Comatose

— Чуя. Просыпайся. Чуя начинал медленно приходить в себя, но все было не так, как обычно. Ощущение, словно он находился в вакууме, словно в его уши налили воды, и его кожа ничего не ощущала. — Пожалуйста, — голос, который он слышал ранее, прозвучал немного отчаяннее. — Чуя, открой глаза. Ладно, ладно. Не надо так умолять. Чуя хотел ухмыльнуться — потому что это был сто процентов голос Дазая, звучащий так непривычно болезненно и испуганно. Он знал, что Чуе нужно отоспаться после использования Порчи, так? Что за идиот. Но ухмылка ни разу не отобразилась на губах, и он не смог открыть глаза — как бы ни пытался. Внезапное осознание напугало настолько, что по его телу пробежался холодок — или более мягкая версия тех ознобов, воспоминание о том, как они должны ощущаться. Он не мог двигаться. — Дазай-кун, — теперь это был голос Мори, звучащий очень, очень серьезно. Он говорил таким же тоном только об особо опасных заданиях — на одно из которых отправили их с Дазаем до того, как… все это произошло. Чуя помнил, что что-то пошло не так во время использования Порчи, а затем были лишь темнота и крики. Что такого могло произойти? — Доктор сказал, что он может никогда больше не проснуться. Что несет Мори? Почему он не сможет проснуться? Он же просто устал, верно? Ему нужно поспать еще немно- — Он в коме. Но он может слышать их. Он слегка ощущает кожей холодный ветерок, вероятно веющий из открытого окна. Как это возможно? — Я оставлю тебя одного на некоторое время, — теперь голос Мори вновь звучит мягче, или даже веселее. Как это может быть веселым? Об этом думал удрученный Чуя, слушающий удаляющиеся шаги. А затем он услышал это. Тихий всхлип, несколько рваных вздохов. Чуя почувствовал чужую руку на своей — так далеко, словно конечности, прикрепленные к его телу, даже не принадлежали ему. Но тепло было здесь, держало за ладонь. Всхлипы продолжали доноситься до его ушей, и Чуя был шокирован, как никогда раньше. Это был первый раз, когда он запечатлел Дазая Осаму плачущим. Тот был не громким; на самом деле всхлипы были очень приглушены и звучали так болезненно, если бы только Чуя мог встать со своего места и остановить эти звуки. — Прости меня, — он никогда не слышал, чтобы этот, обычно такой самодовольный, приятный и жизнерадостный голос звучал так разбито. — Прости, что я не успел в этот раз. Это все моя вина. Чуя не смог даже разозлиться на своего напарника. Не тогда, когда в его голосе звучало так много раскаяния, так много боли. Тепло ни на секунду не пропадало с его руки. Спустя какое-то время Чуя вновь отключился, все еще ощущая присутствие Дазая.

***

В следующий свой приход Дазай уже не плакал. Вместо этого он разговаривал. Он рассказывал о своем дне; о скучной операции, в которой он принимал участие; о своих мыслях по поводу всего происходящего; о погоде и о новостях. Он был таким честным, таким открытым. Он никогда раньше себя так не вел. Дазай не был бы таким, зная, что Чуя слушает. Но разве это имеет значение? По всей видимости, Накахара больше никогда не проснется. Большинство мнений Дазая удивили его. Его мысли были невероятно далеки от того, как это выглядело со стороны. Конечно, Чуя всегда знал, что Осаму что-то скрывает — но он не мог представить этого в самых своих смелых мечтах. Дазай звучал так цинично, так печально, так устало. — Видишь ли, — вздохнул тот под конец своего монолога. — Теперь я даже не хочу вставать с постели по утрам. Я просто не могу найти причины для этого, — небольшая пауза, прежде чем он продолжил. — Это не приносит радости без тебя. Чую это необычайно тронуло — но и в то же время ранило. Тронуло, потому что он не имел понятия, что Дазай в самом деле беспокоится о нем. Чуя всегда заботился о своем напарнике, это было нормальным, верно? Также он, несмотря на их ссоры, перепалки и подколы Дазая, вроде как, привязался к нему. Но Осаму, казалось, не могла тронуть ни одна вещь на планете, поэтому его неожиданное заявление было весьма шокирующим. И ранило, потому что все это осталось позади. Они больше никогда не смогут подраться, поболтать и посмеяться вместе.

***

Визиты Дазая постепенно стали омрачаться и были полны тишины. Его ежедневные отчеты были короче, и он звучал невероятно устало. — Они сказали, что я должен перестать ходить сюда, — сказал он однажды. Осаму не упоминал никаких имен, но у Чуи было четкое представление о том, кто «они» может быть. — Что я должен сдаться. Что ты больше никогда не проснешься. Чуя чувствовал себя спокойно. В те моменты, когда его оставляли одного, большинство времени он размышлял. Было сложно сконцентрироваться, так что большая часть его мыслей составляли видения и ощущения, но смысл был понятен. Он знал, что это когда-нибудь произойдет. Дазай не сможет приходить сюда вечно. И Чуя хотел бы сообщить кому-нибудь, что, когда этот день настанет, когда Дазай оставит его одного, он хотел бы, чтобы тьма поглотила его полностью. Он хочет, чтобы машина, поддерживающая его жизнеобеспечение, остановилась. — Я не могу заставить себя сделать это, — голос Дазая звучал надрывно, словно он вот-вот начнет кричать. — Я хотел бы оставить все позади и никогда не оглядываться назад. Теперь Чуя мог ясно ощутить свободную ладонь Дазая на своем лице — на данный момент это была самая чувствительная часть его тела. Пару дней назад он даже ощутил муху, сидящую на его щеке, и ему было щекотно — это наполнило его сердце такой радостью, что он ощутил себя ребенком. — Я сожалею о многом. В основном о поступках, которые я не совершил. Как, например, сказать тебе о том, что ты — первый человек, о котором бы я так сильно переживал, — Чуя осознал, что мягкое давление на его лоб оказывается губами Осаму. Он ничего не подвергал сомнению — его разум создавал цвета, красный и белый, а также чувства, теплые и спокойные. Чуя пользовался этим моментом привязанности. — Я бы продал свою душу ради еще одного мгновения, проведенного вместе с тобой, — шепчет Дазай, а затем все, что слышит Чуя — стук его шагов.

***

Когда Чуя открывает глаза, он видит лишь белый свет. Белый свет и странное, наполовину скрытое маской лицо, глядящее на него. Чуя хмурится, ослепленный и озадаченный. Этот странный человек, должно быть, врач. Очередной непонятный сон? До этого ему снилось полно таких. Сновидения о наполовину стертых воспоминаниях, цветах и конкретная улыбка. — Вы слышите меня? — спрашивает странный человек-доктор. Чуя закатил глаза. Разве он не знает, что Накахара не может говорить. Он закатил глаза. Чуя открыл свой рот и все, что оттуда вырвалось — несколько хрипов. Его горло было воспаленным, но его не беспокоила боль — пока он мог ее чувствовать. — Ни в коем случае не торопитесь, — доктор записал что-то в блокнот, который он держал в руках. — Никто не верил, что у вас получится, — затем врач остановился и уставился в пустоту, словно припоминая очень болезненное воспоминание. — Помимо одного человека, который позаботился о том, чтобы я уделял вам особое внимание, — затем он покинул поле зрения Чуи, но тот все еще слышал его голос из коридора. — Да, он пришел в себя. Но вы должны быть осторожны- Ох, хорошо. Неважно, — нервничающий доктор, должно быть, ушел, в то время как в палату вошел кто-то другой. Чуя, наконец, мог ухмыльнуться, что Накахара и сделал. Сомнений не было, он знал, кто это. — Ты долго, — голос, раздражающий в типичной Дазаю манере, раздался за секунду до того, как Чуя смог увидеть своего напарника. У него были темные круги под глазами, и его лицо выглядело немного бледным, но на губах была та самая озорная ухмылка, по которой Чуя, сам того не осознавая, скучал. — Мне было скучно. Знаешь, не над кем поиздеваться. — Конечно, — едва выдавил из себя Чуя своим жалким голосом. Это приносило боль, но он, наконец, мог разговаривать. Он до сих пор не мог шевелиться, но, в конце концов, мог говорить, и на данный момент был доволен этим. — Ты совсем по мне не скучал. — С какой стати мне по тебе скучать? Ты слишком высокого о себе мнения, Чуу-я~ — Ты идиот, — усмехнулся Чуя, вздрогнув из-за боли. — Я слышал каждое слово. Вид чистого ужаса и последующего за ним плохо скрытого смущения стоило всего произошедшего. — Я-- Т-Ты… Чуя наслаждался страдающим Дазаем какое-то время, а затем одарил напарника мягкой улыбкой. — Не беспокойся, засранец, я не буду смеяться над тобой. Ты иногда можешь быть довольно милым, знаешь? Особенно, когда не ведешь себя так раздражающе. Черт бы побрал его плохое зрение, но он мог поклясться — Дазай покраснел. Хотя тот быстро взял себя в руки. Ухмылка вернулась на место, и Осаму присел на койку Чуи, сказав: — Я надеюсь, ты не стал короче из-за этого! — Я клянусь, я тебя… — Никаких разговоров! Тебе нужно отдыхать~ Когда Дазай закрыл рот Чуи и накрыл разъяренного рыжего одеялом, он наклонился, чтобы прошептать напарнику в ухо: — Я рад, что ты вернулся. Чуя не смог не улыбнуться. — Я тоже скучал по тебе, идиот.