"52 Гц": О мальчиках Винсента Боннара

Джеймс слишком погружен в себя и свои проблемы, чтобы обращать внимание на интрижки Винса. Для него мальчики Винсента - просто безликие манекены на одну ночь. Почти как пластиковые секс игрушки, полезные девайсы, позволяющие ему, Джеймсу, не снисходить до почти противной ему близости. Они не оставляют следа в их с Винсентом жизни. Винс не пахнет поутру их мылом или одеколоном, на его шее нет засосов, а на спине царапин, на его телефон не приходит игривых сообщений и, конечно же, Джеймс не знает этих мальчиков в лицо. Просто - про себя - уверен, что это именно «мальчики». Ему кажется, что такой у Винса типаж. Молодые, хорошенькие, образованные, правильные - похожие на Джеймса. Он почти не ревнует. Пока у них нет лиц, пока они не оставляют следов, пока Винс не уделят им лишнего внимания - они просто секс-куклы. А потом Винс приводит Аласдера. Прямо в их дом. Он извиняется, он просит понять, а Аласдер практически висит на нем и капает кровью на белый ковер. Джеймс не понимает. Ему становится плохо не от ревности - от отвращения. Он смотрит на разбитое лицо, на черные от ран костяшки, на обнажающиеся в кривой улыбке розовые зубы, на слипшиеся в сосульки волосы и ему мерзко. «Ты во с этим трахаешься? Это же кошмар, он - кошмар, дрянь какая, убери!». Вслух он этого не говорит, поэтому никуда Аласдер не девается из их квартиры. Винс подхватывает его, высокого и худого, на руки и уносит в ванную. Джеймс в тот вечер засыпает один, слушая чуть заглушенный шумом воды диалог и внутренне передергиваясь: - Смотри, какой шикарный синяк. - Нужно было все же поехать к врачу. Ребро точно не сломано? - Верь мне, я эксперт. - Ужасно выглядишь. - Ну, как говорят в плохих боевиках - это ты еще не видел второго парня. А утром Джеймс поражается тому, что он, Аласдер - «зови меня Атти» - все же красив, все же молод и, кажется, даже образован. Он классический «black irish», темноглазый, темноволосый и в веснушках, у него обаятельная улыбка - клык слева отчетливо сколот, щелочка между передними зубами. Он много и зло шутит, а Винс тихо извиняется перед Джеймсом и говорит: «У него сложная ситуация». Когда Аласдер, хромающий, но все равно веселый, уходит, он разворачивает эту мысль, хоть Джеймс и не хочет ничего знать о «сложной ситуации». У Джеймса Сазерленда и самого все сложно, ему не хочется слушать о чужих проблемах. Но Винсен впервые этого не замечает и говорит. У Аласдера вся спина в шрамах от пряжки ремня, которым его с детства, беспощадно, как собаку, избивала мать. Он боится темноты и одиночества после того, как его по несколько дней запирали в подвале. Аласдер работает, как проклятый, чтобы поступить в хороший университет. Аласдер дерется, тоже как проклятый, чтобы почувствовать себя живым, чтобы напомнить себе, что он не один и не в подвале, чтобы заявить миру - "ебал я тебя в рот". Откуда в этой схеме взялся Винсент - неизвестно. Но понятно, зачем. «Чтобы было хоть что-то хорошее», - ядовито и горько думает Джеймс. Хотя Аласдер оптимист, в его жизни по его мнению из хорошего не только Винс, он из тех людей, чей стакан наполовину полон, а сломанное ребро - «ну, не сломанная ключица, круто же». У него все скорее круто, чем хуево - это Джеймс узнает чуть позже, и это он тоже не хотел знать. Просто однажды появившись, «Атти» периодически всплывает в его и Винса жизни, всегда чуть избитый, всегда улыбчивый. Аласдер не режет себе вены, он разбивает себе лицо о чужой кулак и чувствует себя в этот момент счастливым. Он предлагает Джеймсу завязывать страдать и попробовать, обещает поддаться. Джеймса хватает только на пощечину, в которой он вымещает все свое отвращение. Аласдер смеется и быстро целует его отбитую ладонь. А Джеймс впервые чуть ли не закатывает Винсу истерику, требуя оградить его от «этого». Где-то через три года он встречает Аласдера снова, почти случайно. «Атти» говорит Винсенту, что учится на психотерапевта. У него все еще сбитые костяшки. И белобрысый парень со взглядом пираньи и резким немецким акцентом, которого зовут Ксандер. Они обнимаются и выглядят невероятно счастливыми, а Винс смотрит на них с умилением и обещает прийти на свадьбу. За эти три года он уже успевает довольно точно понять, что типаж Винсента не «хорошие мальчики». Джеймс знает про красящего волосы в небесно-голубой Ская, изнасилованного священником - ему почти хочется шутить про это, но взгляд Винсента не дает. Знает про Матеуша, чей любовник-инвалид покончил с собой, чтобы не отягощать его. Знает про Джозефа, случайно убившего человека и оправданного всеми, кроме себя самого, про Люджину, которая (который?) едва-едва начала переход и мучается из-за расшатанных эмоций, про Вивьена, потерявшего руку в Ираке, про Рея, пытающегося быть хорошим отцом, хоть в одиночку это и чертовски непросто. Когда у них появляются лица, Джеймса сковывают страх и отвращение - он отражается в них, как в кривых зеркалах. И их с Винсентом история повторяется с каждым из них, что чуть ли не унизительно. Винс выхаживает их, как птиц со сломанными крыльями. Между их дерьмовым прошлым и неплохим будущим (а они все в конце концов уходят в это самое будущее) есть такая ступенька под названием «Винсент». Джеймс не хотел бы знать ничего из этого. Ему противно от Винсента, типаж которого - сломанные в хлам люди. Он трахает их в дыры в душе, наверное, и получает от этого извращенное удовольствие. Джеймс думает по этому поводу много ядовитых, злых мыслей, каждая их которых сводится к тому, что в нем самом нет ничего уникального. Винсент его не любит - он любит дыру в его душе, будущую гордость за то, что починил очередную сломанную куколку. Аласдер и его пиранья и правда торжественно обмениваются кольцами, а Джеймсу приходится при этом присутствовать, потому что Винсент «+1». Ему кажется, что Винс так намекает, что и ему бы пора «перестать страдать и двигаться дальше», и подобная мысль пугает его до дрожи. Он не хочет двигаться дальше. Ему комфортно там, где он есть. Он не хочет ничего менять. Не хочет быть оптимистичным, пробивающим лбом стены и дерущимся на ножах с судьбой Аласдером, который, прежде чем вырезать из глотки мироздания себе счастье, успел получить со всех сторон. Джеймс хочет просто быть там, где он есть, и чтобы о боях с судьбой позаботился кто-то другой. Навсегда, а не на «одну ступеньку». Джеймсу страшно каждый раз, когда заходит речь о «мальчиках» Винсента. Это не ревность, он знает, как выглядит ревность. Это - пронизывающее, болезненное чувство неизбежности. Рано или поздно Винс решит, что с ним все достаточно хорошо, «полет нормальный» и самоустранится так же, как из жизни прочих его «сломанных куколок». Только вот Джеймс не справится, как остальные. А Винс все равно говорит о них, будто это какая-то психотерапия. Аласдер сделал себе татуировку во всю спину, закрыв шрамы и дорогу в прошлое. Джеймс делает себе татуировки на предплечьях, чтобы прошлое по-прежнему осталось с ним. Скай все же решился на терапию и встретил девушку-художницу, которая называет его своей музой, помогая преодолевать чудовищное отвращение перед самим собой - несколько ее картин будет на выставке летом, «хочешь сходим?». Джеймс наконец следует указаниям психолога и садится писать роман - не чтобы внутренней боли стало меньше, а чтобы в кровь порезаться о критиков, потому что роман плох. Люджина закончила переход и делает карьеру в прокуратуре. Джеймс ставит свой первый спектакль и плачет над рецензиями, внутренне холодно оценивая голос и объятия Винсента. Вивьен и Рей сходятся и делают первые робкие попытки совместно воспитывать ребенка, и Джеймс не хочет знать, что для этого сделал Винсент. Потому что Винсент предлагает ему встретиться с Майклом. Именно в этот день он понимает, что скоро он станет очередным «мальчиком». И говорит «да» на почти забытое предложение о свадьбе. Потому что он никуда не собирается уходить. Он просто собирается в очередной раз искалечиться о Майкла - тот хорош в этом качестве - и окончательно дать Винсенту понять, что он не может, не готов никуда двигаться. Он никогда не будет готов.