого уже выбились несколько прядей, лицо было сосредоточенно, ведь девушка что-то увлечённо читала, то и дело хмурясь, а на фоне играла тихая, расслабляющая музыка, на которую Диана обратила внимание только сейчас. На столе же, за которым устроилась Юля, стояли йогурты, с любимыми вкусами Дианы, и источник аромата, поспособствовавшего пробуждению русоволосой — горячая чашка ароматного ромашкового чая.       Диана бы так и осталась стоять в проходе, согласившись вечность наблюдать за такой домашней Юлей, но та, словно почувствовала на себе взгляд и голубые глаза встретились с каре-зелёными, на миг отвлекшимися от экрана смартфона.       — Диана, — тут же подскочила с места Юля и практически подлетела к девушке, нежно кладя свои тёплые рук ей на плечи, придерживая всё ещё слабую подругу, и обеспокоенным взглядом осматривая её с ног до головы, — ты зачем встала?       — Просто… — хрипло прошептала Диана, всё ещё не веря в то, что Юля здесь, но все слова забылись, а по бледным щекам прокатились первые слёзы.       Это обеспокоило Юлю ещё сильнее, но, не успела она ничего спросить, как почувствовала на своих губах чужие, искусанные и холодные, дарящие ей робкий поцелуй, что был сейчас для Дианы важнее воздуха, ведь только так она могла убедиться в том, что жива, и Юля позволила ей в этом убедиться, опуская руки на талию и прижимая девушку к себе, позволяя себя целовать и отвечая на поцелуй.