Кусь!

— Господин Лань Сычжуй, сделайте что-нибудь! Они уже разгромили зал для приема, чуть не убили зазевавшихся слуг и уничтожили одну из статуй бывшего главы ордена Цзинь Гуаншаня! Мы ничего не можем сделать, господин Цзинь ведь глава, с нашей стороны это будет ужаснейшим неуважением! — то ли секретарь Цзинь Лина, то ли просто личный слуга бежал за Сычжуем и едва ли не заламывал руки. — А если молодой господин Лань Цзинъи его поранит? Это будет огромным скандалом! А глава запретил вмешиваться! Слуга явно переживал за учиненный переполох, который происходил уже не впервые, а с определенной регулярностью — как только Лань Сычжуй уезжал, а глава ордена Цзинь Лин и его друг из ордена Лань Цзинъи оставались вдвоем, то в башне Кои начинался настоящий хаос. Видимо, этот человек еще не привык к подобному, иначе реагировал куда спокойнее. Лань Сычжуй успокаивающе улыбнулся: — Не беспокойтесь. У господина Цзинь Лина что-то запланировано на сегодня, вы не знаете? — Нет, ничего, встреча с послами была утром, а больше никаких срочных дел… — Хорошо, тогда попрошу не беспокоить нас до утра, — Лань Сычжуй уверенно свернул на нужный проход и направился к личным покоям Цзинь Лина. Он не сомневался, что его послушаются. Не то чтобы он имел какой-то реальный вес среди слуг в башне Кои, но Цзинь Лин однажды, когда узнал, что просьбу Сычжуя проигнорировали, приказал выпороть тех слуг, а в случае повторения — изгнать из ордена. С тех пор к Лань Сычжую, как и к Лань Цзинъи, относились с должным уважением, несмотря на то, что они не принадлежали к ордену Лань Лин Цзинь. Башня Кои была тем еще лабиринтом, но и Лань Сычжуй был здесь вовсе не редким гостем, чтобы заплутать. Он с толикой грусти отмечал, что дела ордена Лань Лин Цзинь шли вовсе не так хорошо, как раньше. Башня Кои уже не была столь великолепна, как в свои лучшие дни. Конечно, ее все еще можно было считать роскошной, но в старые времена уже давно бы заменили рамы, у которых позолота поблекла, а мебель, где была хоть одна трещинка, выкинули бы. Лань Сычжуй не мог полностью проникнуться сочувствием к ордену, который был повинен в уничтожении остатков клана Вэнь, но легкая нотка сожаления все же мелькала. По мере приближения к покоям Цзинь Лина, Лань Сычжуй все отчетливее слышал лязг мечей, а также громкие возмущенные крики. Вот так всегда. Стоило уехать дольше, чем на пару-тройку дней, оставив Цзинь Лина и Цзинъи наедине, как те начинали споры и драки. И Лань Сычжуй по приезду всегда успокаивал их обоих, разбираясь в причинах и разрешая их по мере сил. Что, впрочем, не мешало ему вздыхать и про себя надеяться, что вскоре они повзрослеют и прекратят вести себя как дети. — Ты! Недоумок! Дурак! Я тебе все ноги переломаю! — голос Цзинь Лина был звонкий и разгневанный, а любимое выражение дяди он копировал идеально — даже мельчайшие интонации повторял. — Ты их сам себе скорее переломаешь, чем мне, если будешь с мечом обращаться, как деревяшкой— чуть что, и сразу им махать! Да сколько можно злиться уже! Я же извинился, извинился! — Доброго дня, Цзинъи, Цзинь Лин, — Лань Сычжуй, открыв дверь, ведущую в покои, негромко произнес приветствие, но оба дерущихся на секунду застыли, поздоровались в ответ, но мечи так и не убрали. — Вы не рады меня видеть? Поэтому встречаете с оружием в руках? Цзинь Лин и Цзинъи тут же стыдливо потупились и вложили мечи в ножны. Что, впрочем, не помешало им бросать друг на друга воинственные взгляды и пытаться прожечь ими дыры. Лань Сычжуй закрыл дверь, повернув ключ в замке. Не то чтобы к главе ордена додумался бы кто-то войти без разрешения, когда попросили не беспокоить, но перестраховаться не помешало. То, что они делали за закрытыми дверьми, не должно было стать достоянием общественности. По крайней мере, в ближайшее время. Сычжуй развел руки в стороны со словами: — Может, все-таки удостоите меня приветственных объятий? Цзинъи никогда не надо было долго просить — он стремительно подошел и крепко обнял за талию: — Наконец-то ты вернулся! Я так рад! А вот с Цзинь Лином была другая ситуация. Он всегда смотрел странно, в первое время даже фыркал и отказывался, когда Сычжуй как можно мягче пытался приучить его к объятиям. Наверное, так бы продолжалось и до сих пор, если бы однажды Цзинъи, обнимая Сычжуя и посмеиваясь, не сказал: — Ну и отлично, юная госпожа! Можешь не обнимать его, зато он весь принадлежит мне! Тогда Цзинь Лин впервые и обнял Сычжуя сам. Все же соперничество между Цзинь Лином и Цзинъи иногда имело свои плюсы. Цзинь Лин обнимал якобы неохотно и цепляя на лицо выражения а-ля «это нужно вам, потому я иду на уступки». Но даже такое поведение было большим прогрессом в сравнении с тем, что было в самом начале. Если быть уж совсем откровенным, то чем больше Цзинь Лин отпирался, тем больше обычно он этого хотел. Это было закономерностью, как то, что учитель Вэй Ин любил выпивку, Цзян Чэн грозился всем неугодным сломать ноги, а они втроем — Сычжуй, Цзинъи и Цзинь Лин, несмотря на споры и ссоры, на разлуки, любили друг друга. Зато Цзинь Лин был очень внимательным и нежным, пусть и пытался изо всех сил скрывать это под грубостью. Вот и сейчас он, будто бы нехотя, подошел и неловко обнял Сычжуя. Но в то же время, не стиснул с той же силой, как Цзинъи, скорее, приобнял, не позволяя себе полностью опереться и перенести вес, лишь легко прильнул. Сычжуй, благоразумно прижал этих двоих к себе, обхватив за плечи — в такой позиции возмущаться им явно было бы трудно: — Так что у вас случилось, пока меня не было? Цзинь Лин, положив голову на плечо Сычжую, сразу же без обиняков пожаловался: — Он меня укусил! — Кто тебя укусил? — Сычжуй не сразу понял, о чем идет речь. — Цзинъи меня укусил! — ни дать ни взять голос смертельно обиженной в своих лучших чувствах юной госпожи. — Да не кусал я тебя! — раздалось возмущенное с другой стороны — Цзинъи практически отзеркалил позу Цзинь Лина, положив голову на второе плечо Сычжуя. — Нет, укусил! — Цзинь Лин был явно зол, потому что шипел, как разъяренная кошка, несмотря на то, что Сычжуй успокаивающе водил рукой по его спине. — Хорошо, пусть я тебя укусил! Но я же извинился! — страдальчески согласился Цзинъи, собираясь отстраниться от Сычжуя, но ему не позволили, прижав крепче, а потом, переместив ладонь на затылок, тут же принялись нежно поглаживать. Сычжуй давно понял, что если хочет поменьше драк и споров, то лучше всего — крепче прижать и не отпускать. А еще как следует понежить. Как Цзинъи с Цзинь Лином любили сражаться, спорить друг с другом, обижаться и кричать, так они не любили этого делать с Сычжуем. Странная парочка из них троих получилась. Точнее, совсем не парочка. — Да неважно! Ты меня укусил! Укусил! Да меня даже Фея никогда не кусала! — Еще бы тебя кто-то кусал! Я бы его убил! — рявкнул Цзинъи. — И Фею бы побил! — Я б тебя сам за Фею побил, идиот! Видя, что спор, вместо того, чтобы утихнуть, стал переходить в другое русло, Сычжуй поспешил разобраться в ситуации: — Цзинъи, а зачем ты укусил Цзинь Лина? — Да не кусать я хотел, а засос поставить… — неловко пробормотал Цзинъи, уткнувшись в его плечо. — По-твоему, это похоже на засос?! Цзинь Лин, резко отстранившись, отогнул ворот одеяния и продемонстрировал отпечатки зубов и начавшийся появляться синяк, который выглядел кошмарно. Это и вправду ни на чуточку не походило на засос. Сычжуй смотрел, как Цзинъи с ужасом оглядывал дело зубов своих и начинал краснеть: — Я не хотел… Я правда не думал, что засосы могут быть такими ужасными! Прости, пожалуйста… — Цзинъи, засосы вовсе не такие ужасные, просто то, что ты сделал — действительно укус, а не засос, — Сычжуй старался говорить привычно мягко и спокойно, но неловкость возрастала, потому он снова прижал Цзинь Лина к себе, пытаясь сгладить момент. — Цзинь Лин! — Цзинъи все же отстранился от Сычжуя и в порыве чувств обнял Цзинь Лина сзади. Сычжуй с удовольствием наблюдал за ушами Цзинь Лина, которые заливала краска, когда тот понял всю двусмысленность позы, оказавшись зажатым между Цзинъи и Сычжуем. Кажется, на сегодня они определились, кто будет снизу. Сычжуй кончиками пальцев погладил разлившийся на щеках Цзинь Лина румянец. — Цзинь Лин, не волнуйся, — Сычжуй мягко, совсем невинно, поцеловал того в губы, а потом понизил голос до шепота: — Цзинъи сейчас обязательно извинится. — А Сычжуй потом обязательно научит меня делать правильные засосы, ведь так? Раз уж говорит, что они не ужасные, а очень даже приятные. Сычжую не осталось выбора, кроме как согласиться, хотя он и понятия не имел, как правильно ставить эти засосы. — В-в-вы, придурки! — Цзинь Лин попытался вырваться из двойных объятий, но он предпринимал такие вялые и нарочито показательные попытки, что никому из Ланей и в голову не пришло бы, что это всерьез. — Я обязательно извинюсь как следует, Цзинь Лин, — руки Цзинъи скользнули с талии ниже, ложась на бедра и притягивая их к себе плотнее. — Если он меня снова укусит, я ему все ноги переломаю! — обиженно ругался Цзинь Лин, пока Лань Сычжуй не решил его заткнуть поцелуем. Уже не столь невинным. Хотелось раздвинуть чужие губы, не пухлые, тонковатые, но вместе с тем очень нежные. И Сычжуй не собирался отказывать себе в этом желании. Более того, он планировал зацеловать Цзинь Лина, отвлекая его от Цзинъи, который внаглую мял чужие ягодицы и совершенно непристойно потирался о них бедрами с такой силой, что Сычжуй вполне чувствовал, насколько сейчас возбужден Цзинь Лин. Сычжуй успел лишь в последний момент среагировать, когда ноги Цзинь Лина подкосились, и он едва не рухнул на пол. Поймав недоуменный взгляд Цзинъи, Сычжуй кивком указал на кровать. — Ну что, юная госпожа, выбирай, кто отнесет тебя в кровать, — насмешливо прошептал Цзинъи в красное ухо Цзинь Лина. Тот, извернувшись, потянулся к Цзинъи за поцелуем, а когда их губы встретились, резко, но не сильно, прикусил нижнюю губу, и отстранился: — Ты же обещал извинения? Я жду. Эту фразу можно было бы посчитать коварным соблазнением, если бы Цзинь Лин полностью не покраснел. Да у него даже шея пятнами от смущения пошла! И, несомненно, это весьма сильно завело Цзинъи, который, подхватив Цзинь Лина под коленки, закинул на плечо, в три шага добрался до их огромной кровати и совсем не нежно кинул его на застеленную постель. Сычжуй тут же оказался рядом, чтобы запустить руку в волосы Цзинъи и поцеловать, забирая самую грубую и неприкрытую страсть — Цзинь Лину сегодня явно хотелось много нежностей. Цзинь Лин всегда так капризничал и смущался, когда хотел осторожного секса, где его будут долго ласкать, а потом медленно брать, уделяя все возможное и невозможное внимание. Когда поцелуй прервался, Цзинъи тихо шепнул слова благодарности и опустился на кровать рядом с Цзинь Лином, который во все глаза смотрел на них. Расширенные зрачки, как и прерывистое дыхание, выдавали возбуждение Цзинь Лина. О, Сычжуй был уверен, что тому безумно понравилось наблюдать за их с Цзинъи поцелуем! Впрочем, как и самому Сычжую нравилось смотреть на ласкающего Цзинь Лина Цзинъи. Нравилось видеть, как он напирал, практически ложась на Цзинь Лина, как ласкал его через одежду, как целовал. Как клал руку на пах и, вопреки всему напору, аккуратно поглаживал. Сычжуй снял с себя одежду, против привычки сбросив ее на пол, а не сложив аккуратно. Сейчас не до этого. Все потом, потом. Он не хотел упустить ни одного мельчайшего момента, как они ласкали друг друга. Конечно, сейчас он бы хотел полноценно присоединиться к ним, но… Но это занятие любовью — извинение Цзинъи, потому Лань Сычжуй собирался оставаться рядом, но не хотел сильно вмешиваться. Наблюдение вполне устраивало, хотя эти десять дней без своих любовников и секса доводили Сычжуя до грани его терпения. Попозже, попозже он обязательно сделает все, что захочет. Сычжуй присел на кровать, наблюдая, как Цзинь Лин целовал Цзинъи в ответ, но не пытался забрать у того активную позицию. Взгляд Цзинь Лина скользнул по Сычжую, к которому он тут же потянул руку, приглашая присоединиться. Сычжуй охотно взял в свою руку ладонь Цзинь Лина — сильную, красивую, по-мужски изящную, с длинными идеальными пальцами. Чуть сжав, улегся сбоку от Цзинь Лина и чмокнул в щеку, прислонившись лбом к плечу. — А-Юань, разденешь его? — Цзинъи смотрел на Цзинь Лина, не отрываясь, и постоянно жевал то нижнюю, то верхнюю губу, хоть как-то пытаясь держать себя в руках. Сычжуя не нужно было просить долго. Кинув подушки к спинке кровати, он оперся на них и подтянул к себе Цзинь Лина, практически усадив на себя и заставив прижаться спиной к его груди. Сычжуй уже разделся и абсолютно не стеснялся наготы. Раньше — да, было дело, смущался до неловких движений, до легкого, едва заметного румянца, но сейчас прекратил. А вот о Цзинь Лине такого нельзя было сказать. Не то, чтобы Цзинь Лина сильно смущало именно его тело, но каждый раз, когда он оказывался нагим перед своими любовниками, было заметно, как его охватывала некоторая робость. Это было особенно заметно, когда Цзинь Лин раздевался сам и обязательно начинал путаться в одежде, злился и расстраивался, что не мог контролировать себя и свои чувства. Потому-то Сычжуй с Цзинъи предпочитали делать это сами. Что, впоследствии, нередко приводило к шуточкам об избалованной и капризной юной госпоже. Сычжую нравилось раздевать Цзинь Лина. Обнимать одной рукой за талию, второй проникая под один из слоев одежды, ласкать прямо через ткань. Снимать ханьфу постепенно до тех пор, пока не обнажался хоть один участок кожи, а потом покрывать оголившуюся часть быстрыми поцелуями. С верхней частью всегда было интересно справляться — легко и очень сладко, когда под руками Сычжуя Цзинь Лин плавился и тихонько стонал, изо всех сил стараясь сдерживать голос. Как обычно, самое проблемное — снять штаны. Потому что надо было либо просить Цзинь Лина приподняться, либо просто их порвать. Ни первое, ни тем более уж второе не казалось хорошей идеей. Цзинь Лин сейчас был таким разморенным и заласканным — просто бери его, делай все, что пожелаешь… Отвлекать просьбами, сбивая настрой, совсем не хотелось. Цзинъи разделся вовремя. Обнаженный, с невероятно красивым телом — за те годы, которые прошли за обучением в Гусу Лань, он вытянулся, стал выше Сычжуя, да и чуть-чуть Цзинь Лина, а постоянные тренировки сделали мышечный рельеф образцовым, хотя Цзинъи все еще оставался по-юношески гибким и стройным. Сычжуй, приподняв бедра Цзинь Лина, позволил Цзинъи стянуть с него штаны. Руки Сычжуя сами собой скользнули на соски Цзинь Лина и чуть погладили. Нельзя сказать, что они были чрезмерно чувствительными, но при должном усердии (а уж этого у Сычжуя точно хватало!) можно было добиться превосходной реакции. Хотя пока всего лишь хотелось понежить и растянуть прелюдию. Сычжуй лишь краем глаза уловил, что Цзинъи развел ноги Цзинь Лина в стороны, и явно собирался сделать минет. Пожалуй, из них троих у Цзинъи минет получался самым впечатляющим. Цзинь Лин не особо любил его делать, лишь под настроение уступая желаниям любовников. А Сычжую трудно было что-то делать, не видя полноценную реакцию по лицу того, кого он ласкал. Именно поэтому у Цзинъи, который всегда наиболее полно отдавался тому, что делал, минет получался просто феерическим. Сычжуй провел пальцами по ушной раковине Цзинь Лина, лизнул, а потом легко подул, с удовольствием отмечая, как кожа на шее Цзинь Лина покрывается мурашками. Это развлечение — лизнуть и подуть — было самым любимым из того, что Сычжуй вычитал в книгах. Ушная раковина, шея, соски — да все что угодно! Это срабатывало превосходно, когда хотелось, чтобы некоторые упрямцы переставали себя сдерживать и стонали в голос, теряя контроль. Да, сегодня Цзинь Лин и впрямь был в настроении. За такие игры Сычжую иногда доставалось — с Цзинь Лина вполне сталось бы в ответ дернуть его за ухо, и отнюдь не игриво. Один раз, когда Сычжуй попросил облизать его пальцы, их просто укусили. Не так сильно, как Цзинъи, зато специально. Могли ощутимо ущипнуть за чрезмерно бесстыдную ладонь со словами о наглецах. С их милой и дерзкой юной госпожи сталось бы многое, когда ему что-то не нравилось или не было настроения. Но сегодня Цзинь Лин слишком соскучился по ним, чтобы изображать из себя строптивца. И такой он приводил Сычжуя в истинный восторг. Цзинъи был слишком увлечен тем, что придерживая Цзинь Лина за бедра и не давая ему двигаться, облизывал его член, как засахаренную конфету. Облизывал, но в рот не брал, заставляя Цзинь Лина мучительно постанывать. Сычжуй смотрел на то, как капелька пота сбегала по виску Цзинь Лина, которого так ласково мучили, но продолжал аккуратно поглаживать, наслаждаясь откровенным откликом. В постели Лань Сычжуй всегда негласно руководил: стоило ему попросить тихим голосом прекратить мучить Цзинь Лина и, наконец, доставить ему полное удовольствие, как Цзинъи тут же довел бы любовника до оргазма. Но Сычжуй как никто понимал, что растянутое удовольствие, которое добавляется по каплям, а не льется потоком, в итоге куда приятнее. Главное, не перейти грань, превратив капли в осколки, а лишь планомерно наполнять чашу терпения. И не только чужую. У Лань Сычжуя стояло так, что было откровенно больно, особенно когда Цзинъи взял в рот головку чужого члена, легко двигая головой, то погружая член в рот, то вынимая. О, Сычжуй отлично знал, насколько Цзинь Лину сейчас хорошо, особенно после длительного воздержания! У этих двоих наверняка ничего не было, пока Лань Сычжуй был в отъезде. Почему-то у них было странное негласное правило — никаких занятий сексом без Сычжуя. Возможно, они боялись поссориться гораздо серьезнее, возможно, без ненавязчивого наставления боялись сделать друг другу больно и перейти какую-либо невидимую грань, отделяющую удовольствие от боли или стыда, но факт оставался фактом — полноценным сексом Цзинъи с Цзинь Лином без Лань Сычжуя не занимались. Самое необычное заключалось в том, что если Сычжуй был с кем-то вдвоем, то ни о каком воздержании речи не шло. Это серьезно беспокоило, но пока Сычжуй решил оставить эту проблему времени — все пройдет, как только эти двое научатся доверять друг другу так же, как доверяют Сычжую. Цзинь Лин под руками Сычжуя напрягся, жалобно что-то пробормотал, замотал головой из стороны в сторону. Сычжуй судорожно втянул в себя воздух от этого зрелища, выдохнул, успокаиваясь, и поцеловал Цзинь Лина в висок: — Еще чуть-чуть, да? Сейчас все будет, потерпи. Однако Сычжуй ошибся — вместо того, чтобы закончить начатое, Цзинъи отстранился и встал с кровати, подойдя к тумбе, где хранились масла. Сычжуй еле удержался от разочарованного цыканья — кто же так поступает с любовником, оставляя того без меры возбужденным и абсолютно неудовлетворенным? Сычжуй попытался отвлечь Цзинь Лина от такого странного перерыва, но не тут-то было. Цзинь Лин приоткрыл глаза и сипло пробормотал: — Когда все закончится, я не буду ломать тебе ноги, я сверну тебе шею и оторву голову за ненадобностью, чертов придурок! Возможно, если бы Цзинь Лин не был так возбужден и разморен, он уже бы встал с кровати и попытался выполнить свою угрозу. — Какая нетерпеливая юная госпожа, — Цзинъи ответил уверенно, значит, подобное отступление входило в его планы. — Вернись и закончи начатое! — глаза Цзинь Лина метали молнии. — В следующий раз я тебя… да я тебя… буду трахать без смазки! — Жулань, ну что ты, тише, он сейчас вернется, — зашептал Сычжуй. — Все исправит, обязательно, ну что ты?.. И без смазки будет больно, так что не думай об этом, хорошо?.. Возбужденный практически до болезненного состояния, Цзинь Лин едва ли не плакал, и Сычжуй уже хотел забыть о своем желании не вмешиваться и утешить его. Качественно. Конечно, такой минет как Цзинъи, у него не получился бы, слишком мало практиковался, но Цзинь Лину сейчас много и не надо. Однако Цзинъи оказался в постели до того, как Сычжуй успел что-то сделать, кинув флакон с маслом рядом с ними на постель. — Ты готов к извинениям? — Цзинъи снова уселся между ног Цзинь Лина, а потом абсолютно бесцеремонно развел их пошире. — А-Юань, подержишь? Если он дернется, не уверен, что все закончится без последствий. Сычжуй недоуменно посмотрел на Цзинъи, не совсем понимая, за что он должен держать Цзинь Лина, но Цзинъи положил руки Сычжуя на его бедра: — Главное, чтобы неожиданно не дернулся, хорошо? — с этими словами Цзинъи заправил волосы за ухо и склонился над Цзинь Лином. Сычжуй с удивлением смотрел на то, как Цзинъи, вобрав сначала головку, все глубже старался взять член в рот. Настолько глубоко, что практически полностью погрузил в себя отнюдь не маленький член Цзинь Лина… Сычжуй судорожно сглотнул и абсолютно забыл, о чем его попросили. Цзинь Лин, явно прекратив соображать, застонал и дернулся, заставив Цзинъи и резко отстраниться и закашляться. Цзинъи обиженно посмотрел на любовников, и тут же хихикнул, увидев их вытянувшиеся лица. Именно этот смешок заставил Сычжуя с Цзинь Лином очнуться. Они наперебой затараторили: — Ты в порядке? Прости меня, я не понял. Как горло? — Ты как? Не надо таких извинений, если неприятно! Ты зачем, зачем так… Цзинъи, несмотря на то, что казался иногда сплошным ребенком, который быстро вспыхивал от любой мелочи, в таких ситуациях проявлял поразительное терпение и понимание: — Просто я очень хочу сделать это тебе, хорошо? Мне правда стыдно, что я сделал тебе больно, я не хотел этого. Поэтому позволь мне, ладно? Цзинъи легко толкнул Цзинь Лина обратно на Сычжуя. И тот подчинился без сопротивление и возмущений. — В этот раз я буду держать, правда. Извини, — растерянно и как-то грустно произнес Сычжуй, чувствуя себя ужасно виноватым за то, что все испортил. — Эй, А-Юань, ну ты что? — Цзинъи поцеловал его в губы и ласково мазнул поцелуем по подбородку. — Мне просто надо было объяснить все как следует. Сычжуй почувствовал, как Цзинь Лин заерзал, потому, обхватив его за верхнюю часть бедер, заставил их развести. Цзинъи этого было достаточно — он пару раз провел рукой по чуть вялому члену Цзинь Лина — тот явно испугался, что сделал Цзинъи больно. В этом плане Цзинь Лин всегда был очень чувствительным, для него не было большего страха в постели, чем сделать кому-то неприятно. Но когда понимал, что все нормально, то тут же заводился снова. Как сейчас. Сычжуй, видя, как ласкают Цзинь Лина, сам едва сдерживался от того, чтобы не застонать. Цзинъи был настолько потрясающе красив, когда медленно обхватывал губами головку члена, когда начинал двигать головой, постепенно позволяя проникать члену все глубже в горло, что в голове все звенело от происходящего. И Сычжуй себя едва контролировал, наверняка сжимая бедра Цзинь Лина до синяков, когда Цзинъи вобрал в себя член полностью. До самого конца. Цзинь Лина это тоже не оставило равнодушным. Более того, контроль тот потерял окончательно, умоляя не останавливаться и прося о большем до тех пор, пока его тело не изогнулось в оргазменной судороге, напряглось так, что Сычжуй еле удержал его, а потом тут же расслабилось. Рядом закашлялся Цзинъи — сперма явно попала не в то горло. Сычжуй впервые растерялся — помочь Цзинъи или успокоить дрожащего Цзинь Лина. Но потом заметил, что, Цзинь Лин, несмотря на легкую дрожь, явно чувствует себя превосходно. Потому что после такого оргазма он просто вырубился. Аккуратно уложив Цзинь Лина с боку от себя и укрыв его сбившимся к краю постели покрывалом, Сычжуй схватил с тумбы полотенце — его вместе с тазом всегда оставляли слуги — и принялся вытирать лицо Цзинъи, выпачканное в сперме. — Ты как? — Вроде нормально, — вышел сип, а не нормальная речь. — Только вот… Цзинъи чуть навалился на Сычжуя, бесстыдно потираясь о него, и тот прекрасно понял, что полное удовольствие получил пока только один человек, который бессовестно отрубился сразу же после оргазма. Сычжуй взял флакончик с маслом в руки и задумчиво посмотрел на Цзинъи: — По-легкому или по полной? — Как угодно, сил терпеть нет! Я даже не думал, что Цзинь Лин так быстро вырубится, что даже его любимое масло останется без дела, — Цзинъи буквально залез на Сычжуя, опрокинув того на кровать. — Это масло любит не только Цзинь Лин, знаешь ли… — Только если наша госпожа сейчас проснется, мы получим по полной. А второй раз за ночь я явно больше так извиниться не смогу. Сычжуй тихонько рассмеялся и сунул флакон с маслом Цзинъи: — Давай, сделай нам хорошо, Цзинъи. — Черт, А-Юань, ты слишком спокоен для человека, у которого член стоит колом! Я иногда даже начинаю сомневаться, хочешь ли ты кого-то из нас, — обиженно прошептал Цзинъи, который оседлал бедра Сычжуя и сейчас лил себе на ладонь масло. — Хочу, безумно хочу, — Сычжуй, дернул Цзинъи на себя так что, тот от неожиданности выронил флакон, и масло растеклось прямо на их обнаженные тела. Зато Сычжуй рассчитывал на то, что Цзинъи отчетливо ощутит, как сильно его хотят. Даже если бы Сычжуй сейчас был полностью одет, то его возбуждение нельзя было скрыть. Но он был абсолютно голым, чертовски бесстыдным и желал получить свое удовольствие как можно быстрее. И как можно быстрее доставить не меньшее Цзинъи. Соратнику, другу, любовнику, возлюбленному, который продолжал баловать их — и его, и Цзинь Лина — в постели так, что перед глазами мелькали звезды, а ощущение обожания, трепета, и что уж греха таить — желания отыметь любовника по полной или же самому оказаться под ним, достигали всех мыслимых и немыслимых пределов. Сычжуй провел по разлившемуся маслу, чтобы тут же положить руку на член Цзинъи. Он не торопился, гладил у основания, не пытаясь ласкать головку — обычно самое чувствительное место — а просто чуть накалял обстановку. Цзинъи уселся поудобнее на его бедрах, сжал ногами, но пока не пытался ни перехватить инициативу, ни ускорить действия любовника, лишь слегка покачивался, в такт движению ласкающей руки. Сычжуй на секунду замер, внимательно рассматривая Цзинъи. Он хотел бы навсегда оставить этот образ в памяти, отпечатать его яснее, чем все правила Гусу Лань, которые он знал наизусть уже много лет. Потому что Цзинъи, раскрасневшийся, вспотевший, сидящий на нем, но в то же время такой покорный, такой податливый, был одним из двух самых прекрасных зрелищ в мире. И за то, чтобы видеть это постоянно, Сычжуй многое бы отдал. Но сейчас он смотрел и не мог насмотреться, запоминал каждую деталь — и чуть напряженные мышцы, и слегка прикрытые глаза, где в уголках скопилась влага, и волосы, давно выбившиеся из аккуратно сделанной прически. Ладони, скользкие от масла, которыми Цзинъи опирался о живот Сычжуя, и которые только чудом не скользили, заставляли каждый раз лишь огромной силой воли удерживаться от того, чтобы не сорваться. Сычжуй неожиданно ускорил движения ладони, вырвав абсолютно несдержанный стон Цзинъи. Тот не отличался особой сдержанностью, потому его стоны были естественны, не нужно было прикладывать много усилий, чтобы заставить его кричать или умолять что-то сделать. Но все же возбуждали они ничуть не меньше стонов упрямого Цзинь Лина. Цзинъи неожиданно распахнул глаза, с прищуром посмотрел на Сычжуя, и тот едва не сорвался, когда Цзинъи требовательно заставил присоединить движения ласкающей руки к члену Сычжуя: — Если думаешь, что сможешь потом тихонько завершить дело в одиночестве, то ошибаешься. Не хочу кончать один, хочу только с тобой… Сычжую хватило. Он сам не понял, как всхлипнув, сжал их члены сильнее, и кончил, забрызгав спермой себя и Цзинъи. Осоловело уставился в потолок, пытаясь вернуть чувство ориентации в пространстве и понять, получил ли свое Цзинъи. Услышав прерывистое дыхание и почувствовав легкие поцелуи, которыми растекшийся на нем Цзинъи покрывал его шею, Сычжуй позволил неге охватить тело. Ему было хорошо, безумно хорошо. И пусть это занятие любовью не закончилось полноценным проникновением, но и такие ласки — безумные, нежные, наполненные заботой и неприкрытой страстью — были невероятно хороши. Все, что делали Цзинь Лин и Цзинъи в их постели, было потрясающим. Цзинъи что-то невнятно пробормотал, прекратил поцелуи и уткнулся носом в шею Сычжуя, начиная смешно посапывать. Сычжуй чуть не рассмеялся — его любовники и в самом деле всегда умудрялись засыпать после занятий любовью. Надо было укладываться спать. Сычжуй осторожно положил Цзинъи рядом с Цзинь Лином, привстал и оглядел масштабы учиненного безобразия. Разбросанная одежда, разлитое масло, брошенное на пол полотенце — все это было обычным делом. А вот местами разломанная мебель, разбитые чаши, перевернутый столик уже немного не вписывались в привычную картину. Сычжуй решил прибраться потом, пока нужно было позаботиться о любовниках — отереть их от пота и других жидкостей, сменить одеяло, которое испачкали маслом, укрыть нормальным. Положить поближе друг другу, укутать как следует — в середине зимы в башне Кои бывало прохладно. Цзинь Лин, теперь лежащий посередине кровати, сонно приоткрыл глаза как раз в тот момент, когда Сычжуй аккуратно складывал их разбросанную одежду, и пробормотал: — Что ты делаешь? Почему не спишь? Сычжуй, подойдя к кровати, не удержался от того, чтобы погладить растрепавшуюся челку Цзинь Лина: — Сейчас лягу, только закончу с уборкой. — Не заканчивай, завтра приберемся, ложись сейчас, — Цзинь Лин произнес фразу хриплым спросонья голосом. Но это было скорее требование, а не просьба. — Через полчасика, хорошо? — Нет, сейчас… — Цзинь Лин цепко ухватил Сычжуя за руку и потянул на себя, заставив улечься на кровать. — Ох, подожди, я… Цзинь Лин, видимо растеряв терпение, закинул руки Сычжую на шею и поцеловал: — Сейчас! — Хорошо, моя требовательная юная госпожа. Цзинь Лин, казалось, удовлетворился этой фразой, даже не пытаясь спорить или обещая поколотить, но как только Сычжуй попытался встать, в него вцепились с поразительной силой. — Жулань, дай я рубашку сниму, — попросил Сычжуй. Бесполезно. Цзинь Лин, просто затащил его под одеяло прямо в рубашке, заставив Сычжуя лишь вздохнуть. Он, конечно, пожалеет о том, что не успел втихаря сделать все, что запланировал. Но когда к тебе прижимается один возлюбленный, а второй сонно перекидывает через чужое плечо руку и пытается обнять вас двоих покрепче, то что тут можно сделать? Правильно, только наслаждаться объятиями. *** Конечно, Сычжуй отлично провел вечер, но теперь, при свете дня, приходилось делать то, что не успел вчера. И если лекарю он еще смог наврать, зачем он взял настой, успокаивающий боль в горле, то в случае чего, объяснить, по какой причине он копается в тайной библиотеке ордена Ланьлин Цзин в поисках информации о засосах, будет гораздо труднее.