Вот она—последняя капля, вот и все
Окленд, 1992
Тёмная летняя ночь. Звезды сияют ярчайшим светом, будто кто-то рассыпал тысячи кристаллов на темное полотно. Тишина, спокойствие и умиротворённость. Только не в каждом доме. Все счастливые семьи похожи друг на друга, однако, каждая несчастливая семья несчастна по-своему. Снова слышу буйства своей матери, которая вечно пьёт, не давая мне нормально спать, а уж тем более учиться. —Кэтрин, твою мать. А ну иди помогай мне, —слышится знакомый голос пьяной матери. Опять ей нужна моя помощь, ведь её очередной хахаль погружён в сладкий сон в нашей трухлявой хате, что её совсем не устраивает. Весь день они наводили тусовку, заливали в себя литры крепкого алкоголя и дымили своими вонючими сигаретами. Знает ведь, что я терпеть не могу эту вонь. Я спокойно встаю с кровати, опуская свои босые ноги на холодный пол. Идти мне совсем не хочется, но и снова быть побитой я не желаю. На моем теле и так красуется несколько ссадин и желто-зеленых синяков. Я никому не могу доверить все обиды, которые кроются в моей душе, кроме своей подруги Энн. Она вместе со мной заканчивает обучение в местной школе, которая на самом деле достаточно престижна. Удивляться тому, почему я там учусь не стоит. Я всегда отличалась хорошими отметками и трудолюбием, несмотря на постоянные издевки моей матери, а в дальнейшем её бойфрендов, оскорбления в мою сторону, избиение. Конечно приходилось быть изворотливой. Хочешь жить — умей вертеться. Эти слова стали моим девизом в подростковый период. Неважно в какое время, в любую погоду, я была завсегдатаем в доме Энн. Тихонько делать домашние задания на неделю вперед, пытаясь не разбудить подругу вошло в привычку. Свет в окне ее комнаты оставался непотушенным порой до самого утра. Это то, к чему я привыкла. Я не знала почему моя мать меня ненавидит. Ее отношение ко мне менялось постоянно. В детстве, когда отец еще жил с нами, все было прекрасно. Сейчас, вспоминая те времена, мне кажется, будто бы это было не со мной, будто все, что было ранее — сон. А может быть, на самом деле сплю я именно сейчас? —Надо убрать его из нашего дома… Чего ты стоишь глазами хлопаешь? Давай помогай, —заорала во весь голос мать. В ответ я лишь кивнула, еле сдерживая слезы и ярость, которая рисковала выплеснуться наружу. Я часто задавала себе вопрос почему же я терплю все это? Зачем? Мои мысли нарушает пьяное бормотание этого мужика. —Какого черта ты творишь, Оливия?! —прорычал он, еле удерживаясь на ногах.—Ах, да, ты же у нас в койку прыгаешь с разными мужиками, —ухмыльнулся он. Ну все, начинается бред алкаша. Я закатила глаза, собираясь уходить в свою комнату, но этот мужик всей массой своего тела навалился на мою мать. Да, я ненавидела её, но позволить ему сделать что-то с ней я не могла. Вбежав в небольшую, невзрачного вида, гостиную, трясущимися руками я быстро набирала номер Энн. Её папа шериф, да и живут они недалеко. Это те люди, которым я доверяю полностью. —Алло, —через несколько гудков прозвучал сонный голос Энн. —Энн! Мне нужна твоя помощь. Точнее…помощь твоего папы. Моя мать опять взялась за старое, мне кажется что еще чуть-чуть и она со своим алкашом устроит в нашем доме драку. Поубивают друг друга, а моя задница как всегда будет виновата. Я не знаю, что мне делать, — сбившимся шепотом проговорила я в трубку На другом конце наступила гробовая тишина на минуты две. Вдалеке слышались разговоры, но различить слов я не могла. —Кейт, спокойно. Я сказала папе, чтобы он ехал по вашему адресу и все объяснила ему. Я облегченно вздохнула. Казалось, что каждая клетка моего тела сделала то же самое. —Спасибо, а то я не хочу дохнуть раньше времени. Тем более от рук этих ненормальных. —Расслабься, я тебя лично придушу, — ухмыльнувшись в трубку, сказала Энн. Я удовлетворительно улыбнулась в ответ словам подруги. Повесив трубку, я принялась ждать мистера Райана, пытаясь при этом не попасться на глаза матери. Спустя десять минут послышался звук подъезжающей машины. Я быстро выбежала к выходу, около которого меня уже поджидала эта парочка алкашей, видимо помирившихся, и не собиравшихся устраивать побоище. Спешу заметить, что кавалеров моя мать подбирала себе каких-то неустойчивых в настроении. Сначала они сцеплялись, потом кувыркались в постели. И так по кругу. —Детка, а что это такое? —указывая пальцем на машину мистера Райана, произнесла моя мать. Другой рукой она уже собиралась отвесить мне пощечину, но не тут-то было. В дом вихрем влетел отец Энн. Через несколько минут мои обидчики уже были в наручниках и сидели в машине шерифа, который рвался скорее отвезти меня в больницу. —Оливия, я вот одного не понимаю. Какого хрена ты творишь?! Тебе же сказали, что полетишь за решетку, — рявкнул шериф. Мистер Райан был явно зол. На его лбу выступила небольшая жилка, как очевидная констатация факта разъяренности. Полгода назад он узнал обо всем, что творилось в моей семье. Если, конечно, это нечто может именоваться семьей. Его это до жути вывело из себя, да и сейчас ничего не изменилось. Он не понимал как можно поднять руку на своего ребёнка, как можно быть безответственным и павшим до таких действий недородителем. Конечно не понимал! Ведь он образцовый отец. Все его попытки помочь мне были тщетны, мать строила из себя невинную овечку, которой на самом деле не являлась. Иногда я даже завидовала Энн. Несмотря на то, что воспитывалась она также одним родителем, у нее было счастливое детство. Я понимала это даже будучи ребенком и глядя на свою закадычную подружку: постоянная улыбка, смех, отсутствие истерики при возвращении домой. —Отвали, Райан, — это были последние слова матери, услышанные мной. По крайней мере, я надеялась на это. Видимо, это была последняя капля дерьма в моей жизни от моей же собственной матери. Пришло время решать проблему исходя из того, как диктуют это делать законы США. Сейчас, когда мне восемнадцать лет, когда я больше не двенадцатилетний, не пятнадцатилетний подросток. Сейчас настал этот момент. В Америке закон суров с теми уродами, которые мнят себя героями, уничтожая ментальное и физическое здоровье людей. Конечно, легко обидеть слабого, зная, что он не обидит тебя в ответ. В больницу мы приехали поздно. На моем теле красовалось несколько синяков и кровоподтеков, которые были обнаружены врачами. У них по всей видимости глаза на лоб полезли, когда они увидели это и выслушали историю моей дерьмовой жизни. Безусловно, для них подобные вещи — явно не редкость. Их удивляло то, что долго время я просто молчала в тряпочку. Вся ночь прошла в подписях различных бумаг, а также заявлении, которое было написано на мою мать и её дружка. Через полчаса мы уже сидели в машине мистера Райана. —Не волнуйся, Кейт. Твоя мать ответит за все свои гнусные поступки, —сурово пробормотал шериф. В ответ я лишь кивнула. Мистер Райан вздохнул и наконец-то завёл автомобиль. —Я отвезу тебя к нам домой. Там ты будешь в безопасности. Но я уже не слышала его слова. Мои мысли были заняты событиями этой ночи, моей ужасной матерью. Снова и снова я повторяла себе только одно: избиение своего ребёнка — самое ужасное, что может быть в нашем мире.